И да, и нет. Он должен был это сделать, но только 20 июля он на самом деле взорвал бомбу. Его неспособность осуществить запланированное убийство 15 июля имела роковые последствия для антигитлеровского заговора. Позвольте мне объяснить.
В то время как ухудшение военной ситуации в 1943 и 1944 годах увеличивало вероятность общественного признания государственного переворота, это также делало действия против Гитлера все более настоятельными. Тем временем время истекало и в другом отношении тоже: гестапо приближалось.
В апреле 1943 года Ганс Остер, конспиратор в отделе немецкой контрразведки, ответственный за получение пластических взрывчатых веществ, был отстранен от службы. Один из его подчиненных был пойман за нарушение валютного законодательства, и гестапо почуяло что-то "подозрительное". Тем временем Тресков был повышен в должности; его сотрудники разошлись. Из трех военных ячеек сопротивления осталась только одна: в Главном военном управлении при генерале Фридрихе Ольбрихте
Ольбрихт, тем временем, был обременен более официальными обязанностями. Он отвечал не только за восполнение материальных потерь армии, но и СС, люфтваффе и военно-морского флота. Он также нес командную ответственность за разработку оружия, включая как Фау-1, так и Фау-2. Официальные требования к его времени и необходимость путешествовать не позволяли ему самостоятельно управлять всеми деталями убийства и планирования государственного переворота. Ему нужен был "надежный" – антинацистский-помощник. Он проконсультировался с Беком, Тресковым и другими заговорщиками и в конце концов остановился на молодом подполковнике Генерального штаба, с которым его штаб хорошо работал в прошлом, Клаусе графе Шенке фон Штауффенберге.
Штауффенберг был известен как хороший организатор. Он прослужил на подчиненных должностях всю свою карьеру и никогда не был награжден. Хотя он недолго служил в танковой дивизии во Франции в качестве второго офицера Генерального штаба (материально-техническое обеспечение), он не особо отличился там и был переведен на работу в Берлин в середине кампании. Он прослужил в организационном отделе Генерального штаба в Берлине более двух с половиной лет, прежде чем получил должность второго – позже первого – офицера Генерального штаба дивизии Африканского корпуса Роммеля. Здесь он был тяжело ранен, потеряв глаз, кисть и три пальца на оставшейся руке.
До этого момента отношение Штауффенберга к режиму варьировалось от восторженного (во время прихода Гитлера к власти и его победы над Францией) до полного ненависти. К тому времени, когда Штауффенберг лежал в больнице, оправляясь от ран, он убедил себя, что Гитлер ведет Германию к полному уничтожению и что его нужно остановить любой ценой. Однако только когда он вошел в кабинет Ольбрихта в августе 1943 года, он узнал, что существовал давний военный заговор с целью убийства Гитлера и ликвидации нацистского режима.
Когда ему сообщили о заговоре, возглавляемом Беком, Штауффенберг с готовностью согласился присоединиться и с большой энергией и силой воли бросился на свою новую работу. Его должность в ГАО была заместителем генерала Ольбрихта, и у него были точно такие же функции и положение в заговоре – не так, как некоторые биографы Штауффенберга заставляли верить одного, а наоборот. Штауффенберг ни разу не усомнился в том, что Ольбрихт был его начальником как в военных вопросах, так и в вопросах сопротивления. Штауффенберг также не пытался узурпировать роли Ольбрихта, Бека или Трескова в качестве лидеров военного сопротивления. Что сделал Штауффенберг, так это неофициально взял на себя ведущую роль в заговоре, потому что Ольбрихт делегировал ее ему. Официальные обязанности Ольбрихта требовали его присутствия на совещаниях, конференциях, брифингах и инспекциях по всему рейху. Ольбрихт больше не мог уделять достаточно времени планированию государственного переворота – теперь это была работа Штауффенберга.
Нет сомнений, что Штауффенберг приступил к этим обязанностям с бодрящим энтузиазмом и энергией. Он должен был. Он и так потратил впустую уйму времени. Вплоть до своей судьбоносной встречи с Ольбрихтом в августе 1943 года Штауффенберг сказал много говорилось о том, как Гитлера следует расстрелять (кем-то другим) или о том, что командную структуру следует изменить (фельдмаршалами), но он ничего не сделал. Напротив, он продолжал верить в способность Гитлера выиграть войну и поддерживал Гитлера до тех пор, пока считал, что он все еще может выиграть войну.
