Как потом выяснилось, залезать на башню было совершенно дурацкой затеей. Из которой, кроме этого рассказика, ничегошеньки не вышло.
Так вот. В Болонье мы с фотографом Сергеем оказались случайно. Зазевались на туринском вокзале, сели не на тот поезд… И вероятно, доехали бы до конца, туда, куда абсолютно не нужно. Но выручил контролер. И высадил в Болонье. В планах такого не было, но отчего бы не прогуляться по старинному центру города? Всего несколько переулков от строгого «империалистического» вокзала — и перед нами собор, гигантских размеров сооружение.
Я бы, честно говоря, предпочел пройтись в этом районе, и, может, посидеть в кафешке. А потом вернуться и найти правильный поезд. Однако в просвет между домами Сергей узрел две башни!
Каждый слышал про наклонную Пизанскую. Так вот — в Болонье они не менее наклонны! Стоят рядом, с самого двенадцатого века, одна 50 метров, по имени Гарисенда, другая 100 - Азинелли. Причем короткая строилась позже и сначала была выше - но ее так накренило, что пришлось частично разбирать.
Со стороны смотрятся жутковато эти две скрещенные линии - которым вообще-то положено быть параллельными. На пятидесятку не пускают, она огорожена. Кажется, в этом месте даже ветер дует с осторожностью, и горожане обходят стороной: выглядит, что обрушится она с минуты на минуту.
Тем не менее, мой фотограф вознамерился взобраться на вторую, более высокую, пока еще открытую к посещению.
- Как ты не понимаешь? Вид на город сверху, со ста метров! Улочки, фасады, парки! Это будет очень ценный кадр! Тем более, башню-то эльфы строили!
Я не мог не уступить его энтузиазму — время у нас было хоть до ночи. Не отпускать же его штурмовать вершину в одиночку, с двумя огромными фотографическими баулами!
Опять же, эльфы. Точнее, конечно, гвельфы, одна из сторон итальянской гражданской войны, затянувшейся примерно восемьсот лет назад чуть не на столетие, а то и больше. Болонья была гвельфийским городом, и тогдашние гвельфы, чтобы наблюдать приближение противника, построили эти сооружения. Сначала одно, а потом и другое. Говорят, в Болонье когда-то было штук двести башен. Мода! Тот крут, у кого башня выше... пока ее не снесло.
Противник же строил башни в своих городах — кстати, в той же Пизе. И назывались супостаты гибеллинами. То есть, по-нынешнему, гоблинами. Послужили, так сказать, прототипом.
А башни у всех них выходили кривые! И даже в Венеции, которая всегда наособе, и смотрела в основном за прибытием кораблей, тоже башня у знаменитой площади Сан-Марко когда-то была немного того. Когда мы туда заезжали, меня поразило наличие в средневековом сооружении лифта. Как встроили? Да как-как. Она рухнула в начале ХХ века, а когда делали заново, предусмотрели и лифт, и очередь экскурсантов к нему. Не сочтите, но — я подниматься не стал.
Рухнула! Нет. Это неправильная мысль. Мы поднялись на половину ступенек, приближалось деревянное перекрытие, сумка с объективами немилосердно давила плечо. Не надо мне тут про «рухнула»! К тому же я надеялся, что перекрытие это уже вершина…
Как же! Едва мы доползли до него, я сразу поднял голову. Дежа-вю, дежа-вю! Перекрытие отстояло от нас вверх ровно на то же самое расстояние. Забегая по ступенькам вперед, сразу скажу, что башня проделывала с нами этот трюк еще трижды.
Я считал крутые ступени, сбивался, чертыхал старушку на кассе, которой ничего не стоило нас предупредить — а оно вам точно надо? И вообще, сама-то она хоть раз пробовала то, за что собирала деньги? Вредная карга! Но Сергей сопел двадцатью ступенями выше, а я поспешал за ним.
Вообще, как устроена башня. Квадрат из кирпичей или камней, совершенно пустой внутри. По периметру вверх… ну да, пока еще вверх идет спираль деревянных ступеней. И вот эти миражи несчетных перекрытий. Все. С одной стороны шероховатый камень, а в другую лучше не смотреть. Я что, забыл, что не люблю высоту, как угораздило в это ввязаться? И правый ботинок отчего-то стал натирать.
На очередной площадке Сергей решил покопаться в своих баулах, любовно приладил объективы к двум «тушкам». Он был в полном предвкушении первооткрывателя: сюда едва ли часто ступала нога фотографа! Нюх его не подвел — в том, что уже следующий рывок завершился низкой узкой дверцей.
Сергей пулей вылетел из нее на смотровую площадку, подбежал к кирпичам парапета. Я же задержался у двери. Вот он метнулся вправо, влево, забежал за угол, смущенно вернулся. Несколько раз он приподнимал фотоаппарат, наподобие киношного Глеба Жеглова в последней серии. Но даже не пытался сделать хотя бы один кадр. На лице его явственно проступило выражение ребенка, который долго-предолго разворачивал подарок, но вместо игрушки обнаружил там орфоэпический словарь.
Щелчка затвора я так и не услышал, собрал в легкие немного сопротивляющегося воздуха, и тоже подошел к ограждению. И сразу все понял.
Широкий парапет препятствовал снимкам непосредственно вниз, а дальше в любую сторону под нами простиралось поле черепицы, кругом примерно одинаковой и почти без зазоров. На фото это будет ровная и плоская картина кирпичного цвета. И все. А холодный ветер, ускользавший от раскрытого рта — разве его снимешь?
Я обошел площадку по периметру — оказалось, за углом страстный итальянский тинейджер обнимал подружку. Пожалуй, даже чересчур страстно!
Да, родители сюда точно не доберутся, подумал я, и потихоньку направился к дверце.
Сергей понуро последовал за мной.
/1998