Глава 2
Галина уже давно перестала проверять свою интуицию. С тех самых пор, когда очень давно ещё в детстве шла с папой из детского сада и ей вдруг стало страшно. Она хорошо помнит, как явно увидела страшное место, которое было в пятнадцати — двадцати шагах прямо на их пути. Но сказать папе, что ей уже взрослой девочке, которая этим летом пойдёт в школу, страшно не могла. Поэтому она остановилась и сказала, что забыла в садике варежки и за ними нужно обязательно вернуться. Папа куда-то торопился. Он всегда, сколько помнила себя Галина, куда-то торопился. Вот и в тот раз он буркнул, что с варежками ночью в детском саду ничего не случиться, а руки можно подержать в карманах пальто.
Маленькая Галя понимала, что не сможет пройти через страшное место и, забыв, что она уже взрослая девочка, захныкала:
— Меня мама наругает.
Папа в этой фразе услышал «мама нас наругает», вдохнув, сказал:
— Не хнычь, — и повернул в обратный путь.
В этот момент у них за спиной в то страшное место, которого Галя боялась, рухнула с крыши громадная глыба льда.
— Как же удачно ты забыла варежки, — сказал тогда папа.
Потом Галя попыталась рассказать маме, что она чувствует опасность, но мама была очень важным учёным и пресекла подобные, как она выразилась — «антинаучные бредни». И с тех пор Галина никогда ни с кем не делилась информацией о своих странных способностях. Кто-то родился очень умным, у кого-то волосы красивые, а она от рождения чувствует опасность.
Сколько раз её это чувство спасало, она не считала. Как не считает нормальный человек сколько раз его спасает наличие у него слуха, зрения или обоняния. Он просто принимает это, как данность. По большому счёту – это и есть данность.
Так и следовала Галина подсказкам этого своего чувства опасности, естественно, когда позволяли обстоятельства. Сегодня обстоятельства не позволяли.
Ночью Галине приснилось, что на обратном пути на их самолёт напали большие тёмные птицы. Птицы были красивые и страшные. Острые когти и клюв явно показывали, кто здесь хозяин неба. А когда она подумала, что птицы для неё вовсе не представляют опасности, поскольку она в самолёте, то в тот же миг ощутила, что она совсем не в самолёте, а сама тоже птица и беззащитна перед стервятниками, которые могут своими клювами и когтями разорвать её в клочья. Но, как только первая волна страха откатила, появилось чувство, которое быстро переросло в уверенность, что на помощь спешат большие и сильные птицы и нужно продержаться совсем немного пока они прилетят и разгонят стервятников.
Проснувшись, она, как это делала обычно после неприятных сновидений, сказала «куда ночь, туда и сон» и забыла ночные кошмары напрочь.
Но перед рейсом, как только экипаж отъехал от гостиницы в сторону аэропорта, Галина ощутила, что предстоящий полёт представляет опасность. И это ощущение только росло по мере приближения к аэропорту. Опасность была реальной, но подойти к капитану и попробовать разъяснить, что предстоящий полёт несёт в себе угрозу, она не могла. Потому что, как минимум, понимала бесперспективность затеи. Тем более чем конкретно полёт опасен она не знала.
Галина внимательно выслушала информацию капитана о предстоящем рейсе, пытаясь определить, что может быть причиной тревоги, но тщетно. Всё было, как всегда, а погода и прогноз, вообще обещали спокойный полёт домой.
Таким образом всё, что оставалось Галине – это хорошо подготовиться самой и хорошо подготовить своих подчинённых к предстоящему полёту, таящем в себе необъяснимую опасность. Предполётный брифинг она проводила особенно тщательно.
Бригада в этом рейсе была обычная. Это значит возраст от восемнадцати до сорока пяти. Мальчики и девочки с естественным преобладанием представителей прекрасной половины человечества. Опытных проводников, которые по молодости лет пришли в профессию и задержались в ней среди рядовых почти не осталось. Те, кто имел значительный опыт уже, сами были или бригадирами, или инструкторами. Поэтому у большей части коллег опыт, с высоты двадцати с лишним лет стажа самой Галины, был мизерный.
Когда парк самолётов совсем недавно начал бурно расти для удовлетворения увеличившегося спроса на авиаперевозки со стороны «нищающего» населения страны, в бортпроводники повалил народ очень разнообразный. И малявки — вчерашние школьницы в поисках выгодной партии: бизнесмена (благо цена билета позволяла его определить безошибочно) или, на худой конец, пилота. И захотели стать бортпроводниками, ещё молодые, но выгоревшие на своей работе медики, учителя или офисные работники вдруг ощутившие, что дело уже к тридцати, а это почитай скоро сорок, а значит глубокая старость. А они ничего кроме (далее у каждого свой перечень) не видели. Кого-то замучило одиночество после развода. А кто-то просто надеялся мир посмотреть.
На этом фоне сильно выделялся Николай, не попадавший ни под одну категорию. Стаж в личном деле солидный, да вот только опытный глаз бригадира моментально определит, фактический это стаж или бумажный. Хотя и придраться не к чему: и знает всё, и делает всё правильно, но полетав не один десяток лет определить опытного специалиста от хорошо выученного не особенно и трудно. Николай, ровесник Галины, однозначно относился к числу хорошо выученных. И интеллект явно выше среднего. Намного выше. Это Галина чувствовала, как и опасность, безошибочно. Уж больно привлекательной чертой для неё был мужской интеллект. И не то, чтобы не было очень умных и неординарных людей среди её коллег. В девяностые, когда всё разваливалось и инженеры, и учёные бывало оказывались специалистами заоблачного сервиса. Но на дворе уже не девяностые и классные специалисты были востребованы в своих профессиях. А тут вот такое дело.
Немного подумав над странностями, Галина выбрала из всех возможных вариантов самый простой для себя. Она решила пусть он будет шпион. Почему этот вариант самый простой? Да, потому что не следовало за таким решением никаких действий.
«Ну шпион, так шпион, — подумала старший бортпроводник, — Лишь бы трап не выпустил без нужды, да жалоб от пассажиров на него не было».
Это почти, как в школьном анекдоте, где директору школы говорят, что его ученики учинили в школе пьяный дебош, а он спрашивает: «А окна не разбили? Нет? Ну, тогда ничего страшного!».