Григорий не совсем понимал, зачем их снова вызвали в полицию. Возможно, Люцию задержали? Или она сообщила следователю что-то такое, чего не рассказал Ларик?
Кабинет следователя Харламова выглядел скромно — ничего лишнего: недорогой Т-образный стол, несколько стульев на тонких металлических ножках, шкаф для одежды и полки с папками, на окнах прозрачные занавески. Сам Харламов Вадим Степанович сидел на кресле, которое из-под него не было видно, хотя офицера полным сложно было назвать. Остальное место в помещении было пустым.
Как только следователь заговорил, по кабинету непривычно прошлось эхо от его довольно спокойного голоса.
— Мы получили экспертизу, — сразу после приветствия перешёл к делу Харламов, — в которой сказано, что удары наносились с близкого расстояния, снизу вверх.
Григорий посмотрел на сына, тот напрягся.
— Что вы хотите этим сказать? — задал уточняющий вопрос Полынин.
— Я ещё не закончил, — буркнул Вадим Степанович. — Помимо этого, в крови Лариона Григорьевича была обнаружена изрядная доза максигана — сильного анальгетика...
— У меня голова очень болела, и...
— Прямо так сильно болела? — двусмысленно спросил следователь.
— Да, настолько сильно.
Несмотря на, казалось бы, непонятное объяснение следователя, Григорий начинал понимать, к чему он клонит. Первая его мысль была, что Люция подкупила полицейского, и теперь вместо помощи Полынины получат позор и унижение.
— По вашим показаниям, Фархшатова поднялась в квартиру вместе с вами, там она распустила против вас руки, после конфликта. Это так? — спросил Лариона следователь.
— Да, именно так.
Харламов усмехнулся.
— А вот гражданка Фархшатова утверждает, что не поднималась с вами в дом, и даже не заходила в подъезд.
— Ну и что. Она теперь всё что угодно может говорить, — Полынин-младший заёрзался на стуле.
— Мы взяли запись с камеры видеонаблюдения за вашим домом — Фархшатовой у подъезда не было. — Следователь перевёл взгляд на Григория. — Ваш сын зашёл туда один. Странно, не так ли?
Полынин не сразу осознал, что имеет в виду Вадим Степанович.
— Это что получается, — после минутной паузы спросил Григорий, — Ларик сам себя, что ли, избил?
— Не знаю. Это вы у него и спросите. Но одно я понял точно — это не гражданка Фархшатова. Предлагаю вам забрать заявление и попытаться самим разобраться в том, что произошло.
— Да, я сам это сделал, — заявил вдруг Ларион. — Мы в машине поругались, и я принял твёрдое для себя решение во что бы то ни стало разлучить вас с этой... Люциюшкой. Она мне очень не нравится, папа, а ты меня не слушаешь... и не хочешь слушать.
Отец смотрел на сына. Всё происходящее казалось ему каким-то бредом. Ларик сам себя избил! Он устроил весь этот спектакль, чтобы оклеветать Люцию! Он хотел их разлучить... хладнокровно и целенаправленно, не задумываясь о чувствах и счастье родного отца.
И ведь Лариону почти это удалось...