О самой ранней концепции «Хоббита» нам не известно почти ничего.
«Историю написания «Хоббита» невозможно изложить со стопроцентной уверенностью. Физические свидетельства неполны; и хотя Толкин обращался к истории «Хоббита», или как минимум к её началу, в многочисленных письмах и интервью, он никогда не мог точно вспомнить, когда он написал его знаменитые первые слова, а также никогда чётко не обрисовывал его последующее развитие», – пишут У. Хэммонд и К. Скалл (2017).
Основываясь на свидетельствах сыновей писателя, Дж. Рейтлифф пишет, что «вполне возможно, что многие элементы, включённые в «Хоббита», явились из семейных легенд, предшествующих книге <…>, и «Хоббит» несомненно испытывал влияние других историй, которые Толкин читал своим детям во время "Зимних чтений"» [стр. xiv]. Однако, какие именно это были элементы, и в каком сочетании, мы можем лишь предполагать.
Кэтрин Макилвейн (2018, с. 290), приводя карту Фимбулфамби (ранняя версия карты Трора), пишет: «К несчастью, рукопись, содержащая первые строки, написанные на студенческой экзаменационной работе, не сохранилась. Эта версия карты Трора – одна из шести страниц, сохранившихся от самой ранней рукописи. Много лет спустя Толкин снабдил эту страницу комментарием (слева вверху): «Единственная страница, сохранившаяся от первого небрежно написанного экземпляра «Хоббита», не продвинувшегося дальше первой главы». На самом деле, он ошибался: когда в 1957 г. он продал рукописные и машинописные материалы, относящиеся к «Хоббиту», в университет Маркетта, в их числе были переданы два других листа. Эта обособленная страница была подарена в Маркетт тридцать лет спустя его сыном Кристофером».
Эти три листа (5 страниц с текстом и карта) – практически всё, по чему мы можем судить о «первой концепции Хоббита». Джон Рейтлифф назвал их «Фрагментом Прифтана» – по имени дракона, который в следующей версии уже будет назван «Смаугом». Начинается отрывок с реакции Бильбо на песнь гномов и завершается изложением волшебником плана действий.
Номенклатуре и географии фрагмента Дж. Рейтлифф посвящает две подглавки комментариев. Учитывая их, но ими не ограничиваясь, я могу выделить здесь две географические системы. Первая – касающаяся непосредственного места действия, текущего и предстоящего – характеризуется предельно простой топонимией. Water – Река (буквально «Вода»), Bag-end Under-Hill – Тупик под Холмом, Gram Hill > Mount Gram – Холм Мелкого Горошка > Гора Мелкого Горошка. Бильбо живёт в County Round, “Круглом графстве», а целью путешествия является «the Black Mountain», «Чёрная гора».
«Over here is the Wild Wood and far beyond to the North, only the edge of it is on the map, is the Withered Heath where the Great Dragons used to live. <…> I had thought of going up along Running River from the Long Lake – if we can get so far! – and so to the Ruins of Dale Town».
«Вот здесь находится Дикий Лес, а гораздо дальше на север, лишь край её показан на карте, расположена Иссохшая Пустошь, где раньше жили Великие Драконы. <…> Я думал о том, чтобы подняться по Быстротечной реке от Долгого Озера – если нам удастся добраться настолько далеко! – и приблизиться к Развалинам городка Долины».
Исключением может быть «the battle of the Green Fields of Fellin» – «Битва на Зелёных полях Феллина», однако ни Феллин, ни иные варианты (?Bull-, Fao, Merria) не присутствуют в Легендариуме и не поддаются однозначной расшифровке. На мой взгляд, употребляя подобное слово, Толкин достигал эффекта древности при описании данного сражения.
Другая географическая система – это наш мир. Когда Бильбо хочет сказать, что готов идти хоть на край света, он упоминает Гиндукуш (Hindu Kush), исправленный на пустыню Гоби (the Gobi Desert), и чудищ у китайцев (Wild Wire worm<s> of the Chinese; этих существ я рассматривал в отдельной заметке). Кроме того, упоминание шетландских пони (a Shetland pony), на которых мог сидеть верхом герой-Тук, намекает на Шетландские острова на северо-востоке Шотландии.
Обе этих системы нехарактерны для Легендариума: английским названиям Толкин предпочитал их аналоги на внутримировых языках, а конкретные географические названия нашего мира, эпизодически появлявшиеся в «Утраченных сказаниях», с тех пор из текстов практически исчезли. Скорее они напоминают «Роверандом» или цикл о заливе Бимбл.
