Голова болела так, что хотелось плюнуть на всё, добраться до своей берлоги, завалиться на тахту, приткнуть куда-нибудь в тёмный угол голову, закрыть глаза и не шевелиться. Каждый поворот головы давал ощущение, что больной мозг внутри черепа отвязался от всех креплений и по инерции продолжает круговое движение, даже когда сама голова уже остановилась. Каждый шаг отдавался в голове так, словно мозг - это незастывший студень, аморфный как амёба, но бьющий по вискам словно кувалдой. Казалось, что только тугая марлевая повязка на голове не дает ей разлететься в стороны кусками от этих ударов.
Однако надо было идти, и идти надо было в родную контору, чтобы ознакомиться с приказом о собственном увольнении. Об увольнении из органов старшего оперуполномоченного отдела уголовного розыска капитана Ивана Соколова. Сдать дела, получить расчет и отвалить, как говорят в таких случаях, на вольные хлеба в «народное хозяйство».
Дежурный по управлению, увидев болезного с перебинтованной головой сочувственно пожал ему руку и, предваряя вопрос, выпалил: - «Дух» здесь, но собирается куда-то. Иди, иди, потом поговорим! И ключ от твоей машины здесь в дежурке! Иди, иди!
Шеф был в кабинете один. Прозвище «Дух» пристало к начальнику из-за его привычки заканчивать разнос подчиненных фразой «иди, и чтобы духу твоего не было».
Увидев приоткрывшего дверь Соколова, шеф махнул призывно рукой и указал на стул.
-Садись, Иван, садись, - мужчины поздоровались, начальник посмотрел на часы, - неудачно ты зашел, у меня есть всего десять минут.
-Хватит, - коротко отреагировал Соколов, принимая из рук начальника тонкую папку и отдельный лист с отпечатанным текстом.
-Так, приказ об увольнении, - произнес вслух Соколов, взял со стола шефа ручку, быстро черкнул «ознакомлен» и поставил подпись и дату.
-Ты бы, Иван, хоть прочитал, - обронил шеф.
-Зачем? Все ясно: дискредитация органов и утрата табельного оружия в состоянии алкогольного опьянения. Ведь так? - Соколов отложил приказ в сторону, положил перед собой папку с материалами служебного расследования и зло подумал: «Никто даже не удосужился задать мне очевидный для расследования вопрос: почему я оказался в том месте в то время, да еще и с оружием. Ну, ладно. Время! Мне нужно узнать время поступления вызова на станцию скорой помощи. Ага! Вот. Вызов поступил в 21.05».
Автоматически пролистывая все страницы, взгляд вырвал из текста фразу «ранее в злоупотреблениях спиртными напитками замечен не был». Ну, и на том спасибо.
-Всё, я закончил, - Соколов вернул документы на стол начальника, встал и направился к выходу.
-Дела по описи, ключи от сейфа и удостоверение сдашь дежурному, - прозвучало вслед.
Соколов, не отвечая, закрыл за собой дверь и по коридору направился к своему рабочему месту. Бывшему теперь рабочему месту. Повезло, в кабинете никого из сотрудников не было, и это избавило от необходимости напрягать словами больную голову. Составив опись материалов, Соколов позвонил дежурному и попросил его подойти сверить опись, подписать ее и принять ключи от сейфа. Взгляд упал на лежащую на верхней полке сейфа кобуру армейского образца с запасной обоймой и пачку патронов. - «Семь бед – один ответ. Может пригодиться» - выдала больная голова, а руки, подчиняясь ей, извлекли обойму и вместе с пачкой патронов отправили в карман.
Дежурный – ветеран управления, которого все называли майор Семеныч или просто Семеныч - добродушный седой толстячок проверил дела и опись, закрыл сейф и участливо спросил: - Что делать-то будешь, Ваня? – Мужчины спустились на первый этаж и подошли к дежурке.
Соколов ответил: - Для начала надо голову на ноги поставить, в смысле подлечить, - морщась от боли ответил Соколов. Семеныч рассмеялся: - Ну да, ну да. Давай, ставь на ноги. – Затем посерьезнел и сказал: - А знаешь, Иван, приказ о твоем увольнении до нас довели, но мужики не очень-то верят, что было именно так, как там сказано.
