Герой рассказа «Последнее фото» пытается ухватить смерть за шиворот, нырнуть в незнаемое, но достается ему только тихая тайна.
4. Коллекция
За четыре года столько их насобирал, этих последних кадров. Некоторые оказались постановочными — фальшивки проникли даже в эту сомнительную сферу. Липу, как правило, пытались продать, принимая меня за недалекого извращенца, которого возбуждают «лики предсмертья». Но я распознавал левак без хитрых компьютерных программ или консультаций фотошопных мастеров. Достаточно внимательно посмотреть на кадр, законнектиться с ним и… почувствовать.
Перекручивающее внутренности, пьяняще-возбуждающее ощущение близости смерти, ее неминуемости отсутствовало в неестественно испуганных глазах блондинки, которая якобы делала неудачное селфи на парапете Дворцового моста в Питере. Не лежало оно бледной тенью и на лице парня, орущего в углу туристической палатки, куда ломится голодный бурый медведь.
Зато какая непостижимая, космическая бездна читалась во взгляде оступившегося канатоходца, который работал в свой последний день без страховки — за повышенный гонорар! Каким мощным высококонцентрированным ужасом веяло от кадра с пацаном лет семи с яблоком на голове и со стрелой, вогнанной аккурат посредине лба! У него оставалась доля секунды, чтобы испугаться, а затем умереть на глазах у остолбеневшего фотографа и в тот самый миг начавшего сходить с ума от своей роковой оплошности отца с арбалетом в руке — неудавшегося Вильгельма Телля.
Некоторые кадры становились достоянием общественности — их легко найти в Сети, скачать на комп и разглядывать, сколько влезет. Я сам не раз так делал.
Куда ценнее я считал образцы нерастиражированные, вроде бедной Настеньки. Они хранились в секретной папке «000», запрятанной на компьютере внутри то ли восьми, то ли десяти ничем не примечательных таких же желтых четырехугольников на манер матрешки или, образно выражаясь, кощеевой смерти, запечатанной в яйце, зайце и так далее.
Тайком от жены и детей, которые вряд ли по достоинству оценили эту мрачно-экзотическую коллекцию, очень поздними вечерами или безнадежно ранними утрами, пока все спали, и еще в дни, когда супруга устраивала мега-шоппинг по супермаркетам, я открывал «три ноля» и запускал слайд-шоу.
Сразу становились незначимыми, пустыми и бессмысленными рабочие неурядицы, долг по ипотеке, неуспеваемость сына в школе, начало менструации у дочери, сверление мозга женой, с годами филигранно отточившей жало и умудряющейся вывести меня из равновесия, даже когда я само спокойствие и рассудительность, Будда и Конфуций в одном лице.
Все блекло, стиралось и смывалось, вытеснялось полным адреналина и болезненного удовольствия сеансом у дисплея, в котором я растворялся без остатка, распадаясь на пиксели и байты.
Эти картинки с качеством, варьирующимся от профессиональной съемки — редчайшие образцы, жемчужины! — до смазанных изображений, зафиксированных телефонами с фронталкой на два мегапикселя, помимо очевидной предсмертной темы, скрывали нечто общее. Я это точно знал. И это знание не давало мне покоя.
Все чаще я раздражался, когда долго не мог маниакально изучать эту эксклюзивную подборку, погружаться в ее пучины подобно дайверу-экстремалу. То жена, закатив опереточный скандал, захомутает и погонит в виде тягловой силы за продуктами, то среди ночи у кого-нибудь из детей начнется понос, и я буду вынужден погасить монитор и в полной темноте ждать, пока бедолага покинет туалетную комнату, чтобы… вернуться туда спустя несколько минут.
Скидывал файлы на смартфон — не то. Маленький экран бессовестно крал остроту эмоции, вместе с размером изображения снижал градус волнения. Словно ты купил билет в IMAX, а перед тобой выставили старомодный телек с выпуклым экраном и уродливым горбом кинескопа, как в советских видеосалонах, и поставили VHSку с экранной копией, китайскими субтитрами и переводчиком с забитой соплями носоглоткой. Я едва не разбил о стену в приступе ярости свой Samsung, когда понял, насколько он мне не помощник.
Но есть, есть в этой жизни счастье! На летних каникулах благоверная взяла двухнедельный отпуск и вместе с обоими чадами собралась к теще в глушь, в Саратов. Я компанию не поддержал, сославшись, что начальство наотрез отказалось отпускать ценного сотрудника и пригрозило лишением премии. Жена возмутилась и заявила, что пойдет разговаривать с боссом. Я парировал: тогда меня точно уволят, знаешь же, какой он гаденыш.