Конечно, во фрагменте упоминаются драконы, гоблины и эльфы, но косвенно – Великие драконы некогда жили на Иссохшей пустоши, гоблинов некогда победил двоюродный дед Старого Тука, а воинов – «людей, гномов, эльфов или хоббитов» в окрестностях не осталось, или почти не осталось, не говоря уже о героях. Дракон появляется в стихотворении из цикла о заливе Бимбл, а эльфы (Gnomes) и гоблины – в «Письмах Рождественского Деда», с Легендариумом напрямую не связанных. Гномы, правда, в Легендариуме присутствуют, но настолько отличаются от тех, что в «Хоббите», что их появление у Бильбо, по словам Рейтлиффа, «не менее удивительно, чем если бы в Бэг-Энд в поисках действительно первоклассного взломщика заявилась компания гоблинов – всадников на волках».
Вероятно, мы можем согласиться с тем, что Толкин писал издателю вскоре после публикации, 16 декабря 1937 г.: «Мистер Бэггинс возник как комическая сказочка в среде традиционных и несообразных гномов из волшебных сказок братьев Гримм и помимо своей воли оказался затянут на самый краешек этого мира – так, что даже Саурон Ужасный выглянул из-за грани».
И действительно, уже во второй версии первой главы, дошедшей до нас, которую Дж. Рейтлифф относит ко Второй Фазе, появляются и Некромант, чью силу «сокрушили Берен и Лутиэн», и корабли, уплывающие на Ту Сторону («the ships that sail to the Other Side»). Таким образом, теперь это мир Сильмариллиона, сочетающийся с нашим (подобное сочетание можно увидеть, например, в «Роверандоме»). Гоби уже пропадает, но шетландские пони и черви-оборотни у китайцев ещё сохраняются. При этом систематической привязки «Хоббита» и «Сильмариллиона» не происходит, что я покажу дальше. Толкин, как показывает Рейтлифф, заимствует из имеющихся сказаний отдельные элементы и включает их в свою историю.
Начну с Одинокой горы.
«Толкин первоначально написал «Чёрная гора» [the Black mountain], затем сделал первую букву в слове «Гора» заглавной, а «Чёрная» вычеркнул, оставив просто «Гору» названием, сохранявшимся впоследствии на протяжении начальной главы; оставшись безымянной на карте, она обрела своё полное имя ОДИНОКАЯ Гора (the Lonely Mountain) лишь в начале того, что сейчас является Главой III» [стр. 12–13].
На первой же карте мы видим, что вправо-вверх (то есть на северо-восток) от Горы уходят другие горы, то есть пока она не является столь «Одинокой», как потом. Наименование «Эребор», с тем же значением, она обретёт очень поздно, уже во «Властелине колец».
У Толкина имеется ещё одна возвышенность с названием, напоминающим позднейший «Эребор», но с иной ролью. Это «Амон Эреб», «Одинокий холм», расположенный на востоке Белерианда. Впервые он появляется в «позднем дополнении» к следующей записи в «Самых ранних анналах Белерианда (Устроение Средиземья, стр. 309, 313):
240 Маглор, Майдрос и Эльронд с немногими свободными эльфами, последними из уцелевших номов живут [примечение 65], скрываясь от Моргота, что властвует над всем Белериандом и Севером и продвигается все глубже и глубже на восток и юг.
[65] Позднее дополнение: на Амон Эреб, Одиноком холме в Восточном Белерианде. Над словами Восточный Белерианд надписано: на Юге.
Самые ранние «Анналы Белерианда», как указывают У. Хэммонд и К. Скалл, писались с начала 1930-х гг., а следующая их версия – с середины 1930-х. Таким образом, как я предполагаю, «Амон Эреб» как поздняя вставка в конце ранней версии появляется в середине 1930-х, существенно позже появления «Одинокой» горы, когда «Хоббит» уже был в основном написан; и Толкин не проводит между ними никаких связей ни в хронологии, ни в сказке.
Аркенстон появился в тексте «Хоббита» на очень поздней стадии. Его непосредственный предшественник впервые появляется в сюжетных заметках B («бэ» латинская), написанных после того, как Толкин довёл повествование до захвата гномов лесными эльфами. Это «Самоцвет Гириона, короля Дейла, самоцвет для боевого снаряжения его сына», который Бильбо крадёт, в третий раз проникнув в логово дракона, и с которым, уже как с заслуженной наградой, возвращается потом домой. Мы видим, что изначально камень не имеет ничего общего с Сильмарилем, кроме того, что оба являются драгоценными (Gem и Jewel, соответственно).
