5 мест для неспешного времяпрепровождения
«Медленно жить в чистой воде, медленно плыть к чистой воде...» – поется от лица рыбы в одной известной песне. Философия неспешной жизни в последнее время становится все более популярной и среди людей. Мы нашли несколько мест в мире, где время идет по-другому.
ОРДУБАД, АЗЕРБАЙДЖАН
По нынешним меркам Ордубад совершенно затерян среди гор, и попадают сюда только самые серьезные путешественники. А вот в былые времена он, напротив, был многим по дороге: через Ордубад проходили караваны Шелкового пути – из Индии в Европу, из Европы в Китай, из Китая в Стамбул. В благодарность за гостеприимство городу досталось благородное искусство шелкопрядения.
Тем и живут уже много-много лет. Невесомый ордубадский шелк в начале ХХ века получил на международных выставках 11 золотых медалей, ткут его здесь и сейчас.
С трех сторон закрытый от мира зелеными горами Зангезурского хребта, у самой границы с Ираном, Ордубад живет в своем времени. Старинные мечети, медресе, кягризы, бузхана, ханский дворец, крытый гейсария-базар – вот современные реалии города. В Азии было несколько подобных городов – например, Бухара с Хивой, но в последнее десятилетие тропа туда стала слишком проторенной, а это чревато тем, что вместо собственной жизни город начинает жить ради туристов. До Ордубада же объективно сложно добраться, и именно поэтому он остается потаенной жемчужиной Кавказа. (Кстати, он не только объявлен историко-архитектурным заповедником, но и входит в список наследия ЮНЕСКО.)
По карте Ордубада и сейчас изучают устройство восточных феодальных городов: в XV веке на левом берегу реки Ордубадчай появилась резиденция правителей Гала-город, но на правом, более «простом», продолжали останавливаться караваны и бойко шла торговля, поэтому именно эта часть осталась в истории. На первый взгляд кажется, что узкие улицы хаотичны; на самом деле они имеют четкую логику, веером соединяя площади кварталов с центральной улицей, повторяющей линию реки.
Идешь по городу, прячась от солнца в тени старых чинар, рассматриваешь парадные двери, украшенные «туккульбаба» (это старинные дверные ручки – для мужчин одной формы, для женщин другой; они издают разные звуки, и хозяевам не приходится гадать, к кому пришли). Каждый старый дом устроен как миниатюрный караван-сарай: во дворах бассейны и колодцы, в заборах проемы для вентиляции – это, считается, создает особый микроклимат. Но самый правильный микроклимат в Ордубаде человеческий: такие отношения между людьми, живущими рядом (вероятно, не всегда идеальные, но обязательно личные), редкость в современном мире.
Жизнь здесь проходит в садах, которыми Ордубад знаменит на весь Азербайджан (город называют «цветущим садом Нахчывана»). На деревьях созревают грецкие орехи и лимоны, такие деликатные, что их едят, не снимая цедры, персики и груши, абрикосы и сливы. Под деревьями расставлены столы, и хозяйки выносят зашедшим на чай гостям домашние деликатесы: сладкую долму в виде сушенного на солнце персика, заполненного начинкой из грецкого ореха с сахаром и кардамоном, суджук из грецкого ореха с тутовым сиропом, ордубадский рулет-дурмек. Подглядев одним глазком это красивое чаепитие, каждый приехавший издалека на минутку да помечтает о том, как было бы прекрасно жить тихо и спокойно в Ордубаде и вот так проводить дни своей жизни.
БРИЗИГЕЛЛА, ИТАЛИЯ
Добираться до Бризигеллы – одно удовольствие. Старая железнодорожная ветка, проложенная через Апеннинский горный перевал, соединяет Флоренцию и Фаенцу, и по ней всего два раза в день проходит такой же дряхлый поезд. Выходишь из него на станции Бризигелла – и попадаешь в совершенно дачную, как где-нибудь в Переделкине, тишину.
Средневековым городам, как и всему в этом мире, однажды приходится делать выбор. Кто был в тосканском Сан-Джиминьяно, где лес старинных башен-«небоскребов», тот знает, что Средневековье сегодня легко превращается в парк развлечений. Бесконечные потоки туристов втекают в городские ворота, разливаются по узким улочкам, по пути скупая магниты, полотенца, керамические и пластиковые символы города.