Как и любой новообращенный, однако, как только Штауффенберг перешел на другую сторону и принял участие в заговоре, он стал особенно рьяным. Почти так же важно, что Штауффенберг не испытал неудач, неудач и разочарований, которые пережили другие. И поскольку на момент прибытия Штауффенберга в ГАО план "Валькирия" был только что обновлен, основным заданием Штауффенберга в качестве заместителя начальника штаба Военного заговора против Гитлера было организовать убийство диктатора.
Несмотря на несомненную убедительность и целеустремленность Штауффенберга, ни один из различных планов убийства, которые он разработал в период с октября 1943 по июль 1944 года, не осуществился. К июлю 1944 года ситуация на фронте настолько резко ухудшилась, а нарастающие зверства на оккупированных территориях были настолько невыносимы, что военное сопротивление было доведено до последней крайности.
Никто из ведущих участников заговора – и меньше всего Бек или Олбрихт - не сомневался в том, что война была проиграна – с Гитлером или без него. Большинство признало, что союзники будут настаивать на Безоговорочной капитуляции даже со стороны постгитлеровского правительства. Но гестапо еще более пристально следило за заговором. Ключевые сочувствующие, люди, которые слишком много знали о планах военных – Джеймс Граф Мольтке, Дитрих Бонхеффер, Юлий Лебер и Вильгельм Лойшнер – были арестованы. Лидеры военного сопротивления решили, что шансы на успех больше не имеют значения. Немецкое сопротивление должно было действовать в ближайшее время - хотя бы для того, чтобы продемонстрировать всему миру, что оно существует.
Когда 1 июля 1944 года Штауффенберг (при полном соучастии и одобрении Ольбрихта) перешел на должность начальника штаба в штаб армии крайовой, Штауффенберг внезапно получил личный доступ к Гитлеру. Он сразу же решил совершить убийство сам. 11 июля 1944 года Штауффенбергу было приказано в кратчайшие сроки явиться в штаб-квартиру Гитлера. У заговорщиков было время предупредить лишь нескольких ключевых заговорщиков, и было решено, что – учитывая неадекватность подготовки - Штауффенберг совершит покушение только в том случае, если Гиммлер и Геринг, наиболее вероятные замены Гитлера, смогут быть убиты одновременно.
Когда Штауффенберг добрался до штаба Гитлера и понял, что ни Гиммлер, ни Геринг не будут присутствовать на брифинге, он связался с Ольбрихтом. Либо – как сообщило гестапо на основании своего расследования – сообщить Ольбрихту об отсутствии заместителей Гитлера, либо, как это описывают многие историки, попросить у Ольбрихта разрешения на совершение убийства любым способом. Ольбрихт якобы сказал "нет". В любом случае Штауффенберг вернулся в Берлин, не предприняв попытки убийства. В результате пришлось отменить целый ряд подготовительных мероприятий.
Важно отметить эту последовательность событий, потому что в большей части литературы идентичное описание событий часто встречается под датой 15 июля 1944 года. Однако после этой неудачной попытки убийства Штауффенберг, Ольбрихт и Бек совместно решили, что события 11 июля 1944 года не повторятся. Вместо этого было решено, что следующая попытка убийства Гитлера будет предпринята независимо от того, присутствовали ли Гиммлер и/или Геринг.
Как только Штауффенберг узнал дату своей следующей поездки в штаб-квартиру Гитлера, 15 июля 1944 года, были предприняты всеобъемлющие подготовительные меры и составлен длинный список заговорщиков и частичных заговорщиков, предупрежденных о предстоящих событиях. Кроме того, поскольку армейские подразделения, необходимые для "Валькирии", были размещены дальше, чем подразделения СС, лояльные Гитлеру, было решено, что "надежным" армейским подразделениям следует дать фору. Лучший способ добиться этого – выдать самый низкий уровень готовности для "Валькирии" – Первый уровень тревоги-для Берлинского военного округа примерно за два часа до этого самое раннее возможное время для убийства.
Для этого Ольбрихту пришлось издавать приказы "Валькирии" незаконно, так как он вообще не был уполномочен их издавать. Кроме того, поскольку отдача приказов – это весьма заметный акт, связанный с сотнями солдат, и его нельзя держать в секрете, было ясно, что в случае провала убийства подозрение немедленно падет на Ольбрихта-и больше ни на кого. Такой рискованный ход действий может быть оправдан только в том случае, если все заранее согласятся, что не будет никаких условий, никакой неопределенности: Штауффенберг будет взорвали бомбу 15 июля 1944 года.
