Конечно, Самохвалов не завёл бы роман с Ольгой Рыжовой, хотя бы потому что был грамотным и хитрым аппаратчиком – служебные романы женатых и замужних сотрудников вообще не приветствовались, а Юрию Григорьевичу всего важней была карьера.
Он, полагаю, метил на кресло Калугиной или вообще в министерство. И, конечно, его не вдохновила истрепанная жизнью внешность былой красавицы, хотя, если честно, Оля и в свои 40 показана вовсе не уродливой. Но главным препятствием было вовсе не это.
Представим ситуацию, что они встретились просто так, не в учреждении, а, допустим, на банкете выпускников института. В этом случае повторно вспыхнувшая любовь не была бы предосудительной с точки зрения «корпоративной этики», бытовавшей в СССР.
Они же не начальник-и-подчинённая, а так, на стороне (полагаю, у Самохвалова на стороне и втайне могла быть дама сердца). Внешность? Бывает так, что расставшиеся 20 лет назад, возлюбленные встречаются и снова пробегает искра. И людям всё равно, как они выглядят. Там работают иные механизмы.
Так вот и при таких благоприятных раскладах Оля + Юра не сложилось бы. Что говорила во время танца Оленька? Что вспоминала? О том, как «Юрка заказал роскошно» в кафе-мороженое и у него не хватило денег.
Думаю, она там ещё вывалила кучу дивных воспоминаний, как Юрка носил потёртые штаны, как жил в общежитии, как это было романтично, Юра! Ты был нищим, «дорогой, любимый мой Юра!» Самохвалов – уязвим. Причём, его болевая точка – прошлое.
Он были никем, а стал респектабельным функционером, гладким красавцем, востребованным кавалером. Далеко не все из них любят вспоминать «босоногое детство» в деревне Кривые Колодези и один галстук на троих в общежитии мехмата или юрфака (например).
Один друг нашей семьи, мамин товарищ по дворовым играм 1950-х, страшно стушевался, когда ему напомнили о заплатках на его детской рубашке. Причём, друзья веселились не со зла, а просто так.
Не было подколки, но дядя Миша обиделся – он, ездивший в 1970-1980-х за границу (как Самохвалов), владелец японской техники и белых «Жигулей» последней модели, выслушивал о том, как смешон был он в первом классе, да и в пятом тоже. Другие – не обиделись на такое же.
Например, другой мальчик (а на тот момент – главный инженер чего-то там) делал уроки на голубятне, так как ему мешали его младшие сёстры – а жили в коммуналке, впятером в одной комнате. И? Тот – ничего. Поржал. А Миша счёл, что его хотят уколоть.
Мне этот случай рассказала мама, когда мы смотрели «Служебный роман» - вот, мол, никогда не напоминай человеку о том, что у него не было денег или он донашивал пальто за братом. Самохвалов был уязвлён – та, которая нынче «блондинка в жутких розочках», миленько щебечет о том, как Юрочке не хватало на кафе-мороженое.
Да Самохвалов жизнь кладёт на то, чтобы отделаться от шлейфа нищеты. Чтобы выглядеть барином. Хотя, получается довольно скверно. Его квартира – набор символов преуспевания, а не жилище свободного-и-богатого человека.
Поэтому Рыжова не просто «постаревшая тётка», с которой что-то было …дцать лет назад; она ему после этого танца чудовищно противна – он бы стал её избегать при любом раскладе. Инстинктивно.
Кстати, ещё один проверенный случай из той же серии: худощавой женщине, что истово и всечасно блюдёт фигуру, лучше не напоминать, что она была в свои 14 лет забавной толстушкой, поедающей пирожки на уроке, а училка ха-ха её тогда назвала наглой коровой и выставила перед всем классом. А пирожки - в мусорку.
Zina Korzina (c)