Рейтлифф прослеживает в своей книге эволюцию этого образа, а вопросу «Аркенстон как Сильмариль» посвящает целую подглавку комментариев (с. 603–609), приходя к выводу, что это одностороннее заимствование: «это «неофициальное» использование не повлекло, в свою очередь, изменения в том, что Толкин всё ещё считал магистральной линией своего Легендариума» («that ‘unofficial’ usage did not in turn force changes in what Tolkien was still thinking of as the main line of the legendarium»). Вывод этот основан на цепочке предположений. Рейтлифф пишет, что в «Квенте» 1930 г., как и в предшествующих (1926 и 1930), и в последующих полных версиях, Сильмарили обрели себе пристанище в небе, в воде и в земле. Однако, указывает он, детали судьбы Сильмарилей отличаются (цитаты далее – в переводе С. Лихачёвой).
В первом варианте, в «Очерке мифологии» (1926) Маглор «бросается в бездну. Теперь один Сильмариль – в море и один – в земле». В море утонул Сильмариль Эльвинг (добытый Береном и Лутиэн), а в небо отправляется Сильмариль Майдроса. Схожая судьба – и в первоначальной Квенте 1930 г. (QI):
«О Маглоре же говорится тако же, что бежал он далеко прочь, но и он тоже не в силах был терпеть жгучую боль, причиняемую камнем; и наконец, исстрадавшись, бросил он Сильмариль прочь от себя в разверстую огненную пропасть, там, где раскололись западные земли; и драгоценный камень сгинул в лоне Земли». В QII (1930 г.) камень Эльвинг не утонул, и именно он отправляется в небеса с Эарендилем; соответственно, в море отправляется теперь камень Маглора, а в землю – камень Майдроса: «Мучимый болью, охваченный отчаянием, Майдрос бросился в зияющую огненную пропасть и так окончил свои дни; и Сильмариль его приняла в лоно свое Земля».
Наконец, в «Квенте Сильмариллион» 1937 г. появляются слова, вошедшие в опубликованный «Сильмариллион», о том, что «Сильмарили обрели, наконец, пристанище на долгие времена: один – в небесных пределах, другой – в огне, что пылает в сердце мира, а третий – в пучине вод».
Основываясь на различии деталей, Рейтлифф предполагает, что, пока мифология не была зафиксирована, Толкин, возможно, мог изменить свои планы на судьбу «земного» сильмариля, превратив его в Аркенстон. Добавлю, что несмотря на различие судьбы отдельных камней, иных вариантов, кроме тех, что один оказывается в море, один – в небе, а один – в недрах земли, у нас просто нет. Рейтлифф и сам приводит контраргумент своему предположению, цитируя Толкина: «indeed there could not be two such gems, even in so marvellous a hoard, even in all the world» («действительно, не могло быть двух таких самоцветов, даже в таком великолепном сокровище, даже во всём мире», перевод мой), но объявляет это утверждение автора «беззаботным» («Tolkien <…> could blithely include such statements»).
Рейтлифф пишет:
«более чем вероятно, что Толкин играл в «Хоббите» с идеей о повторном появлении одного из чудесных Драгоценных камней Феанора, несомненно, того, который был брошен в огненную пропасть и пропал глубоко в недрах земли – то есть, в конце концов, именно там, где гномы нашли Аркенстон, погребённый у корней потухшего вулкана».
«<…> more than possible that Tolkien was playing in The Hobbit with the idea of having one of Fëanor’s wondrous Jewels re-appear, no doubt the one that had been thrown into a fiery chasm and lost deep within the earth – which is, after all, exactly where the dwarves find the Arkenstone, buried at the roots of an extinct volcano».
Тем не менее, даже если отбросить прямо противоречащие версии о Аркенстоне-Сильмариле авторские высказывания как «беззаботные» и прочитать отсутствие подобной версии в текстах традиции Сильмариллиона как то, что автор сначала выдвинул подобную версию (не зафиксированную в текстах этой традиции и противоречащую единственной общей идее об упокоении до конца света трёх камней в небе, в воде и в земле), а к моменту публикации «Хоббита» от неё отказался, тем не менее, появление даже «самоцвета Гириона» в текстах, более ранних, чем относящиеся к нахождению гномов в Мирквуде, не зафиксировано.
Относительно соответствия Таур-ну-Фуина и Мирквуда Дж. Рейтлифф выдвигает три аргумента.
«Может ли Мирквуд или Дикий лес (Wild Wood) быть связан с одним из великих лесов в ранней толкиновской мифологии?» – задаёт он вопрос, и приводит в качестве первого примера такого леса Броселианд.