-А ты, Семеныч, веришь?
-И я не верю! Нажраться в дупель с оружием? Да так, что башкой стену долбить, а потом, придя в себя, чушь нести? Оно, конечно, всяко бывает, но я не верю!
-И правильно, что не веришь! Ладно, пошел я.
- Пошел он! Ключ возьми. Машину твою ребята в наш двор загнали. Она, кстати, была открыта, когда ее забирали.
-Даже так? Ну, ладно, спасибо.
-Да подожди ты! Куда разбежался, вот еще пакет свой забери.
-Какой еще пакет?
-Ты не помнишь? Вот этот, ты его оставил здесь и сказал, что потом сам заберешь, - Семеныч из-под стойки дежурного достал и протянул пакет-конверт плотной бумаги. - Да, Иван, по ходу сильно тебя по башке саданули! - Соколов взял ключ и пакет, мужчины попрощались, и Соколов пошел к выходу. Пачка патронов и обойма оттягивали карман. Больная голова выдала мысль: «Это ж уголовная статья карман тянет»
Выезжая со двора управления, Соколов соображал: «Теперь картина сложилась. Интересная картина. Я должен был приехать к сестренке к девяти вечера, я и приехал к девяти. Было уже темно. Машину оставил во дворе, обогнул дом, подошел к подъезду и .. и получил по голове. Вызов на станцию скорой помощи поступил в девять ноль пять. Это что же получается? Меня двинули по голове, затащили в кусты под окна первого этажа, они там густые, забрали оружие, влили в меня водку, затем вытащили из кустов на асфальт, чтобы был виден, и вызвали скорую?
Сестренка приходила ко мне в больницу и сказала, что опросила всех соседей, она это сделала по моей просьбе, но никто из них скорую не вызывал. Итак, дали по голове, напоили и вызвали скорую! Это означает, что убивать меня не хотели! А что хотели? Обзавестись оружием? Подставить, чтобы меня попёрли со службы? Та-ак! А кто знал, что я должен появиться вечером у сестренки и кто вообще знает о существовании сестренки? Многие. Многим известно, что я сирота и что сестренка по крови мне вовсе не сестренка, а просто близкий человек из того же детского дома. Но кто знал, что я должен был приехать к ней в тот день? Так, так! Черт возьми, получается все в отделе знали, потому что накануне я говорил с сестренкой по телефону о встрече, месте и времени. Дело было утром, ребята еще не разбежались по делам и, помнится, на месте были все. И то, что я буду с оружием, знали все, потому что все тогда были с оружием из-за беглых, скрывающихся в городе зеков. Черт! А всё же как противно подозревать своих!
Соколов подъехал к дому, прихватил пакет, вышел из машины и направился в свою берлогу – однокомнатную квартиру на втором этаже. Сюрприз! Входная дверь была закрыта, но не заперта. Ясно – кто-то воспользовался отмычками. В квартире было все перерыто. Нехитрый холостяцкий скарб был выброшен из шкафа и полок, из ящиков письменного стола всё содержимое было сброшено на пол, лежанка тахты была поднята, бельевой короб под ней был выпотрошен, постельное белье разворошено и выброшено на пол. Соколов направился в кухню. Здесь был относительный порядок. Все дверцы тумбы и настенной посудной полки были открыты, однако банки с рисом, гречкой и сахаром стояли как на параде нетронутые. Ясно – искали не золото и бриллианты, а что же тогда искали?
Гараж! Надо проверить гараж! Гараж был во дворе дома и принадлежал соседу дяде Саше. Машину дядя Саша по возрасту водить не мог, и потому свой старенький «Москвич» переправил в деревню племяннику за деревенский кошт, а гараж сохранил из-за подпола, где хранил продукты кошта: картошку, морковку и всё такое. Надземную часть гаража Соколов арендовал у соседа за символическую плату – бутылку водки и задушевную беседу при её распитии, а также за доставку припасов дяде Саше из подпола. Сам дядя Саша залезть туда уже не мог.
