В издательстве «КоЛибри» впервые на русском вышло обновленное и дополненное издание бестселлера Томаса Фостера «Как читать художественную литературу как профессор. Проницательное руководство по чтению между строк». Томас Фостер — почетный профессор английского языка и литературы в Мичиганском университете. Уже много лет он читает лекции по классическим и современным произведениям и объясняет студентам, как понять художественные тексты. В своей книге он делится советами и лайфхаками для всех, кому интересна эта тема. Пять рекомендаций по чтению от Томаса Фостера — в нашем материале.
Читать, читать и еще раз читать
Представьте: вы прочитали текст и увидели в нем отсылки к знакомым произведениям. А ваш друг прочел и не понял ничего. Или вспомните школьные уроки литературы: учитель анализирует текст и пытается донести его смысл. А ученики его все равно не понимают. В институте ситуация повторяется. Так в чем же дело? Неужели учитель или профессор действительно смотрят на текст иначе?
Все дело в инструментах для анализа или «языке чтения». Профессор и учитель овладели им, а ученики и студенты — пока нет. «Язык чтения» — набор приемов, структур, кодов и закономерностей, которые мы постепенно усваиваем и начинаем распознавать в художественных текстах. У всех языков есть грамматика. В языке литературы, как и в любом другом, есть свод принятых правил и условностей (их еще называют конвенциями). В прозе это, например, деление на главы, различные темпы развития сюжета, типы персонажей; в стихосложении — размер, форма, ритм, рифмовка. А есть конвенции, общие для всех жанров. Например, весна — универсальный символ. Когда в рассказе, стихотворении или пьесе упоминается весна, у читателя возникают ассоциации: юность, надежда, новая жизнь. Этот ассоциативный ряд можно довести и до более абстрактных понятий — пробуждение, плодородие, воскрешение.
Как же научиться распознавать правила и условности, без которых книгу не поймешь? Ответ прост: больше читать. Неопытный читатель обращает внимание на сюжет и героев: кто эти люди, что они делают, что хорошего или плохого происходит с ними? Такой читатель воспринимает книгу эмоционально: повествование вызывает радость или гнев, смех или слезы, страх или восторг. Подготовленный читатель или профессор-литературовед больше внимания обращает на другое. За счет чего возникает этот эффект? Кого напоминает этот персонаж? Где уже встречалось что-то похожее? Не у Данте ли?
Если вы научитесь задавать подобные вопросы, смотреть на художественное произведение сквозь такую призму, то станете читать и понимать его по-другому и обнаружите гораздо больше интересного и полезного для себя.
Искать отсылки к Шекспиру
Литература вырастает из литературы. Один из самых известных авторов, чьи произведения бесконечно переделывают, адаптируют, меняют развязку и осовременивают, — Уильям Шекспир. «Укрощение строптивой», «Гамлет», «Ромео и Джульетта», «Отелло», «Сон в летнюю ночь», «Много шума из ничего» — каждый автор и каждая эпоха придумывают своего Шекспира. При этом мы до сих пор не можем с уверенностью утверждать, что именно он написал все тексты, к которым приросло его имя.
Джейн Смайли использовала сюжетную канву «Короля Лира» в романе «Тысяча акров». Место и время иные, но темы прежние: алчность, благодарность, неверный расчет — и любовь. Другие писатели использовали цитаты Шекспира в названиях своих книг: у Уильяма Фолкнера — «Шум и ярость», у Олдоса Хаксли — «О дивный новый мир». Рэй Брэдбери и Агата Кристи тоже не отказывали себе в удовольствии поиграть с шекспировскими строками.
Шекспира мы вспоминаем и в обычной жизни, когда говорим: «весь мир — театр», «будь верен сам себе», «но нет печальней повести на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте», «быть или не быть — вот в чем вопрос».
Обращать внимание на сцены, где герои едят
Общая трапеза обычно символизирует мир и взаимопонимание. Ведь в тот момент, когда двое вместе преломляют хлеб, они уж точно не ломают друг другу руки и ноги. Человеку важно, в какой компании он ест. Принятие пищи — очень интимный процесс, и мы предпочитаем делить его лишь с теми, кто нам приятен. В жизни иногда еда — это просто еда, а иногда в ней скрыт тайный смысл.