Всего этого нет в Бризигелле, хотя этот город, на тонкий вкус ценителя, совсем не уступает Сан-Джиминьяно в благородной красоте: тут есть, в частности, Часовая башня 1290 года постройки, остатки грандиозной крепостной стены, крытая центральная улица XIII века, каких в Европе осталось наперечет, и еще улица Ослов, проложенная на высоте второго этажа, – ослам почет и уважение. И несмотря на все эти великолепно сохранившиеся древности, на то, что Бризигелла включена в национальный список самых красивых старых городов Италии и обладает почетным оранжевым флагом клуба Touring, здесь нет примет мира чистогана. Редкие туристы ходят по улицам с фотоаппаратами притихшие, как будто оказались в гостях в чужой эпохе и боятся что-нибудь разбить или наследить.
Недалеко от станции можно зайти в магазин оливкового кооператива: из оливок, созревающих на окружающих Бризигеллу холмах, делают масло, пахнущее зелеными артишоками, свежесрезанной травой, незрелым помидором и мятой. Все 300 местных фермеров привозят свой урожай на социальную давильню, что находится позади магазина. Масло начали выжимать в 1972 году, и с самого первого раза бутылки стали нумеровать и «автосертифицировать». В магазине можно увидеть исторические бутылки из 1970-х: к горлышку каждой прикреплена книжица, и в ней под словами «мы, нижеподписавшиеся, гарантируем высочайшее качество этого масла» собраны подписи всех, кто участвовал в разных фазах его производства, и все это заверено нотариусом. А чуть позже, в 1996-м, фермеры из Бризигеллы объединились еще крепче и получили для своего масла у Евросоюза статус DOP (защищенного по месту происхождения). Из этой истории становится понятно, что здесь живут люди с характером.
Бризигелла одной из первых вошла в список «медленных городов». Инициатива создать ассоциацию Slow Сities возникла в 1999 году у основателей гастрономического движения Slow Food; в нее предлагалось войти городам, где человек до сих пор остается главной ценностью и главным героем. Вы удивитесь, говорили активисты, но в большинстве городов мира люди живут, не замечая смены времен года! Итальянцы же предложили объединиться тем городам, где люди не просто существуют, зарабатывая деньги, а ценят радость медленной и спокойной жизни. Среди критериев, по которым принимали участников, – темп и стиль жизни «как раньше», не испорченный временем городской пейзаж, сохраненные и процветающие ремесла... В общем, чтобы все было как в былые времена. За десятилетие «медленная» философия распространилась по миру, и в ассоциации появились города из Австрии, Франции, Кореи, Исландии, даже Аргентины.
МОНТРЁ, ШВЕЙЦАРИЯ
Почему-то у наших людей принято иронизировать на тему швейцарской «скучной действительности»: вот у нас, мол, жизнь, а у них что? Однако у знаменитых людей, в разные времена выбиравших для жизни швейцарский Монтрё (среди них были Стравинский, Чайковский и даже, страшно сказать, Фредди Меркьюри), на этот счет оказалось другое мнение.
Все счастливые утра в Монтрё начинаются одинаково: кофе и бриошь на завтрак, Journal de Genève. Меняется лишь вид на озеро и горы: он каждый раз разный, как будто плывешь на корабле и смотришь на мир с палубы. И, как в морском путешествии, созерцать его можно бесконечно. Облака набегают, меняя оттенок воды и горных склонов, краски становятся резче. Из-под нависших туч мир кажется драматичнее, словно зазвучало тревожное тремоло, за которым должен грянуть, тяжело и торжественно, оркестр. Но через секунду выглядывает солнце, возвращая пейзажу утраченный было покой.
Покой – пожалуй, главная характеристика Монтрё, причем во всех смыслах: покой как невозможность революций и стрессов, как безмятежность окружающего пейзажа, как способ сосуществования людей. Уважение к чужому покою у швейцарцев в крови. В соседнем с Монтрё Веве когда-то жил Чаплин, и даже к нему никто не бросался на улицах. И за это тоже любят Швейцарию богатые и знаменитые.