A much better candidate, however, is Taur-na-Fuin (also known as Taur Fuin or simply Taurfuin), the Forest of Night. Comparison of the first Silmarillion map in Volume IV of The History of Middle-earth with Fimbulfambi’s Map shows a striking parallelism in the former’s placement of Taur-na-Fuin and Dor-na-Fauglith, the ruined plain to the north between Beleriand and Thangorodrim also known as Anfauglith, and the latter’s Wild Wood and Withered Heath; if the two maps were blended, the Mountain would probably be to the southeast of the highlands later know as Dorthonion, just off the eastern edge of the map, near where Tolkien would later place the Hill of Himring (cf. the published Silmarillion map). We are told by Bladorthin that the Withered Heath is ‘where the Great Dragons used to live’, and I think it more than coincidence that Anfauglith is where Glorund, Ancalagon the Black, and all the rest of Morgoth’s dragons are first seen by the outside world.
«Однако гораздо лучший кандидат - Таур-на-Фуин (также известный как Таур Фуин или просто Таурфуин), лес Ночи. Сравнение первой карты "Сильмариллиона" в томе IV "Истории Средиземья" с картой Фимбулфамби показывает поразительную параллельность в расположении в первой Таур-на-Фуина и Дор-на-Фауглита, разоренной равнины к северу между Белериандом и Тангородримом, также известной как Анфауглит, и в последней Дикого леса и Иссохшей пустоши; если соединить две карты, Гора, вероятно, будет юго-восточнее плоскогорий, позднее известных как Дортонион, прямо на восточном краю карты, рядом с тем местом, где Толкин позднее поместит холм Химринг (ср. опубликованную карту "Сильмариллиона"). От Бладортина мы знаем, что Иссохшая пустошь там, "где привыкли жить Великие Драконы", и я думаю это больше, чем совпадение, что Анфауглит это место, где внешний мир впервые увидел Глорунда, Анкалагона Черного и остальных драконов Моргота» (перевод Алмиэона).
Я, в отличие от Рейтлиффа, считаю, что существует большая разница между «внешний мир впервые увидел» и «привыкли жить». Драконы «Сильмариллиона» не «привыкли жить» на Анфауглите, а в «Хоббите» ничего не сказано о том, что на Иссохшей пустоши драконы были замечены впервые.
Взглянем на эти карты. Обе ориентированы примерно на север. Карта «Сильмариллиона» подробная: мы видим своеобразной формы лес с протяжённой южной границей, севернее которого располагается Дор-на-Фауглит. На карте Фимбулфамби мы видим небольшое (меньше Горы) пятнышко Дикого леса, к западу от которого приткнулась надпись об Иссохшей пустоши. Никакой «поразительной параллельности» я здесь не вижу, и первый аргумент Рейтлиффа не принимаю.
Третий аргумент Рейтлиффа я тоже не принимаю. Он звучит так:
«Последняя часть доказательств изначального отождествления Темнолесья, Таур-на-Фуина и Дикого леса может быть найдена на иллюстрациях. В первом издании "Хоббита" Темнолесье имело полутоновое изображение (см. Иллюстрацию VII [вверху]), которое, к сожалению, исчезло из переизданий. Сравнение этого рисунка с изображением, сделанным Толкином для Таур-ну-Фуина (H-S 54), чтобы иллюстрировать историю Турина Несчастного, показывает, что они идентичны, дерево к дереву. Изменения коснулись только несущественных деталей: двух эльфов на раскрашенном изображении, конечно же, нет на позднем рисунке, они заменены большим пауком и несколькими грибами. Само по себе это могло служить другим примером характерного для Толкина самозаимствования, но в сочетании с другими доказательствами, это кажется несомненным: два дерева выглядят похожими, потому что они те же самые; одна и та же часть леса, но в различные моменты его истории» (перевод Алмиэона).
Мы знаем, как Толкин легко «превратил» один лес в другой, заведомо иной, просто добавив подпись «Лес Фангорна». Изображённые на нём изначально Белег и Гвиндор при этом «превратились» в Мерри и Пиппина. Тем более это касается двух разных рисунков. Я считаю гораздо более обоснованной версию о том, что при необходимости создать рисунки к «Хоббиту» Толкин воспользовался уже имевшимся у него «лесным» рисунком, не предназначавшимся для публикации, то, что Рейтлифф назвал «примером характерного для Толкина самозаимствования». И это говорит о том, что Таур-ну-Фуин идентичен с Диким Лесом не более, чем «Лес Фангорна» свидетельствует о тождестве Пиппина с Гвиндором.
