Находка 1918-го года, которую назвали "звенигородским чином", стала большой загадкой для искусствоведов. Главный вопрос: действительно ли эти образы написал сам Андрей Рублев? В 2017-м году специалисты Третьяковской галереи провели сложное исследование "Троицы" и "Звенигородского чина" с использованием самых современных технологий, в том числе инфракрасного сканирования.
Левон Нерсесян, искусствовед, Государственная Третьяковская галерея:
- Фотография в инфракрасных лучах - часть цветов пропадает, например, синий. Он в красном цвете не виден, он становится прозрачным, да? Иногда эта часть остается плотной, как, например, охра, но из-под этих пропавших цветов начинает просвечивать подготовительный рисунок. То есть то, где мастер больше всего себя выражает.
- На уровне подготовительного рисунка насколько отличается "Звенигородский Чин" и «Троица»?
Вот. Вот тут, собственно, все и оказалось. Когда мы сравнили эти подготовительные рисунки, мы поняли, что это разные люди написали, потому что в «Троице» подготовительный рисунок, он именно эскизный, в очень современном смысле этого слова. То есть у нас в головах существуют такие представление о средневековых художниках, почерпнутые из современных воскресных школ, да? Типа, что они все писали по канону, и не важно ничего, главное, чтобы все было по канону, да? На самом деле они были художники и сейчас, и тогда, и в любые эпохи художник остается художником, да? Для него все-таки одна из главных задач, может быть, не всегда основная, но одна из главных – это задача творческого самовыражения, да? И вот этот вот удивительный подготовительный рисунок к «Троице», он как раз, это творческое самовыражение воплощает, потому что художник, понимаете, работает как современная экспрессионист. Вот резкими линиями такими мазочками чуть-чуть набрасывая криво-косо, как мы бы сейчас сказали, он просто примерно обозначает, где у него чего будет. То есть вот художник «Троицы» работает так. Вот здесь есть потертости в синем, внизу вот, где эта складочка. И синий бы закрыл совсем этот подготовительный рисунок, но за счет потертости… В инфракрасном снимке это видно очень хорошо. Видно весь подготовительный рисунок, и он вот, вот так вот он сделан: тяп-ляп. Да, понимаете, когда ты сравниваешь, например, вот эти тончайшие, выточенные черты, когда ты видишь этот изящный, точеный, тщательно выполненный рисунок, и под этим каплевидный нос: такой вот, нависающий, крючковатый немножко, да, двумя штрихами прочерчены губы и вот такой кривой, вибрирующий, такой очень подвижный, контур очертания Лика. Вот, этот художник рисовал так.
У него такой подготовительный рисунок. Такой рисунок в любом случае не свидетельствует о недостатке мастерства, наоборот, это как вот такой вызов, да? Это, действительно, маэстро: там, вспоминается, ну не знаю, какой- нибудь поздний Тациан, который пальцами, да, писал уже в какой- то момент, да? Ему не нужны уже были кисти, он там пальцами по холсту размазывал краску, уже в старческом возрасте у него получались такие шедевры. В Звенигородском Чине все абсолютно по- другому. Там рисунок тщательнейший, выполненный тонкими тщательными аккуратными линиями, да. Вот причем вот не циркулем, но просто видно, что рука идет, как циркуль. Точность. И вот даже мы предположили, что, может быть, тут и не один мастер был, а два, потому что у Архангела Михаила, Апостола Павла все- таки есть некоторые расхождения. Между подготовительным рисунком и окончательным. Он одинаково тщательный везде, но видно было, что художник потом чуть-чуть поправлял, да: брови чуть-чуть иначе расположил, нос у него как бы чуть-чуть по – другому пошел… И вот в инфракрасных снимках вот это вот расхождение, это раздвоение видно. Здесь никаких расхождений. Вот как он нарисовал это по лефкасу, так он это повторил все в объеме, и так он это в конце обвел, ровно по тем же самым линиям, как будто у него у самого было инфракрасное зрение, как будто он видел сквозь, сквозь уже положенные им красочные слои, понимаете, делая эти описи. Это абсолютно удивительно.
- То есть настолько разная манера, да?
- Один гений абсолютный, другой гений.
- Кто же написал "Звенигородский Чин"?
- Тут давайте мы с Вами вот о чем подумаем: какая нам картина истории русской культуры, русского искусства больше нравится? Великий русский режиссер, Андрей Арсеньевич Тарковский, в своем там известном, да, как бы биографическом, хотя, на самом деле, ни разу не имеющем, понятно, к титульному персонажу отношения, в фильме он предложил нам такой вариант. Вот сидит великий Рублев, вот рядом сидит с ним великий Феофан, вот они друг с другом беседуют о своих великих творениях и о том, как все вот эти люди вокруг них пребывают в одичании и в мраке, и ничего все равно не поймут, и не оценят. И все, что они создадут, все пожгут. Вот такие два столпа, два светоча, окруженные мрачной пустыней. Вот давайте мы другую, альтернативную концепцию представим себе Москву 90 годов, всякий такой экономический, культурный подъем, строительство идет, приглашаются мастера. Много русских, много греков, все друг с другом общаются, все замечательные, все талантливые, все работают и как бы над разными заказами, в разных сочетаниях. Кто поехал в Звенигород, кто- то поехал в Коломну, кто-то остался в Москве и работает в Москве. И все они замечательные и друг с другом взаимодействуют, и друг у друга учатся, да? И приезжие греки, которые приехали от византийского упадка, не один только Феофан там был. Даже летописи нескольких называют, да, сколько их было на самом деле. И какие- то удивительные русские талантливые мастера, они ходили и всем этим обменивались.
- То есть, получается, что это мастер на уровне Рублева…
- И таких было много! Понимаете... А мастер, который написал «Донскую Богоматерь», он хуже? А мастер, который написал Благовещенский "Деисус", он хуже? Они все разные.
- Почему тогда мы видим музейную табличку, где написано «Андрей Рублёв. Звенигородский Чин»?
- Ну потому что вы находитесь в очень консервативном месте. Музей – это вообще, к счастью , это одно из самых консервативных мест на белом свете. Прежде чем мы решим, подумаем, ещё раз решим, 25 раз соберёмся на совет. Однажды имя Рублёва вот с этой этикетки, скорее всего, исчезнет. Наверное ещё при моей жизни. Но мы, понимаете, мы не любим никуда бежать и никуда спешить. Нам важно, чтобы мы сделали, посмотрели, прежде всего, вот первое и главное, что мы посмотрели то , что мы должны были посмотреть ,да? Дальше мы сделали определённые выводы. Мы, кажется, кое-что поняли . Ну дальше мы будем постепенно всё это вокруг изменять. Да и до этикетки тоже дело дойдёт.
Из интервью для документального фильма "День Ангела. Преподобный Андрей Рублев":