Дело было через несколько лет после войны.
Жили они в небольшой квартирке в двухэтажном деревянном доме. Квартирка, хотя и не очень большая, но по тем временам довольно завидная: двухкомнатная. Отец после войны обезножил, болезнь сказалась, сидел всё на кухне, что-то мастерил да в окошко поглядывал - как она, жизнь-то там идет, без него.
Жизнь, впрочем, кипела и вокруг: все же четверо ребятишек, да еще и в гости заглядывают дети сестры, у нее их трое, старший, правда, почти взрослый, а муж-то с войны не вернулся. Жила сестра с детьми в небольшой комнате в соседнем доме, так что "гостить" ее младшие двое любили - тут и веселее, да и просторно, после их комнатки-то.
Расшалятся, бывает, ребятишки, да схватят отцовских матюков, тогда на улицу бегут играть или за книжки мать засадит - уроки или просто читать. Книжек в семье было много, мать любила. И читать любила и в театр ходить, хотя и работала простой санитаркой, образования не получила, но тянули ее и знания и культура, жаль, времени немного было и с деньгами не густо, однако на книги она выкраивала.
Муж-то довольно суровым человеком был, натерпелся в молодости разного, простым русским словом припечатать мог кого угодно, однако, пока ходить мог, не обижал ее, да и ребятишек тоже, сроду пальцем не тронул, не бил.
Дома ребятня, конечно, особо шумных игрищ не устраивала, изредка разгалдятся только - знали, что батя недоволен будет. Разговаривали чаще не очень громко, сидя в самой дальней от кухни комнате, подальше от него, значит, чтобы не мешать. В картишки иногда перекидывались. А иногда и в пряталки играли.
Играли и в этот раз. Да не смогли найти самую младшую - Наталку. Всё в комнатах и прохожей обсмотрели, не забыли и про ванную, хотя где там прятаться-то! Уж и там искали и сям - нет ее нигде. Всё ж облазили, даже потихоньку, таясь, делая вид, что играют, под отцову койку заглянули, на которой он всегда сидел и спал на ней же, специально на кухне около окна и стола ее поставили. Нет Наталки! Стали тихонько кликать, мол, сдаёмся, покажись. Не откликается. Неужто на улицу сбежала? Точно! Вот от матери-то влетит... Она всегда не велела Наталку одну отпускать, а та так и норовила, больно характерная, неслух, отцова любимица-баловница. Уж так любил ее! А как не любить? Глазищи темные, большие, кудряшки вокруг нежной шейки, да и ласкобайка, каких мало, знала отцову слабину к ней - вот и пользовалась. Заберется к нему на колени, прижмется, глазищами своими смотрит, прямо в самую душу. И конечно, тут же и сласти ей, да хоть сахарок - он возле отца всегда был, в специальной красивой сахарнице. Наколет щипцами на маленькие кусочки ей - она и сидит, грызет, сахар тот, ох, твердый был, да и вкусный! Пальчики оближешь... Другие ребятишки тоже к отцу за стол подсаживались - всех угощал, да только все ж ненадолго, поели - да и бежать, а то часто и с сахаром во рту. Что сидеть-то? Скучно. А Наталке никогда скучно не было, она с отцом готова была сидеть подолгу, отрада его. А то и уснет на его коленях.
Отрада-то, отрада, но с характером. К тому же, если что не по ней - сразу к бате, жаловаться. Он, конечно, сразу обидчика - к себе: что Наталку обижаешь? В углу у печки постоять захотелось?!
Но на нее никто не обижался - малая еще, только четвертый годок, да и подойдет потом, прижмется и глазищами своими - ну прямо в душу: не сердись, мол, люблю тебя. Все ее и любили, хоть и ябедка.
А тут - пропала. Собралися - и гурьбой на улицу, точно, сбежала, пока играли-то. Подхватилися искать и соседские дети, все тут друг друга знали, на этой улице. Улица-то - на горке, а внизу - ничего, только далеко новые дома, в несколько этажей. А здесь-то ей и деваться некуда, не могла ж она уйти туда, к новым домам. Далёко, да и не ходила она никуда одна-то, только по улице могла свистать, удирая от брата и сестер.
И на улице - нет её нигде! Всё облазили - пропала Наталка. Делать нечего, домой пошли, да там уж - в окончательный рёв: потеряли сестренку! Мать-то без сил на табуретку опустилась, прямо в кухне. А батя! Ох и отменных матюков отвешал им... Так расшумелся, разорался даже, и матери: чего, мол, расселась? Соседей подымай! Беги со всех ног! Найти Наталку! Чтоб все искали, кто только может!
Да тут и она сама выходит, лицо испуганное - сроду так батя не кричал!Заплакала, к матери прижалась.
Ох ты ж, горюшко, где пропадала?! Сразу-то сказать не могла, а потом выяснилось все же - в шкаф забралась, да запряталась там за материными платьями, да еще покрывалом прикрылась, чтоб не сразу нашли ее. Ее и не увидали. А она ждала-ждала, найдут ли, а потом уснула, да видать, крепко, что и не слыхала, как зовут ее. Проснулась только от шума, что отец устроил.
Так что батя сказал потом, чтоб в прятки больше не играли - ни в дому, ни на улице. А за Наталкой чтобы во все глаза глядели, а то он не посмотрит, что неходячий да не порол их раньше - узнают, что такое отцов ремень.
И ремнем потряс, для острастки.
За Наталкой с тех пор и глядели, как отец велел, - во все глаза. Друг дружке ее передавали, как самый почетный вымпел.