В июле я посадил домочадцев на поезд, помахал рукой и, прикусывая губы в предвкушении, ощущая легкие электрические разряды на подушечках вцепившихся в руль пальцев, погнал авто, чтобы, неуклюже, кое-как припарковавшись, взлететь в четыре прыжка по лестничной клетке, провернуть в скважине ключ, включить комп и, отклацав мышью положенное количество раз, уставиться в экран, примкнуть к хороводу лиц, стать частью нескончаемого болеро, начать игру со смертью и пригласить ее на танец — нельзя же быть настолько неджентльменом, чтобы игнорировать даму, находясь с ней интимно близко, лицом к лицу, глаза в глаза.
Глаза! Я понял! Понял!
Выбрал самый оптимальный по разрешению кадр — бесспорный шедевр: фотограф снимал на московской улице юную возлюбленную. Она позировала, улыбаясь, прекрасная и обольстительная, обещающая ему игриво изогнутым уголком рта награду после этой сессии.
Замысел состоял в том, что она — очаровательная, длинноволосая, в модельном плащике и стильной широкополой шляпе — в резкости, отчетливо, вплоть до мельчайших деталей, а сбоку, сзади, вокруг — суетливая толпа — не в фокусе, уходящая в «мыло». Так себе идея, если честно, банальность.
На краю кадра заметен крошечный фрагмент бампера внедорожника, вылетевшего с магистрали. Резонансный случай — о нем дня три писали во всех интернетах и орали, брызжа слюной, ведущие прайм-тайм-шоу. Ровно до тех пор, пока не рухнул очередной борт и не запахло свежим мясом.
Шляпная девушка чуть повернула голову — наверное, услышала крики первых жертв обдолбанного уродца, сынишки нефтебосса, и увидела расшвыривающий случайных людей темный танк, и поняла, что отпрыгнуть не успеет.
Ни один кадр не доставался мне так сложно, как этот, пополнивший «000» два дня назад. Увидел в репортаже на ТВ на черно-белой зернистой пленке с уличных камер видеонаблюдения, запечатлевших трагедию, человека с профессиональным фотоаппаратом, методом проб и ошибок разыскал его контакт — пришлось подключить знакомых в полиции, врать и юлить. А затем — долго и муторно беседовать со сломанным, не желающим жить в этом несправедливом мире фотографом, ненавидящим всех вокруг и особенно таких шакалов, как я, которые хотят заполучить часть его боли — личной, незаживающей — и насладиться ей… Впрочем, удвоенная сумма вознаграждения сделала его куда лояльнее.
Я рассматривал грандиозный кадр, прикасался к дисплею, к лицу погибшей, тело потрясывало — уже привычно.
Но сейчас я заметил в глубине зеленых — мой любимый цвет — глаз нечто, на что не обращал внимания раньше. Увеличил изображение, еще, еще — качество позволяло. До тех пор, пока на мониторе не остался лишь обрамленный ресницами глаз с расширенным зрачком, в центре которого наслаивались одна на другую картинки, без многократного приближения невидимые.
Заморгал, напрягая глаза, надел очки и… понял. Отчетливо, со всей ясностью, увидел, что скрывал взгляд так и оставшейся для меня безымянной красавицы — с ее любовником мы по неоговоренному согласию называли погибшую лишь местоимениями. Я перещелкнул на соседнее фото, с Настей Минаевой, и следующее за ним, неистово вращая скроллом, приближая. Просмотр пошел по кругу. Везде было то же самое.
В дробящемся на кристаллы пикселей изображении лениво шевелил сосновыми кронами смазанно-черный лес, подмигивала окнами окраинная многоэтажка напротив и манила прогуляться по ней прямо сейчас, совершив последний отчаянный прыжок, пустынная улица.
Сквозь этот калейдоскоп — статичный и живой одновременно — мерцали звезды: такие крупные и близкие, что, если подскочить повыше и сложить ладонь лодочкой, можно запросто наловить десяток-другой, а потом развесить дома на елке рядом с игрушками.
Я подпрыгнул и зачерпнул полную горсть.
Нырнуть в незнаемое: проза Сергея Лёвина. Часть первая
Нырнуть в незнаемое: проза Сергея Лёвина. Часть вторая
Нырнуть в незнаемое: проза Сергея Лёвина. Часть третья
Читать рассказ полностью в журнале "Формаслов"