Наконец, второй аргумент, который я считаю относительно сильным, а именно, то, что Саурон после поражения от Берена и Лутиэн скрылся в Таур-ну-Фуин, и после этого о судьбе его нам ничего не было известно.
In ‘The Lay of Leithian’ we are told that, after his defeat by Luthien and Huan, Thû the necromancer took the shape of a vampire (that is, a vampire bat) and flew
to Taur-na-Fuin, a new throne
and darker stronghold there to build.
—‘The Lay of Leithian’, lines 2821–2822; HME
III.255.
The Quenta (circa 1930) simply states laconically that ‘Thû flew in bat’s form to Taur-na-Fuin’ and that after the destruction of his tower and Felagund’s burial there ‘Thû came there no more’ (HME IV.iii). In the published Silmarillion [1977] this becomes ‘Sauron [= Thû] . . . took the form of a vampire, great as a dark cloud across the moon, and he fled, dripping blood from his throat upon the trees, and came to Taur-nu-Fuin, and dwelt there, filling it with horror’ (Silm.175). As we shall see (p. 73), a cancelled manuscript reference early in the Second Phase makes explicit that the Necromancer whose tower Beren and Lúthien destroyed and the Necromancer in whose dungeons Bladorthin encountered Gandalf’s father are one and the same. Hence the conclusion seems inescapable that Taur-nu-Fuin, the forest to which Thû the necromancer fled to build ‘a new throne and darker stronghold’ and Mirkwood, where the Necromancer defeated by Beren and Lúthien now dwells at the time of Mr Baggins’ story, are one and the same.
«Отсюда кажется неизбежным заключение, что Таур-на-Фуин, лес, в который бежал некромант Тху, чтобы возвести "новый трон и цитадель еще более мрачную", и Темнолесье, где Некромант, побежденный Береном и Лутиэн, живет во времена истории мистера Бэггинса, один и тот же» (перевод Алмиэона).
Вместе с тем, Толкин никоим образом не связывал «Дикий лес», присутствующий на карте Фимбулфамби, с Некромантом, в темницах которого волшебник встретился с умирающим гномом.
Башня Некроманта на юге Мирквуда появляется в толкиновских текстах поздно, когда география уже изменилась:
«Its geographical location shifts as the ‘Third Age’ of Middle-earth slowly takes shape in its own right through the writing of The Hobbit itself, eventually (as the second layer of changes to Fimbulfambi’s Map show) developing its own landscape that could no longer be fitted easily into the older geography, so that ‘Mirkwood’ comes to occupy a central position in Wilderland (which now seems quite distinct from Beleriand) closer to that of the Forest of Doriath on the old Silmarillion maps rather than Dorthonion (the place of which is eventually taken by the Grey Mountains on the later Wilderland maps)».
«Географическое расположение леса изменяется, когда "Третья Эпоха" Средиземья медленно принимает свою правильную форму по мере написания самого "Хоббита", в итоге (как показывает второй слой исправлений карты Фимбулфамби) развивая собственный ландшафт, который более не мог легко подстроиться под старую географию, так что "Темнолесье" стало занимать центральное положение в Глухомани (которое, кажется, теперь совершенно отличается от Белерианда) скорее ближе к лесу Дориата на старых картах "Сильмариллиона", нежели к Дортониону (место, которое в итоге заняли Серые горы на поздних картах Глухомани)» (перевод Алмиэона).
Мы вполне можем предположить, что за время, истекшее после поражения Некроманта от Берена и Лутиэн до падения Гондолина и от падения Гондолина – до эпохи мистера Бэггинса злодей (Саурон = Ту) мог и сменить «место жительства». К тому же, отождествляя Мирквуд с Таур-на-Фуином, мы сталкиваемся с проблемой, каким образом там мог оказаться король эльфов, в котором видят Тингола Дориатского.
Рейтлифф считает, что автор «оставил для Эльфийского короля открытыми возможности быть новым персонажем или старым знакомым персонажем, появляющимся в новой истории, слегка изменённой, чтобы подходить под новое окружение». «<…> he left his options open as to whether the Elvenking was a new character or an old familiar character appearing in a new story, slightly altered to fit his new surroundings».
Рейтлифф приводит аргументы «за» и «против» такого тождества. Обращу внимание на аргументы «против»: если Лесной король – это Тингол, то возникают вопросы о судьбе Дориата. Необъяснимо отсутствие Мелиан, а эльфы Мирквуда, живущие за счёт проходящей сквозь лес дороги, непохожи на изоляционистов Дориата, защищённых её завесой. Предположение Рейтлиффа, что Тингол мог погибнуть, а затем, возродившись, вернуться в Средиземье, подобно Глорфинделю, основано, на мой взгляд, на поздних текстах; сам Рейтлифф задаётся вопросом, что же ему делать в Средиземье, лишившись дочери и жены, обладая богатством, уступающим прежнему, и королевством, уступающим прежнему?