В литературе все точно так же, вот только описывать еду и ее поглощение сложно и не всегда интересно. И если автор все же включил сцену застолья, значит, у него была для этого веская причина. Обычно такие эпизоды показывают, как выстраиваются (или не выстраиваются) отношения персонажей. Ведь еда — она и есть еда: что особенного можно сказать о жареной курице? Если персонажей поместили в эту зауряднейшую ситуацию, то явно не для того, чтобы просто живописать мясо, вилки и графины.
Вспомните сцены, где двое обедают. Заходит третий, и один из двоих или оба отказываются есть. Они кладут салфетки на тарелку, или говорят, что вдруг потеряли аппетит, или просто встают из-за стола и уходят. Мы тут же понимаем их отношение к этому третьему. Или вспомните случаи, где, мальчишка отдает половину бутерброда бездомной собаке. Еда здесь символизирует преданность, братство, щедрость. Так что всегда обращайте внимание и не пропускайте сцены, где герои едят: они не случайны.
Приглядеться к вампирам
В художественных текстах (в отличие от детских страшилок) призраки или вампиры никогда не бывают просто призраками и вампирами. Например, Дракула. Он опасен, окутан тайной и притягателен. Любимое блюдо в его меню — прекрасные незамужние женщины. Заполучив очередную, Дракула молодеет и пополняет запас жизненных сил. Жертва становится подобной ему и сама принимается искать добычу. То есть некое существо оставляет на женщинах свою метку, лишает их добродетели, возможности выйти замуж и превращает в чудовище. Другими словами, Дракула, как и библейский Змий, соблазняет, искушает и губит свою жертву.
Но вампир — не только тот, кто пьет кровь. Еще вампир — тот, кто использует людей в своих целях. Ему даже не обязательно являться в видимой глазом форме. У Генри Джеймса в новелле «Поворот винта» главная героиня — гувернантка — безуспешно пытается защитить воспитанников от злого духа, который вознамерился в них вселиться. Здесь вампир или демон буквально помогает изобразить социально-психическое расстройство.
В елизаветинские времена, в Викторианскую эпоху и в наши дни вампиры, злые духи, каннибалы символизируют эксплуатацию и потребительство в самых разных формах. Использование других людей в своих целях. Отказ признать чужое право на жизнь, если оно идет вразрез с собственными запросами. Так что в художественных текстах приглядитесь к нечисти, пусть и не буквальной.
Посмотреть, что с погодой
В литературе погода никогда не случайна. Дождь — не просто дождь. То же касается снега, солнца, тепла, холода. Что такого особенного в дожде? С тех самых пор, как наши далекие предки выбрались из моря на сушу, вода как будто гонится за нами и хочет вернуть себе. Наводнения и цунами пытаются затащить нас обратно на глубину, круша все, чего мы достигли. Как в истории Ноя: затяжные дожди, потоп, ковчег, всякой твари по паре, голубка, оливковая ветвь, радуга. Страх утонуть сидит в любом из нас. Дождь пробуждает глубоко запрятанную древнюю память. Нашествие воды тревожит нас на каком-то первобытном, генетическом уровне, а Ной — его символ.
Дождь — очень сильный образ. Он лучше всех погодных явлений ассоциируется с унынием, одиночеством, тайной. Затяжной дождь давит на психику и причиняет худшие физические страдания. Но у дождя есть и преимущества: он чистый. Например, если нужно, чтобы персонаж символически очистился, он может отправиться на прогулку под дождем. К ее концу он полностью преобразится. Еще, вероятно, простудится, но это уже другая история. Дождь может охладить гнев, пробудить совесть, отрезвить — смотря что требуется. Еще он может смыть пятно позора — метафорически, конечно. Так что обращайте внимание на дождь и прочие природные явления: они точно помогут вам понять смысл произведения.
Если вам понравился материал, оцените его в комментариях или поставьте лайк. Еще больше интересного о книгах, литературе, культуре вы сможете узнать, подписавшись на наш канал.