– Заплатят?! – взревел возница раненым медведем. – Заплатят?!
Да
мы скорее пуйфиней жрать начнем, чем вы
заплатите! – Агав одним
движением распахнул куль с кормом, порвав кожаную завязку.
«Третий по счету мешок», – зачем-то отметила для себя Ольга. –
«Эк его пробрало, если он кожаный шнурок, как нитку, порвал».
А возница ухватил личинку голыми пальцами и сунул ее Оле под
нос:
– Хочешь попробовать? А может деткам своим сваришь? – Агав
орал еще что-то злое, тыча и тыча белесой гадостью в сторону
привратницы, возомнившей себя начальством.
«Так значит эти хрущи-переростки называются пуйфины», –
отметила Ольга, неимоверным усилием удерживая свое тело на месте,
чтобы ни на миллиметр не уклониться от грязной руки и не выказать
неприязнь. «Терпи, Оля», – приказала она себе, – «мужику нужно
проораться. Потом легче будет договориться». Нервы сдали у Пашки –
мгновение, и наглый, как ему казалось, мужик взвыл от боли в
вывернутой за спину руке. Пашка его еще и о стену приложил,
вышибая дух. Оля фыркнула на эти мужские игры, испытывая
одновременно и досаду – теперь разговор пойдет труднее, и
благодарность – не стерпел, мой хороший, заступился.