Квартира сияла так, как будто была на выданье, Елена исползала на карачках каждый сантиметр, вылизывая ее чуть не языком. Игорь был на дежурстве, а после него должен был привезти мать. И Елена с колотящимся сердцем ждала эту совершенно чужую ей старуху, абсолютно не понимая, почему она так волнуется и так готовится. Очередной раз поправив тарелки, так, чтобы они стояли на одинаковом расстоянии от края стола, выровняв вилки и ножи, Елена обозвала себя параноиком, проверила курицу, дожидающуюся своего часа в духовке, тыркнула пальцем в румяную корочку пирога с луком и, с сердцем шарахнув дверью кухни, села в их с Игорем комнате перед зеркалом…
Красивая? Красивая ещё, морщин совсем нет, лицо держит форму, прошлый привычный уход давал эффект, явно. Рыжие ухоженные волосы переливаются на вечернем ласковом солнышке, глаза молодые, яркие, вроде ей и не далеко за сороковник. Шея гладкая и высокая, стройные плечи, неплохая маленькая грудь. Зачем ей, вот этой красивой, молодой женщине, все это? Чужой, привыкший к совершенно иному образу жизни, мужик, взрослый, сложившийся, непонятный. Бабка эта. Очень больная, старая, и, как можно было понять из рассказов Игоря, с жутким характером. Как они будут жить? Что она будет делать в этой совершенно чужой для неё семье? Кто она им? И вообще, любит ли она Игоря настолько, чтобы строить с ним жизнь? Ведь нет!!! И вообще, кого она любит? Дочь? Дочь, конечно, но она такая взрослая и такая отстраненная, тоже почти чужая. Обиделась? Конечно, обиделась, предательство матери прощается трудно, но прощается. И она простила Елену, только смотрит на неё, как взрослая, умудренная опытом женщина на неразумного подростка.
-Любовь? Что такое любовь, мам? Ты в своём почтенном возрасте должна уже понимать, что любовь это удобство. Вот тебе удобно, комфортно жить с этим Игорем твоим? Да? Вот она и есть любовь. А было бы плохо тебе с ним, так любовь в момент бы исчезла. Потому что человек, мама, любит только себя.
Лена тогда изумленно слушала дочку, следила, как она чуть насмешливо шевелит красивыми губами и думала: "Господи. Ведь она у меня в пять лет наизусть читала "Шагане". А в девять плакала над "Анной Карениной", прочитав её втихаря под одеялом с фонариком. Откуда это? Этот цинизм? Неужели это от неё, Елены, вернее, из-за неё? Страшно…"
От грустных мыслей Елену отвлек сигнал машины под окном, она высунулась из окна и ойкнула. Приехали!!! Надо же, как рано.
Пулей вылетев во двор, Елена подскочила к машине, открыла дверь с пассажирский стороны и увидела бабку. Та сидела с прямой спиной, поджав узкие губы, смотрела вперёд, и, только, когда Елена открыла дверь, медленно и по-королевски повернула голову.
-Здравствуй. Тебя Елена, кажется, зовут? Я Ксения Михайловна. Помоги выйти.
Ксения Михайловна цепко ухватилась худой, костлявой и совершенно ледяной рукой в кисть Елены, перекинула ноги в новеньких сапожках, крепко поставив прямо их в жидкую кашу из первого, утром выпавшего снега, охая выпрямилась. Подскочивший Игорь явно опоздал, бабка чётко решила идти с Еленой и перекинула руку на её локоть, вцепившись ещё сильнее.
-Пока молодая беречься надо. Такая холодина, а ты чуть не голая. А потом скрипеть начнёшь, как старая телега. Как я.
Когда они, наконец, перетащили все бабкины вещи, разложили их в её комнате по местам, как могли, и, отдуваясь вошли в свою комнату, то просто обалдели. Ксения Михайловна, подобрав ноги, прямо в одежде и обуви, спала на их кровати, свернувшись калачиком, как маленькая, потерявшаяся девочка. Она чуть похрапывала, постанывала даже, а из руки, удобно подложенной по голову, торчал наполовину очищенный и надкушенный банан. И казалось, что он тоже спал.
Игорь осторожно погасил свет, вытянул Елену на кухню, шепотом сказал почти на ухо.
-Устала. Она совсем слабая сейчас, хотя держится. Ты её жалей. Она не глупая, но наивная, как ребёнок. Её грех обижать.
Елена задумчиво смотрела на тарелку с сыром, есть хотелось страшно, с утра маковой росинки во рту не было. А тут ещё эта курица! Так пахнет, что в горле начинаются спазмы. Игорь понял, улыбнулся, стащил пиджак, бросил его на стул.
-А давай ужинать! Вино купила? Отметим одну штуку. А мама встанет, присоединится, не будем её будить.
И когда, после первого бокала, лёгкая, усталая, приятная истома расслабила их, успокоила, он сообшил
-Отмечаем знаешь что? Мой развод. Я тебе не говорил, теперь скажу - я свободен, как дурной конь