Из воспоминаний И. А. Арсеньева
Среди волн моря житейского, среди ежедневных столкновений страстей, самолюбий и честолюбий, невольно отдыхаешь и умом, и сердцем, встречаясь с личностями, воплощающими добро, безграничную любовь к ближним и полнейшее самоотвержение. К числу таких, более чем редких личностей принадлежал доктор Фёдор Петрович Гааз ("святой доктор"), которого знала вся Москва - от аристократа до простолюдина.
Гааз был главным доктором тюремных больниц и всецело посвятил себя своему призванию: любви к человечеству. Когда-то богатый, он был разорён одним из своих коллег, вследствие беспредельной доверчивости своего характера. Переход от благосостояния почти к нужде нисколько не изменил Гааза: та же всегда добродушная улыбка на устах, то же нравственное спокойствие, то же сострадание к горю и несчастью ближних, та же готовность помочь страждущему не покидали его до конца жизни. Гааз часто посещал нас (Арсеньевых), и я, будучи ребенком, уже знал и любил его, так как он был особенно ласков с детьми.
Фёдор Петрович, вследствие разразившейся над ним катастрофы, вынужден был заменить карету с четверкой плохими дрожками с верхом, запряженными старой клячей, которою правил кучер в потертом армяке. Экипаж этот был известен всему бедному населению Москвы, так как Гааз не только принимал у себя бедных больных бесплатно, но и ездил навещать их по чердакам и подвалам, не взирая на свои преклонные лета.
Постоянный костюм Фёдора Петровича был черный фрак, белый галстух с неизбежным жабо, короткие панталоны, черные шелковые чулки и башмаки со стальными пряжками.
Когда Гааз встречал на улице какого-нибудь пьяненького мужичка, то непременно сажал его в свои дрожки и довозил до дому. Об арестантах он заботился, как будто они были действительно его родные дети, и арестанты положительно боготворили его.
Эта непритворная любовь арестантов к Гаазу выразилась наглядно тем, что сосланные в Сибирь арестанты, знавшие Фёдора Петровича в Москве, собрали между собой деньги и соорудили ему маленький памятник, у которого ежегодно служили панихиды по усопшем (1853).
Занимаясь, по предписанию московского военного генерал-губернатора, либо делами арестантов, содержащихся в тюремном замке, я был свидетелем следующего эпизода, обрисовывающего личность Гааза.
Однажды, нам дано было знать, что государь Николай Павлович желает посетить, в известный день, тюремный замок. Все служившие в замке, некоторые директора тюремного комитета и главный доктор тюремной больницы, Фёдор Петрович Гааз, явились, естественно, задолго до прибытия государя императора. По прошествии нескольких часов, его величество изволил прибыть в замок, с генерал-губернатором князем А. Г. Щербатовым.
При входе в так называемый "дворянский коридор", где содержались арестанты привилегированных сословий, государь обратился к ним с вопросом: "Довольны ли они содержанием, не обижают ли их, и нет ли у кого-нибудь из них особых просьб?"
Содержащиеся отвечали, "что всем довольны, но что просят у государя одной милости, - повелеть окончить дела их скорее, так как медленность производства следствий томит их тяжелее даже ожидаемого ими наказания". Государь милостиво выслушал эту просьбу и сказал князю Щербатову, чтобы он велел приготовить о дворянах особый доклад на высочайшее имя.
За сим, его величество направился для осмотра одиночных камер. При входе в одну из них, он увидел дряхлого старика, который с трудом поднялся с своей койки. Старик, как оказалось, пять лет уже приговорен в ссылке в Сибирь, но остается в замке лишь потому, что доктор Гааз находит опасным для арестанта столь дальний путь, сопряженный со множеством неудобств для больного. Государь обратился к Гаазу и спросил, правда ли это и законно ли он поступает, удерживая "решённого" в замке?
Фёдор Петрович, вместо ответа, встал пред государем на колена и просил государя вовсе помиловать старика. Его величество взял Гааза за локти и хотел его приподнять, но тот решительно объявил, что не встанет, не получив для старика помилования. Тогда император Николай Павлович, подумав немного, сказал: "Я исполню желание ваше, Фёдор Петрович (Государь давно знал коротко Гааза и очень любил и уважал его), но если я поступаю несправедливо, то грех ляжет на вашей душе".
Гааз встал и со слезами бросился обнимать и целовать государя, у которого показались тоже слезы на глазах и который, в свою очередь, обнял и поцеловал Гааза.
На другой же день, по приказанию генерал-губернатора, были мною изготовлены две докладные записки на высочайше имя: одна об ускорении следствий, производившихся о дворянах, а вторая о помиловании старика; но Фёдор Петрович, не ожидая окончания формальностей, тотчас же вывел старика из камеры и отвез к себе домой.
Таков был доктор Гааз!
#librapress