О гараже Соколов никому не говорил, и на то были свои причины.
Вот он гараж. Ключ в потайном месте под крышей был на месте. Соколов открыл дверцу, зашел и осмотрелся. Здесь ничего не изменилось. Подошел к большому металлическому шкафу в углу, нащупал под крышкой на задней стенке небольшую скобу, провернул ее, потянул и открыл небольшой отсек. Пистолет «Макаров» был на месте. Избавляясь от «карманной» уголовной статьи, достал и присовокупил к пистолету пачку патронов и обойму, тем самым усугубив статью «гаражную».
Этот «Макаров» попал к Соколову после новогоднего дежурства. Уже на подъезде к берлоге он увидел в сугробе на обочине занесенного снегом человека. Загружая бедолагу в машину, из кармана его пальто выпал пистолет. Дома при осмотре оружия Соколов обнаружил, что ствол пистолета недавно был расточен, а боёк подточен. После этой косметики из пистолета не стреляли. Проверять оружие по пулегильзотеке было бессмысленно, а бедолага-хозяин через пару дней пребывания в больнице, куда его доставил Соколов, не приходя в сознание, приказал долго жить. Судим он, как позже выяснилось, не был, в криминальных связях не замечен.
Проверив исправность оружия, Соколов принял решение пушку приватизировать. Червячок сомнений покрутился, покрутился тогда около души и успокоился.
Вернувшись в берлогу, Соколов опустил лежак тахты, сел и, превозмогая боль, стал соображать: «Черт побери, всё же кто и что здесь искал? Вообще, что за чертовщина?» - Взгляд упал на пакет. – «Пакет! Опять чуть не забыл про него!» - Соколов разорвал пакет и замер от удивления. В пакете были пожелтевшие от времени листы с печатными текстами геологического характера, с частым упоминанием месторождения с названием «Кочка». А где находится эта «Кочка»? Гм, координат нет!»
Листы были завернуты в экземпляр местной газеты.
Эта газета - последнее в городе печатное СМИ - давно дышала на ладан, но всё еще была жива благодаря своему выдающемуся сотруднику, пишущему под псевдонимом Ануарий Соловей-Дятлов. Кто такой этот Ануарий в городе знали все. И все знали, что писака Ануарий весьма посредственный, однако добытчик инфы непревзойденный, особенно инфы скандальной, скабрезной и что называется с говнецом. Репортерский, как у сыскной собаки нюх, безошибочно приводил Ануария к местам, где этим попахивало. И все знали, что, если вдруг в газете появилась убойная или просто интересная статья, значит темой заинтересовалась и взялась за дело и подмогла мужу жена Ануария – преподаватель русского языка и литературы в местной школе. В таких случаях говорили, мол, Соловей напел, а наша красавица и умница Дятлова нахреначила шедевр. А еще говорили, что если бы не эта умница и красавица, и не её просветительские усилия в школе и этой же газетенке, то половина мужиков города в слове из трех букв делали бы по две ошибки.
«Так, от какого числа газета? Хм, в тот же день мне и прилетело в голову. А пакет! Как же это было? Вспомнил! Вспомнил! После утреннего духоподъёмного совещания у «Духа» все, в том числе и сам «Дух», вышли в коридор и там ко мне на глазах у всех как банный лист к заднице прилип этот Шнякин, маленький чем-то напоминающий хорька человечек, сующий мне пакет и сумбурно долдонящий о каком-то месторождении и золоте. Так, так! Мне было не до Шнякина, я торопился в город и, помнится, вывел его из здания и сказал, что буду на месте во второй половине дня. А пакет, который он всё же всучил мне, я оставил в дежурке, чтобы не таскать его собой по городу. Да, было так. Шнякин, Шнякин! Когда-то я допрашивал его в качестве свидетеля по убойному делу на Горловском ГОКе и, конечно, предварительно навел о нем справки. И вот что выяснилось: на Горловском ГОКе еще во «времена оны» был организован региональный геологический фонд. Проще говоря, в технической библиотеке ГОКа хранился массив геологической информации по мелким и средним месторождениям цветных и благородных металлов. В девяностых ГОК постигла печальная судьба многих подобных предприятий – комбинат «лёг набок». Наступили тяжелые времена. Кто-то тащил с комбината провода, электродвигатели и трубы, а Шнякин – геолог по образованию, - как утверждали знающие люди, вывез с комбината в областной центр, где он проживал, целый микроавтобус с геологическими материалами, которыми потом, говорили, успешно приторговывал. Этакий Варфоломей Коробейников из «Двенадцати стульев» периода развала Союза.