Самым знаковым из русских в Монтрё считается Владимир Набоков, хотя тут жили и Дягилев, и Нижинский, и Лев Толстой. Пятнадцать лет Набоков был постояльцем отеля Montreaux Palace, где арендовал целый этаж – восемь комнат. Пятнадцать лет каждый его день проходил по одному и тому же сценарию: работа, прогулки в холмах, просмотр корреспонденции, сиеста, игра в шахматы, игра в гольф, беседы, обмен впечатлениями с женой Верой, ранний ужин, чтение в постели... Здесь, в предгорьях Альп, где обитает множество красивых бабочек, человек отдыхает душой, в особенности если вся предыдущая его жизнь была полна скитаний и лишений. Набокову здесь хорошо писалось, хотя в эти свои поздние годы он не создал романов, которые сравнились бы с «Защитой Лужина», «Даром», «Приглашением на казнь» или скандальной «Лолитой».
Прожить один день по-набоковски в Монтрё может каждый – роскошных палас-отелей здесь несколько, можно поселиться даже на том самом этаже, где жил писатель. Но дело не в этом. Настоящая роскошь Монтрё не стоит денег – это вид из окна, горный воздух, прогулка по берегу Женевского озера от города до замка Шильон, что стоит на самой кромке у воды в обрамлении цветов. Бокал белого Clos de Chillon, ягненок с картофелем дофинуа и крем-брюле на десерт в La Locanda. Немного музыки – в Монтрё она звучит почти всегда, вот и в сентябре проходит музыкальный фестиваль, правда, не такой именитый, как июльский джазовый. Бывали времена, когда тут звучала другая музыка – об этом напоминает статуя резидента Фредди Меркьюри на главной площади. Или вот есть еще памятник песне Smoke on the Water, написанной по случаю того, что фанат Deep Purple устроил стрельбу в здешнем казино, – это, кажется, было самое драматическое событие в истории города. Но теперь здесь опять все спокойно.
УБУД, БАЛИ
Убуд окружают многокилометровые террасы рисовых плантаций. От пляжей далеко – город находится в глубине острова, на возвышенности, и здесь к тому же часто идут дожди. Сюда на денек приезжают «посмотреть» отдыхающие со всех концов Бали, а надолго остаются исключительно творческие натуры, влюбившиеся в город.
Столь непохожим на всю остальную Индонезию местом Убуд, где в прежние времена выращивали лекарственные травы, стал не без участия иностранцев. В 1920–1930-е годы сюда попало несколько художников из Европы. Им понравилась необычайная оторванность деревни от внешнего мира, не говоря уж о пейзажах: вулканы на горизонте, пальмы, розовые облака, цапли в воде рисовых полей. Самым известным из убудских художников стал испанец Антонио Бланко – эпатажный «Дали с Бали», в чей музей сегодня может заглянуть любой желающий. Своими чудными формами и орнаментами дом вдруг напоминает о далекой родине, о модернистском особняке Рябушинских на Большой Никитской; откровенная живопись заставляет кровь бежать быстрее, а в саду кричат огромные яркие попугаи, пережившие хозяев, дона Антонио и его жену танцовщицу Ни Ронджи.
Глядя на иностранцев, и местные жители начали творить «для души» – следствием этого стала слава Убуда как крайне творческого места и вообще центра балийских искусств. Галерей здесь не счесть, и в них можно увидеть все что угодно: масло и акварель, скульптуры из дерева, камня и даже соломы, стекло и керамику, батик и бисер, расписанную вручную мебель – лучше всего ажурные деревянные ширмы и шкафы, сделанные из старых лодок.
Разумеется, все это продается. Тем не менее в Убуде в воздухе витает богемный дух, совсем не свойственный азиатским городам, в большинстве своем хаотичным. Из подобных несовременных городов можно вспомнить разве что Пай на севере Таиланда. И ничего страшного, что здесь есть «Старбакс», – это придает здешней жизни еще больше сюрреальности, ведь, сидя у окна с чашкой кофе, иной раз наблюдаешь удивительные картины: например, как идет, покачивая бедрами, в храм великолепная местная красавица и на голове несет подношение божеству – пятиэтажную фруктовую композицию в позолоченной чаше.
