Алешка несся по степи так, что ветер плотным и упругим тоннелем ограничил ему свободу, гудел баритоном в ушах, и было полное ощущение, что при любой попытке свернуть в сторону, он отбросит его назад, вернёт на дорогу, задавит любую попытку самовольничать. Но Лешкина шальная и упрямая голова не выносила таких попыток, и он на скаку развернул коня, слетел на обочину, и поскакал прямо по лугу с трудом сдерживая ошалевшего скакуна. Тихий июньский вечер как-то разом упал в поля, утихомирил и так уже ослабевающий ветерок, окутал луга и берег ароматами любки и проснувшихся кубышек, и Лёшка сам не понял, как он очутился на том самом месте, где когда-то увидел купающуюся Варю. Уже совсем стемнело, Алешка спешился, спустился к воде, зачерпнул ладонями ещё холодную воду, плеснул в разгоряченное лицо. И тут он увидел Варю. Она стояла над водой, чудом удерживаясь на самом конце толстой ветки старой ивы, стояла абсолютно голая, с распущенными волосами и Алёшка с удивительной чёткостью увидел каждый изгиб, каждую незаметную складочку, каждую нежную, крошечную родинку её идеального тела. Варя повернулась к Алешке, и он с тоской увидел - огромные глаза на бледном лице были полны слез. Он хотел было броситься к ней, прямо в воду, схватить, прижать к себе и больше никогда не отпускать, но она растаяла, как Снегурочка под жаркими лучами солнца, и даже лёгкий вечерний туман, который обрисовал контуры её стройного тела, перемешался с паром, поднимаюшимся от воды.
Алешка тосковал. Тосковал по Варе дико, отчаянно, неукротимо. Она снилась ему каждую ночь, и во сне он любил её, как раньше, а потом она исчезала, и он просыпался от боли. Даже наступившее лето не радовало его, он работал, как проклятый, и не замечал ничего вокруг. И только раз, где - то в начале мая, перед самой пасхой он вспомнил, что он по-прежнему живой и душа в нем ещё теплится - к нему пришла Маша. Был чистый четверг, уже садилось солнце, обрисовывая золотом нежно - голубые купола храма, все село полнилось запахами - ванили, молока, варёной луковой шелухи, теста. Маша зашла тихонько, шмыгнула из сеней, как мышка, села на табурет, стеснительно натянув тесный плащ на раздутый живот, поставила нарядную корзинку на стол.
-Я тебе, Алёша, кулич и пасочку принесла, да яиц крашеных. У тебя же нет в доме женских рук, а в магазине не купить этого. Прими. От меня, от Митрофана, от деда. Что не заходишь давно?
Алешка приоткрыл салфетку, вдохнул сладость, покачал головой.
-Спасибо, Маша, конечно. А мне тебя и отблагодарить нечем. Разве вот карамелек возьми. Вкусные.
Маша встала, подкатилась поближе колобком, вцепилась в полы Лешкиного пиджака, встала на цыпочки
-Поцелуй меня.
Алешка усмехнулся, аккуратно переставил Машу в сторонку, отошёл к окну.
-Как ты себя чувствуешь? Скоро рожать?
Маша судорожно и криво натянула платок, с трудом застегнула пуговицу на животе, застучала ботинками по старым доскам пола.
-Эх ты. Никого не любишь. И не полюбишь, похоже. Эх ты. Бедный…
А больше он с того дня и не общался особо ни с кем. Так… работал и работал….
…
В это июньское утро Алешка встал абсолютно разбитым. Все тело ломило, раскалывалась голова, лицо горело, а ноги, наоборот, стыли. Вчера, когда страшный ливень потопом ворвался в село, глубокие долы (овраги) по периметру окружающие село начали быстро наполняться бурлящей водой, потоком чуть не смыло отару овец. Основное стадо удержалось, а вот пара молодых ярок сорвалась с обрыва и Алёшка бросился вслед, мощными рывками сильного тела пробираясь поперёк потока. Одну вытащил, вторую унесло, а он потом долго кашлял на берегу, выталкивал из себя ледяную не по сезону воду. И вот пожалуйста. Жар, похоже.
Кое-как добравшись пастбища он проверил спасенную овцу, с сомнением посмотрел на коня - сил ехать верхом у него не было и, с прищуром глядя слезящимися глазами против солнца, старался разобрать - кто это несётся на мотоцикле по полю. Митрошка! Он подлетел к самой отаре, разогнав её по кустам, весь белый, как беленая стена, крикнул Алешка прямо в лицо
-Сидишь тут. В селе беда, а он овец пасет, зоотехник сраный. Тебе люди по барабану, все передохнут, не заметишь. Председатель зовёт, мужики нужны. Там милиции полно - Настасью вчера смыло в дол. Не нашли. Искать надо.
Митрошка прыгнул было в седло, но обернулся, сказал тихо, как прошелестел.
-Маша родила ночью. Мертвенького