Однако у Рейтлиффа ничего не говорится о том, что «хоббит Бильбо живет где-то в Дор-ломине, в Хитлуме (а может в холмах недалеко от Эглареста и Бритомбара), идет через пещеры гор Эред Ветрин, пересекает Сирион».
Здесь нужно учесть, что на предположения Рейтлиффа накладываются предположения Гарта.
Стр. 122
«<…> один из самых поразительных примеров перелицовки представляет собой сотворение леса Мирквуд для «Хоббита». Он непосредственно вырос из другого леса в «Сильмариллионе».
Мрачное существование этого Леса Ночи впервые началось в «Книге Утраченных сказаний», вероятно, частично под влиянием пережитого Толкином на войне (см. с. 171, «Земли, опаленные войной»). Но в 1928 г. в «Лэ о Лейтиан» Толкин добавил лесу свежего готического ужаса, когда получил развитие Некромант, слуга Моргота с необычайными способностями к перемене облика. После того как Берен и Лутиэн изгнали его из островной крепости, ранее называвшейся Тол Сирион (см. с. 103 врезка, «Реки, озёра и топи»), «вампирьей тенью, раскрыв крыла», Некромант бежит «в Таур-на-Фуин… в лесу твердыню новую и трон отстраивать». 26
В позднем «Сильмариллионе» он называется Таур-ну-Фуин («Лес под покровом Ночи») и там же дается описание, как в него превратился зеленый лес Дортонион. Некромант, разумеется, это персонаж, больше всего известный нам как Саурон.
<…>one of the most startling acts of reshaping was in the creation of Mirkwood for The Hobbit. It grew directly out of a different forest in The Silmarillion.
This Forest of Night first sprang into brooding life in The Book of Lost Tales, perhaps partly out of Tolkien’s war experiences (see p.171, Places of War). But Tolkien gave the forest a fresh injection of Gothic horror in the Lay of Leithian in 1928, when he developed the Necromancer, a servant of Morgoth with extraordinary shapeshifting powers. After Beren and Lúthien drive him from his island fortress, formerly Tol Sirion (see p.103 panel, Rivers, Lakes and Waterlands), the Necromancer flees in ‘a vampire shape with pinions vast … to Taur-na-Fuin, a new throne / and darker stronghold there to build’.26 The later Silmarillion calls it Taur-nu-Fuin (‘Forest under Night’) and describes its metamorphosis from greenwood Dorthonion. The Necromancer, of course, is the figure we know best as Sauron.
Стр.123
«Вскоре после этого, не позже 1929 г., Толкин начинает писать «Хоббита». В ретроспективе кажется странным, что первоначально он сделал местом действия своей истории для мальчишек ту же самую местность, что и в «Лэ о Лейтиан», не более века спустя после произошедших в ней событий (см. с. 44 врезка, «Земля Лутиэн»). В рукописи «Хоббита» Бильбо узнаёт, что Некромантов «замок не стоит больше, а сам он улетел в другое, более мрачное место». Как указал в «Истории “Хоббита”» Джон Рейтлифф, это явное эхо процитированных выше строк из «Лэ».
«Более мрачное место» могло означать лишь Таур-на-Фуин. Спустя недолгое время Толкин осознал, что история для детей должна происходить в самостоятельной местности и в более позднюю эпоху. В образовавшийся долгий промежуток Некромант должен был каким-то образом переселиться из Таур-на-Фуина в другой лес, как минимум настолько же обширный и пугающий.
Размышляя во время долгой паузы у орлиного гнезда в Туманных горах, Толкин небрежно вывел: «Мирквуд».27».
Soon after, and no later than 1929, Tolkien began writing The Hobbit. Strange as it seems in retrospect, he initially set this story for his boys in the same region as the Lay of Leithian, not more than a century after its events (see p.44 panel, The Land of Lúthien). In the Hobbit manuscript, Bilbo learns that the Necromancer’s ‘castle stands no more and he is flown to another darker place’. As John Rateliff has pointed out in his History of The Hobbit, this is a clear echo of the lines from the lay quoted above. The ‘darker place’ can only have meant Taur-na-Fuin.
Before too long, Tolkien realized his children’s story must be set in a region and later era of its own. Somehow the Necromancer must have moved in the long interim out of Taur-na-Fuin and into a different forest at least as vast and daunting. During a long pause for thought at the Eagles’ eyrie in the Misty Mountains, Tolkien scribbled down ‘Mirkwood’.