Досуг экспата в Убуде наших дней подробно описала американка Элизабет Гилберт в своем биографическом романе «Есть, молиться, любить»: снять дом мечты с мозаичными полами, лианами и орхидеями в саду, прудиком с золотыми рыбками; наряжаться в саронг; ездить на велосипеде по тропинкам среди плантаций; медитировать по-балийски (тихо сидеть и улыбаться); ходить на уроки традиционного индонезийского танца или гончарного дела; брать книги в местной библиотеке. Спонтанные библиотеки есть в любом азиатском городе, где подолгу живут иностранцы: кто-то оставляет книги, чтобы не таскать их дальше в рюкзаке, кто-то берет их и оставляет взамен другие.
Неожиданный громкий успех романа Элизабет Гилберт (по нему даже сняли фильм с Джулией Робертс в главной роли) изменил жизни появившихся на ее страницах реальных людей, в особенности старого убудского целителя Кетута Лийера, секретарем которого работала Лиз и за «излечивающими» рисунками которого едут теперь фанаты со всего мира.
ПЛЁС, РОССИЯ
Знаете, как говорят: если в детстве у вас не было велосипеда, то, даже если вы стали миллионером, в детстве у вас все равно не было велосипеда. Каникулы на Волге – примерно такой же атрибут счастливого детства, как собственный велосипед. Пережить детское счастье на высоком берегу русской реки очень просто, надо только доехать до Плёса.
Одноэтажные деревянные дома с кружевными наличниками, герань и кошки в окошках, колодец «домиком» на обочине. Бабушки в платках, сидящие на лавочке в ряд, как маленькие разноцветные птички. Их неторопливый разговор, а за поворотом – снова тишина, стрекот цикад, гудение шмелей над цветами. Мощенные булыжником улицы ведут круто вверх, а потом сбегают к реке. В продуктовом магазине, какие в больших городах давно уже сменились на супермаркеты, скучающая продавщица завесит конфет и печенья. А на обед в местной столовой щи, котлета с пюре и компот из сухофруктов. Как в пионерском лагере – и, между прочим, очень даже вкусно.
Причал для теплоходов оживает раз в день. Местные жители стягиваются сюда с вязаными салфетками и деревянными игрушками, кто-то толкает перед собой собственного изобретения, из старой детской коляски сделанную тележку с домашней копченой рыбой или горячими пирожками. Туристы спускаются на берег, разбредаются по городу, щелкают затворами фотоаппаратов, умиляются на красиво покосившиеся домишки... Нараспев цитируют: «Я бы хотела! Жить с вами! В маленьком городе! Где вечные сумерки! И колокола!» Протяжный гудок заставляет их поторопиться, собирает на борт. Корабль величаво отчаливает, и в предвечерний час город снова превращается в сонное царство.
Это лучшие моменты для тех, кто проводит здесь лето: им безраздельно принадлежат березовые рощи, поля золотистой пшеницы, украшенные, словно ситец, рисунком из васильков, уединенные песчаные пляжи, холодная даже в самую жару вода в реке, пламенеющий закат. Может быть, срабатывает память детства, но именно этот пейзаж лучше всего исцеляет от стрессов взрослой жизни, стирает из памяти городские невзгоды.
Таких городов на Волге много, не нужно даже ехать далеко: совсем рядом с Москвой есть Мышкин и Углич. Но Плёс – с недавних пор случай особенный. Мекка русского пейзажа, где работали Левитан, Саврасов, Шишкин, Маковский, Савицкий (некоторые их картины можно увидеть в здешнем музее), в последнее время медленно превращается в город-курорт на европейский манер: появились гостиницы и гестхаусы, хорошие рестораны, причал и стоянка для яхт, разнообразные варианты досуга – экскурсии по Волге, мастер-классы русской еды, бани, чаепития и даже квест по городу. Но для начала, конечно, стоит обойти главные достопримечательности: Успенский собор, церковь Воскресения Христова, Троицкую и Введенскую церкви, затем дом-музей Левитана и еще этнографический комплекс, где можно подглядеть быт средневековой усадьбы и плесской семьи XIX века. Тут даже те, кому отдых на Волге казался монотонным, не заскучают.
На Плёс можно посмотреть и с другой стороны, с воды, прибыв сюда на теплоходе (существует короткий маршрут Москва–Плёс–Москва). Но это уже совсем другая история.
Текст: Елена Голованова
Журнал "Баку"