Штауффенберг вылетел в штаб Гитлера 15 июля, прибыв в 11 утра. В 13.10 начался ежедневный брифинг, но он был прерван, чтобы сразу после этого провести второй брифинг, на котором Штауффенберг должен был выступить с докладом. Второй брифинг продолжался до 14.20. Как Штауффенберг объяснил ситуацию своему брату и сообщнику Бертольду Графу Штауффенбергу, у него не было "абсолютно никакой возможности совершить покушение".
Тем временем, однако, как и было согласовано заговорщиками, для Берлинского военного округа были отданы приказы "Валькирия" Первого уровня тревоги. Первый уровень тревоги требовал, чтобы назначенные подразделения были в состоянии боевой готовности и ждали дальнейших распоряжений. Когда Штауффенберг закончил свой второй брифинг в Вольфшанце, так и не успев совершить покушение, он сразу же позвонил Ольбрихту, чтобы доложить. Этот разговор был засвидетельствован с обоих концов: сопровождающим Штауффенберга в Вольфшанце, обер-лейтенантом Гисбергом, и в Берлине генералом Хепнером, который был с Ольбрихтом, когда ему позвонили. Оба мужчины прожили 20 июля 1944 года достаточно долго, чтобы быть допрошенными гестапо. Оба подтверждают, что разговор состоялся, и Хепнер далее заявил, что содержание звонка состояло только в том, что Штауффенберг не смог предпринять никаких действий.
Однако в литературе о 15 июля 1944 года часто описывается еще один телефонный звонок. Люди, которые нигде не были рядом с двумя мужчинами, участвовавшими в разговоре, утверждают, что Штауффенберг позвонил Ольбрихту перед началом первого брифинга, чтобы сообщить, что Гиммлер и Геринг снова отсутствовали, и спросить, следует ли ему продолжать убийство. Непонятно, почему он должен был это сделать, когда заранее было решено, что он будет действовать "независимо" – если только не подразумевать, что Штауффенберг потерял самообладание. Чтобы сделать этот рассказ еще менее логичным, затем утверждается, что - хотя заказы "Валькирии" уже были отправлены незаконно, и тем самым Ольбрихт уже разоблачил себя - Ольбрихт внезапно передумал и посоветовал не предпринимать никаких действий. Добавляя последний абсурд ко всей этой истории, Штауффенберг затем, как предполагается, обратился за советом к своему собственному адъютанту и по рекомендации младшего офицера (но вопреки совету своего начальника) решил сделать то, что он обещал сделать перед отъездом из Берлина. Эта версия событий не является устойчивой ни логически, ни на основе доказательств и показаний свидетелей. Однако это можно объяснить тем, что выжившие, которые не были свидетелями, перепутали события 11 июля с событиями 15-го. (Для более подробного опровержения этих утверждений, пожалуйста, обратитесь к любой из моих полнометражных биографий Ольбрихта под кодовым именем Валькирия.)
Бесспорным является тот факт, что Ольбрихту сообщили примерно в 14.20, что убийство не имело места. К тому времени, когда Ольбрихт получил этот вызов, первый уровень тревоги "Валькирия" действовал уже три с половиной часа. Ольбрихт должен был немедленно найти способ отозвать "Валькирию", предотвратить раскрытие переворота и, по возможности, сохранить "Валькирию" для использования позже. Он немедленно отправился в "инспекционную поездку" по различным подразделениям "Валькирии".
Ольбрихт посетил каждое из подразделений "Валькирии", осмотрел их состояние готовности и дал короткие обращения в каждом подразделении, объяснив (официальные) цели "Валькирии". В то время как он, казалось, сошел с рук, выдав тревогу за учение, и гестапо позже выразило удивление, что весь обман сработал так безупречно, результаты преждевременной выдачи приказов "Валькирии" были в подавляющем большинстве отрицательными. Суть заключалась в том, что Олбрихт не был уполномочен выпускать "Валькирию" – даже в качестве упражнения. Непосредственный начальник Ольбрихта, начальник штаба Армии Крайовой, был в ярости, и Ольбрихт подвергся жестокой расправе. Хуже того: тревога "Валькирия" 15 июля 1944 года привлекла внимание как Кейтеля, начальника Верховного командования Вооруженных сил (оберкомандование вермахта), так и командующего СС Генриха Гиммлера. Эти два человека, фанатично преданные Гитлеру, хотели точно знать, что происходит.
Всем заговорщикам было ясно, что Штауффенберг должен был действовать при следующем удобном случае "независимо" – и столь же очевидно, что в следующий раз приказы "Валькирии" не будут отданы до тех пор, пока не будет 100% уверенности в том, что Гитлер мертв.
События 15 июля 1944 года подробно описаны в книге "Предатели во имя человечества".