Надо с ним встретиться»
Соколов нашел и набрал номер телефона Шнякина, и после нескольких гудков услышал: - Да, я слушаю.
-Да, послушайте, Шнякин, я капитан Соколов. В семнадцать часов я буду по вашему домашнему адресу, - добавил металла в голос и закончил, - и учтите, это в ваших интересах, - и отключился.
Соколов посмотрел на часы. Времени было достаточно, прибрал в комнате, прихватил пакет, покинул берлогу, сел в машину и выехал со двора.
На подъезде к областному центру автотрасса приблизилась к железной дороге. По ней навстречу, то есть в сторону Китая, двигались товарные поезда с полувагонами, груженными металлоломом (странно, что еще не весь вывезли), но чаще с платформами, груженными отборным кругляком. Глядя на них почему-то начинало ныть сердце, а на языке закручивались самые непотребные слова в адрес руководителей страны, которые десятилетиями гундосят о наведении порядка в лесном хозяйстве страны, в вопросах экспорта деловой древесины и местной переработки. А в итоге китайцы прекратили заготовку древесины на своей территории. А зачем? Пусть русские рубят свой лес и гонят к нам, а мы свой прибережом»
Подъехав к дому Шнякина Соколов позвонил ему и сказал, что ждет в машине. Через пару минут тот вышел из подъезда, на его лице было написано беспокойство. По старой профессиональной привычке Соколов решил сразу поднапереть на оппонента. Шнякин устроился рядом на сиденье, увидел повязку на голове Соколова и побледнел. Не давая ему опомниться, Соколов с размаху шмякнул на колени соседа пакет так, как азартные игроки бьют тузом шестерку, угрожающе развернулся в кресле всем своим видом показывая, что из последних сил сдерживает себя, чтобы не врезать пассажиру по сусалам. Шнякин отпрянул, прижался к дверце и жалко скукожился. Уперев как удав взгляд в бегающие глаза Шнякина, и выдержав паузу, Соколов зло бросил: - Я слушаю, говори.
-Я.., я..не знаю..э..как.., - замычал Шнякин. Соколов рукой схватил его за загривок и несильно, но резко ударил его лбом о переднюю панель машины.
-Я двести километров отмахал не для того, чтобы твое блеяние слушать! Говори!
- Я, я всё скажу, - потирая лоб, заверил Шнякин. – В общем я знаю одно хорошее месторождение золота. О нем слышали многие, но всё о нем знаю только я. В тот день я был у москвичей, разговаривал с Александром и Георгием и предложил им сотрудничество по разработке этого месторождения. «Кочка» оно называется. Разговор плохой получился. Они сказали, что сотрудничать с такой с.., в общем, от сотрудничества они отказались и предложили продать им «Кочку». И назвали смешную цену.
-Шнякин, эти три месторождения золота, где пашут артели москвичей, ты им продал? Когда? Ну?
Шнякин втянул голову в плечи и выдавил из себя: - Я. Это..это..лет шесть тому назад.
-Ладно, продолжай.
-Разговор с ними не получился и я ..я вдруг испугался. Москвичи-то не белые и пушистые. А ну как они меня.. В общем, я испугался и сказал, что все материалы по «Кочке» хранятся у моего друга и.. и назвал вас. Я, я был в панике! Я сделал этот пакет и.. и всу.. и отдал его вам.
- А если бы я сразу вскрыл пакет?
- Я..я и рассказал бы все. Куда мне было деваться?
Соколов вспомнил: «В тот день я так закрутился с теми беглыми зеками, что забыл про Шнякина и его пакет», - и вслух: - Дальше.
