Мне хотелось посмеяться, но стало как-то грустно.
В заметке, посвященной взгляду на наши кулинарные традиции извне, я поделилась с вами забавными ляпами из статьи американской журналистки, а также обещала рассказать о книге.
В отличие от поверхностного обзора из заметки выше, и само издание, и автор, гораздо глубже погружены в предмет. Итак, перед нами книга Дарры Гольдштейн "A Taste of Russia: A Cookbook of Russian Hospitality", 1999 г. (Пер. здесь и далее мой — "Вкус России: поварская книга русского хлебосольства")
Кто такая Дарра Гольдштейн?
Дарра Гольдштейн считается авторитетным специалистом по русской культуре и гастрономии. Она родилась в 1951 году в Пенсильвании в семье учёного-химика и страстной любительницы готовить. Её мать настолько увлекалась готовкой, что даже однажды выиграла в кулинарном конкурсе сто банок сардин. Видимо, любовь к еде передалась по наследству. Точно так же, как и интерес к русской культуре — бабушка Дарры по материнской родилась в Российской империи.
Гольдштейн получила высшую учёную степень в области славянских языков и литературы в Стэнфордском университете. Для получения степени Дарра хотела написать диссертацию на тему еды в русской литературе, но тему отклонили, назвав её несерьёзной.
С 1978 по 1979 год работала в Москве в Информационном агентстве США (USIA), проводившем выставку Agriculture USA в Сокольниках.
Первую книгу о русской кухне Гольдштейн издала в 1983 году. В последствии она неоднократно переиздавалась.
Что интересного в издании 1999 года?
Кроме рецептов занимательно предисловие. Оно вызвало у меня больше всего эмоций и оставило неприятный осадок, несмотря на то, что автор восторгалась гостеприимством и пыталась выказать интерес и тёплые чувства к объекту исследования.
Как всегда, водка
Без упоминания национального напитка, наверное, не может обойтись ни одна книга про русскую кухню. Но насколько верно ставить её во главу угла? Вот цитаты из описания типичного застолья, когда принимают гостей.
"Eating always starts off with a round of vodka <...>"
— Трапеза всегда начинается с рюмки водки
"Although the Russians are great tea drinkers, they often have only one cup before continuing to work on the vodka <...> that is still standing on the table".
— (о чаепитии после застолья) Хотя русские большие любители чая, они часто выпивают только одну чашку, прежде чем продолжить работу над водкой <...>, которая еще стоит на столе.
Можно предположить, что дело — во времени, когда издавалась книга: лихие 90-е, рост потребления всякой гадости. Но ведь автор лично бывала в СССР в конце 70-х, и, скорее всего, её представления основаны на воспоминаниях того периода и рассказах "консультантов", которых она в этом же предисловии новой книги благодарит. Вопрос к старшему поколению: разве так было в те годы (70-80-е)?
Вопрос ко всем: разве такое застолье с неуёмным питием — типично и определяет нас, как нацию? Возможно, я слишком молода и тщательно выбираю окружение, но среди моих знакомых и друзей никто так досуг не проводит. Описанное же напоминает какую-то безудержную попойку.
Танцы на развалинах страны
Автор воспринимает крушение СССР как позитивное событие. Госпожу Гольдштейн радует появление нового общепита и продуктовое изобилие в супермаркетах.
"Now, stunningly, The Soviet Union no longer exist".
— Теперь, представьте себе, Советского Союза больше не существует.
Lackluster Soviet eateries have been replaced by trendy new restaurants, including McDonalds's
— Современные модные рестораны, включая Макдональдс, пришли на смену тусклым советским столовым.
Shopping now is conciderably easier, and since many stores are self-service, it's possible just to run to the store for a forgotten item.
— Делать покупки стало гораздо проще, а так как многие магазины перешли на самообслуживание, можно просто забежать за чем-то, что забыл купить.
Правда, далее в тексте она вынуждена отметить, что средняя пенсия, которую периодически задерживают, составляет 16 долларов, и появились попрошайки.
И вроде бы ничего нарочито обидного не написано, но меня покоробило. К 1999 году стало ясно, к каким "stunning" последствиям привели "реформы". Помню, как задерживали зарплату родителям, дикий рынок с низкокачественными продуктами, бандитов, дотянувших руки даже до нашей сельской местности. Поэтому восторги по поводу приобретения "свобод", я категорически не принимаю. На мой взгляд, это была трагедия, но, видимо, не для всех.
Заплеванные семечками
Я родилась и выросла в алтайской деревне. Семечки у нас очень любят, но я ни разу не видела, чтобы кто-то щелкал их и сплёвывал кожуру на пол в помещении. Госпожа Гольдштейн пишет:
Russians chews these [sunflower] seeds all day: the floors of buses and public buildings are littered with the hulls.
— Русские целыми днями жуют семечки: полы автобусов и общественных зданий усеяны кожурой.
Где она наблюдала такую картину, неизвестно. Может, в 90-х было нечто подобное, а я просто запамятовала?
А что по рецептам?
Гольдштейн в её блоге спросили, как у неё возникла любовь к русской кухне. В ответе она подчеркнула, что по-настоящему заинтересовалась ею, изучая русскую литературу. Книжность, оторванность от реальности, ориентированность на дореволюционные кулинарные традиции высшего света чувствуется в подборе рецептов для издания. Об этом говорят, например, рецепты почек в мадейре, маринованной сельди с оливками и салата оливье с апельсинами и яблоками.
Автор разбавляет "преданья старины глубокой" новинками. Например, салат сырный из лука-порея с дижонской горчицей со ссылкой на почивший ныне журнал "Кулинар". (Журнал для своего времени передовой, учил неискушённую аудиторию сочетать авокадо с креветками.) Однако, насколько рядовому российскому едоку были доступны к покупке и понятны желудку лук-порей вкупе с дижонской горчицей в 1999 году — вопрос дискуссионный. Скорее всего, издатель "A Taste of Russia" ориентировался на американского читателя и просто включил что-то близкое ему.
В общем, впечатление от книги неоднозначное. С одной стороны, это уже не развесистая клюква, есть вполне привычные рецепты. Автор включила блюда из малоизвестных в России книг, опубликованных в ХХ в нашими эмигрантами. Гольдштейн проявляет искренний интерес к нашей культуре и кухне. С другой — какой-то странный выбор блюд, тяготеющий к дореволюционной кулинарии, а также кушаний, выдаваемых за современные (на момент издания) тенденции. И, конечно, предисловие, после которого у читателя остаётся странное послевкусие.
Ваша Оля