Стр. 124
«Даже после того как Толкин представил публике вымышленный им Мирквуд как обширное пространство, отрезанное от первоначального Таур-на-Фуина, он старательно связал эти леса друг с другом. Чтобы читатели не упустили связь, Таур-на-Фуин получает прозвание Мирквуд в той версии «Сильмариллиона», которую он надеялся опубликовать сразу же после «Хоббита». В очень поздней работе «Поражение в Ирисной низине», наоборот, Мирквуду в Дикоземье дается эльфийское название Таур-ну-Фуин.
Суть заключается в том, что оба места представляют собой первобытные леса, наполненные кошмарами из-за зловещего влияния Саурона-Некроманта.
И все же Мирквуд, который буквально поглощает Дикоземье на карте, гораздо больше и разнообразнее леса из «Сильмариллиона». Он втрое превышает Таур-на-Фуин и эльфийский Дориат вместе взятые, и в нем хватает пространства не только для кошмарного леса Некроманта на юге и эльфийского королевства Трандуиля на севере, но и для зеленой опушки, где селятся люди. Мирквуд – это лес лесов, в котором последние помещаются, как в дорожной сумке».
Even after Tolkien had propagated his fictional Mirkwood like a vast cutting from the original Taur-na-Fuin, he deliberately entangled the two forests. So readers would not miss the connection, Taur-na-Fuin is given the byname Mirkwood in the version of the Silmarillion that he hoped to publish in the immediate wake of The Hobbit. A very late essay on The Disaster of the Gladden Fields does the opposite, giving Mirkwood in Wilderland the Elvish name Taur-nu-Fuin. The point is that both places are types of the primal forest made nightmarish by the malign influence of Sauron the Necromancer.
Yet Mirkwood, which virtually swallows Wilderland on the map, is vastly larger and more varied than the Silmarillion forest. Thrice the size of Taur-nu-Fuin and elven Doriath put together, it has room not only for the Necromancer’s nightmare forest in the south and Thranduil’s elf-kingdom in the north, but also for a greenwood margin of settled human habitation. Mirkwood is a portmanteau forest of forests.
Стр. 169:
«Для «Хоббита», местом действия которого Толкин первоначально определил территории, описанные в «Сильмариллионе», прежде чем перенести его в специально придуманное Дикоземье, он, в сущности, скопировал Анфауглит для того, чтобы получить драконью пустыню в Выжженной пустоши (так же, как он скопировал Лес Ночи, чтобы создать Мирквуд, см. с. 122–124, «Земли под кружевом дерев»)».
For The Hobbit, which Tolkien initially set in the Silmarillion regions before transferring the action to specially invented Wilderland, he effectively cloned Anfauglith to produce the dragon-desert of the Withered Heath (in the same way that he cloned the Forest of Night to create Mirkwood, see pp.122–4, Tree-woven Lands).
Прежде, чем перейти к последней цитате, рассмотрим приведённые выше. Пример со страницы 124 показывает, что Толкин мог находить нечто общее в двух разных местах на карте. Упомянутое на стр. 169 «Копирование» Анфауглита для получения Выжженной пустоши (Withered Heath) можно произвести и без физического отождествления двух мест, где побывали драконы. Отождествление Таур-ну-Фуина и Мирквуда основывается на рассмотренных выше предположениях Рейтлиффа. Когда Гарт пишет: «Размышляя во время долгой паузы у орлиного гнезда в Туманных горах, Толкин небрежно вывел: "Мирквуд"», создаётся впечатление, что до этого лес назывался Таур-на-Фуином или чем-то подобным, однако это не так; до этого лес назывался Wild Wood, красивое аллитерирующее название, сочетающееся с прочей номенклатурой и никоим образом не намекающее на «Лес Ночи».
И теперь переходим к заключительной цитате.
Стр. 90:
«Когда сочетание «туманные горы» было употреблено впервые в начале работы над «Хоббитом», оно было описанием, а не именем собственным. Действительно, с учетом того, что Толкин первоначально располагал место действия истории в землях, описанных в «Сильмариллионе» (см. с. 122–123, «Земли под кружевом дерев»; с. 169, «Земли, опаленные войной»), мы вполне можем представить себе, что в первой рукописи он подразумевал, что строка в песне гномов о «туманных горах» должна относиться к Тенистым горам, ограждающим Хитлум, Землю Туманов.27*»
Примечание 27 на с. 193 таково:
«Rateliff, 36–37. Если Толкин представлял, что Одинокая гора находится где-то в районе еще не придуманного Холма Химринга (как предположил Rateliff, 19–20), тогда были бы основания считать Хитлум точкой начала путешествия на восток. В стихах 1920-х гг. Толкин упоминает мужей с его «холмов туманных» (Lays of Beleriand, 37). Впервые сочетание «Туманные горы» записывается с заглавной буквы в Ривенделле (111), но автор мог проложить маршрут через горы до самого Орлиного гнезда, прежде чем окончательно определить ныне знакомое нам место действия, при котором горы становятся западным рубежом Дикоземья (см. с. 123)».