-Дальше. Говорю же, в панике я был, поймал такси и сразу поехал домой.
-Шнякин, здесь в пакете всё по «Кочке», - безразличным тоном спросил Соколов.
-Д-да, всё, - промямлил Шнякин и для убедительности закивал головой.
Соколов опять схватил его за шкирку и дважды, как нашкодившего кота, ударил лбом о панель машины, приговаривая: - Это для памяти, для памяти полезно. Что же ты, Шняка, другу лапшу вешаешь на уши и больной мозг трахаешь?
- Хватит, хватит, - взмолился Шнякин, - я понял, я дам, дам координаты, я их помню!
- Дай.
Пока Шнякин царапал цифры координат, Соколов соображал: «Значит по голове я получил из-за этого месторождения, из-за этой «Кочки». Кто? Москвичи? Да, Шнякин прав –москвичи не белые, и не пушистые. Когда года четыре назад братья Бачурины вздумали отжать у них отлаженный золотой бизнес в нашем городке появились два хмурых мужика из Москвы, а уже здесь к ним присоединился третий – из области. Смотрящий. Все трое навестили старшего Бачурина в его кабинете замруководителя районной управы и вежливо с ним поговорили. Младшего Бачурина – полного отморозка, - который и наезжал на москвичей, эта тройка отловила где-то в городе. С ним тоже поговорили. Но иначе. После этого разговора Бачурин младший недели две ходил в темных очках и еще дольше не вылазил из кабинета стоматолога. Больше москвичей никто не трогал. Так что же? Москвичи? Садануть по голове сотрудника полиции? Сомнительно, но кто знает?»
-А что? Месторождение действительно хорошее? –спросил Соколов.
-Не то слово, лакомое! Золото россыпное, чистое, содержание в кубе породы ого-го! И вода недалеко!
-А чего ты ждал-то столько лет?
-Пришлось ждать. Только я ..гм.. приобрел…тогда…давно кое-что из фонда, как ко мне заявился Нефедов – геолог, который открыл, изучил и описал «Кочку», и потребовал отдать ему материалы. На ГОКе он их, видите ли, не нашел. Кое как я от него отбоярился, но уходя, он предупредил меня, что если ему станет известно, что кто-то ковыряет «Кочку», то он придет и своим геологическим молотком превратит мои причиндалы в яичницу, а голову превратит в тетраэдр. Он мог. Пришлось ждать. А этой зимой Нефедов умер.
Соколов покосился на Шнякина: «Что-то подсказывает мне, что этот хорёк не всё мне сказал!». - Состроив зверское лицо, но при этом мягким, вкрадчивым с подвохом голосом спросил: - Так ты мне всё сказал? - и резко бросил руку на шнякинский загривок. Тот, упреждая процедуру восстановления памяти закричал: - Не надо! Щас скажу, скажу!
-Ну так говори, - предложил Соколов, не отпуская загривка.
-Из такси я позвонил Бачурину младшему и сказал, что материалы по «Кочке» я только что передал вам.
-Зачем? – изумился Соколов.
-Чтобы.. э.., чтобы столкнуть москвичей и Бачуриных лбами, чтобы «Кочка» не досталась москвичам и..и, если бы Бачурины ..э.. или всё же москвичи получили каким-то образом материалы по «Кочке», они..они по координатам месторождения разбирались бы с вами, а не со мной. – И добавил: - Тем более, что у Бачуриных есть зуб на вас.
–Какой еще зуб?
-Ну как же? Они считают, что это вы слили Ануарию информацию по махинациям Бачурина-старшего с порубочными билетами, поджогами и списаниями лесных участков, да еще и подтянули корреспондента из области, чтобы они напару забабахали статью, из-за которой Бачурин-старший и слетел с должности, и чуть не угодил за решетку.
-Хм. Значит все стрелки ты перевел на меня, чтобы самому уйти в тень? Так да? А ты, Шняка, большая сука! Пошел вон!
Всю обратную дорогу в больной голове метался вопрос: кто? Бачурины или москвичи?
Продолжение следует