Найти тему

– В одиночку пить да есть, хозяюшка, – дурной тон, – заметил я. – Знаешь ли, не воспитывали менятак. Так что уж сделай милость,

– В одиночку пить да есть, хозяюшка, – дурной тон, – заметил я. – Знаешь ли, не воспитывали меня

так. Так что уж сделай милость, покажись пред ясны очи.

Ни пить, ни есть я тут, разумеется, не собирался. К тому же ноющая рука здорово отвлекала от

всяких лишних желаний. В том числе заслушаться прекрасным голосом.

Не успел я как следует даже разглядеть, что передо мной находится, как вдруг на глаза легли

прохладные ладони. Разум задурманил аромат летней ночи, ледяного ручья и скошенной травы. Я

тут же вздрогнул. Что за чушь? Откуда в этом ледяном склепе такие запахи?

– Ну, так можешь не в одиночку, молодец славный, – рассмеялась она мне на ухо.

И пусть тихо и звонко, но по спине пробежали мурашки. Голос-то у тебя недобрый, красавица. Даже

мне, из Кощеева рода, не по себе делается. А от ладоней в тело прямо вливается холод.

– Вот и чудненько, – сказал я, виду не подав, что хотелось бы сломать хрупкую ручку, только бы не

прикасалась больше. – Только что ж ты, хозяюшка, очи мне ладошками закрываешь? Стесняешься

показаться-то?

Она снова рассмеялась. Прохладные губы скользнули по шее. Я невольно сделал рваный вдох, а

потом змеей вывернулся из ее рук. И встретился взглядом…

Хозяйка горы, Ткачиха. Черты лица впору назвать острыми, что клинки. Глаза – серебряный лед.

Губы тонкие, тронутые улыбкой. Но улыбкой этой можно разрезать надвое. Совсем не такая, как в

видении. Там была величественная красавица, пусть и суровая. Тут же… Чудовище холодное. Разве

что косы роскошные, молочно-белые, так и струятся вниз.

Платье, украшенное драгоценными каменьями, прозрачными да серыми, больше напоминает

доспехи воительницы зимы, чем женский наряд. А меховая накидка и не мех вовсе – снег на

вершине горы, который никогда не видит солнца из-за свинцовых туч.

Она смотрела прямо, будто что-то пыталась прочесть в моих глазах. Нагло так смотрела, была

уверена, что я никуда не денусь.

– Ну как? – проворковала она. – Нравлюсь ли я тебе? Скажешь ли, что я хороша, а? Останешься со

мной, молодец?