When first used at the start of The Hobbit, ‘the misty mountains’ is a description rather than a name. Indeed, given that Tolkien originally set this story in the lands of the Silmarillion (see pp.122–3, Tree-woven Lands; 169, Places of War), we might well wonder whether in the first typescript he meant the dwarven song line about ‘the misty mountains’ to refer to the Shadowy Mountains that fence Hithlum, Land of Mist.27*
P. 193
27 Rateliff, 36–7. If Tolkien imagined the Lonely Mountain around the position of the yet-to-be-invented Hill of Himring (as suggested by Rateliff, 19–20), then Hithlum would be a reasonable starting point for a quest heading east. In 1920s poetry, Tolkien referred to its ‘misty hills’ (Lays of Beleriand, 37). The phrase was first capitalized ‘the Misty Mountains’ at Rivendell (111), but he may have carried the adventure right through the mountains to the Eagle eyrie before finally devising the familiar setting in which they are the western rim of Wilderland (see p.123).
Мы видим здесь ссылку на с. 36–37 рейтлиффовской «Истории "Хоббита"». Может создаться ложное впечатление, что здесь мы найдём какие-то рассуждения Рейтлиффа по поводу Хитлума, но нет: на этих страницах просто расположен текст песни гномов, в которой имеется строка о «туманных горах».
«Толкин первоначально располагал место действия истории в землях, описанных в «Сильмариллионе» (см. с. 122–123, «Земли под кружевом дерев»; с. 169, «Земли, опаленные войной»)», – пишет Гарт, и внутренние ссылки уже были разобраны выше, и шаткость подобного утверждения продемонстрирована.
Далее, «с учётом» подобных предположений Гарт «ВПОЛНЕ МОЖЕТ ПРЕДСТАВИТЬ СЕБЕ» что в первой рукописи Толкин «ПОДРАЗУМЕВАЛ», что «туманные горы» – это «Тенистые горы, ограждающие Хитлум, Землю Туманов» (выделение моё).
На чём же основано подобное «вполне можем представить себе» (в оригинале степень сомнения ещё сильнее: «we might well wonder whether…»)? На однократном наложении Рейтлиффом (с. 19–20) двух карт: «если соединить две карты, Гора, вероятно, будет юго-восточнее плоскогорий, позднее известных как Дортонион, прямо на восточном краю карты, рядом с тем местом, где Толкин позднее поместит холм Химринг (ср. опубликованную карту "Сильмариллиона")» (перевод Алмиэона).
На мой взгляд, есть разница между «туманными холмами» в долине Хитлума и «туманными горами», граничащими со своеобразным ландшафтом Ривенделла, и отождествление их неправомерно. Само по себе наложение карт без необходимых предпосылок для этого – занятие любопытное, которое может привести ко многим «поразительным» выводам, однако к текстам Толкина и его первоначальной концепции «Хоббита» отношения не имеющее.
Я предполагаю, что Толкин при написании «Хоббита» действительно, свободно заимствовал, перерабатывая, отдельные моменты «Сильмариллиона». Орлов и пауков, леса, горы и реки. Однако перенос этот не образовывал единой системы, иначе бы мы видели тщательную работу по сопоставлению карт, по внесению знаковых мест в путь следования Бильбо и компании. Между тем, мы не видим ни намёков на Битву Бессчётных слёз, ни на близкое расположение Гондолина, ни на прочие географические объекты, которые возникали бы при целенаправленном наложении.
Статья может создать ложное впечатление, что я отвергаю все аргументы Рейтлиффа и Гарта. Это не так; и многие не оговорённые мной детали (например, хронологию, пусть не по первоначальной, но по второй концепции путешествия «Хоббита») я принимаю. Однако я выступаю против того, когда предположения, основанные на предположениях, и подкрепляемые предположениями же, выдавались за нечто достоверное, авторское и более весомое, чем они являются.
Автор статьи - Константин Пирожков. Публикация статьи на Дзене одобрена автором. Оригинальный материал - здесь.
Вступайте в группу ВКонтакте - самый масштабный информационный ресурс о мифологии Толкина в СНГ!