Нет, нельзя, лучше позвонить и спросить, удобно ли будет, если я, мол, зайду к тебе (или к вам). Но это не абсолютное табу. Немцы часто нарушают это правило - так же часто, как его нарушали "в мое время" в России.
В последние два с половиной года я часто бываю у своего друга Петера. Он живет на юго-западе Берлина, родился тоже в Западном Берлине и жил здесь почти всю жизнь (в биографию Петера я углублюсь когда-нибудь позже). За это время при мне к нему два раза "заходили на огонек", без приглашения и предупреждения, знакомые.
Может быть, это исключение, подтверждающее правило. Но Петер нисколько не был шокирован и нисколько не удивлялся этим неожиданным визитам. Наверно, немцы далеко не такие чопорные и приверженные строгим правилам, какими их малюют.
Сейчас вспомнила еще Ирмгард, пожилую немку, у которой я бывала в гостях - не так часто, как у Петера, но тоже довольно часто. К ней при мне часто заходили ее близкие подруги без предупреждения. К Петеру же заходили далеко не такие близкие друзья.
Откуда же взялся этот миф о том, что немцы никогда не ходят друг к другу без звонка?
Я сейчас предполагаю, что миф о чопорности немцев - оттого, что немцы сильно дистанцируются от всех иностранцев. Если ты выглядишь как иностранец, то к тебе изначально будет совсем другое отношение. А если ты выглядишь как все "обычные немцы", то стоит тебе раскрыть рот и сказать что-то со своим иностранным акцентом, как чувствуешь, что между вами возникает стена.
Вот и вчера. Мы с Петером как раз собирались пить кофе, когда в дверь позвонили. Петер пошел открывать, я осталась сидеть за компьютером. Пришла женщина, увидела меня, сказала: "Ach so", - и собралась вроде бы уходить. "Ach so" относилось, наверно, к тому, что Петер открыл не сразу. Еще до того, как гостья увидела меня, она спросила его, не принимал ли он как раз душ. Петер сказал ей, что мы как раз собираемся пить кофе и что она должна пить с нами - свой чай. Представил нас с ней друг другу, и когда я сказала пару слов, Мартина - так звали мою новую знакомую - как бы отпрянула назад. Не ожидала, что я иностранка.
Сразу на Вы, сразу спросила, понимаю ли я немецкий. Я скромно ответила: да. Не стала проявлять никаких эмоций и не стала убеждать ее, что понимаю немецкий в некоторых ситуациях, может быть, даже получше ее самой.
Петер спросил Мартину, будет ли она мороженое. Мартина не отказалась и стала извиняться за то, что не принесла с собой яблочного пирога. У нее в саду растут яблони, но с яблоками столько возни... С собой она принесла пакетик зеленого чая. Спросила я ее, не пьет ли она кофе принципиально. Нет, она пьет кофе, но не в это время дня, только утром, после обеда не пьет кофе, потому что и без кофе плохо спит, болят у нее спина и суставы.
Дочь ее как раз поступила на медицинский факультет в Марбургский университет. Это старинный университет в городе Марбург, в земле Гессен. Дочери 25 лет, она уже несколько лет работала медсестрой.
Одним из первых вопросов Мартины был, кто я по профессии. И опять не стала я ей хвастаться, что я дипломированный инженер. В России это было бы не хвастовством, там инженер - это ничего особенного, нечем хвастаться. В Германии же это уже хвастовство.
Сказала я, что я на пенсии. Мартина тоже на пенсии, у нее пенсия по нетрудоспособности (так же, как и у меня, и хотя я не уточняла, что за пенсия у меня, Мартина сама решила, что и у меня тоже пенсия по нетрудоспособности). Рассказала она, что ей пришлось за пенсию бороться, что у нее хороший врач, который добился вместе с ней, что ее признали нетрудоспособной, и что рада она, что теперь, на пенсии, она не зависит от центра занятости (Jobcenter). Но пенсия у Мартины маленькая, такая, что она получает к пенсии еще и дополнительное пособие, так, чтобы хватало ей денег на квартплату и на остальное.
Мартина несколько раз спросила меня, хватает ли мне пенсии, не хотела верить, что хватает. Ведь явно у меня пенсия небольшая. Это в 1990-х и раньше еще пенсии были высокие, а с 2005 года, что ли, стали пенсии рассчитывать по-другому, и хорошая пенсия - это относительная редкость. Но неохота мне прибедняться и плакаться, я не считаю это хорошим тоном, и к тому же мне пенсии и в самом деле хватает. Петер, чтобы не было недоразумений, объяснил Мартине, что мы с сыном живем в одной квартире, сын работает, поэтому, мол, мне и хватает моей пенсии.
Хвастаться тем, что мне не нужно было бороться за выход на пенсию по нетрудоспособности, я тоже не стала. Вот уж чем хвастаться совсем не получится. Я была безработной уже лет десять, когда меня с диагнозом "нервный срыв" направили к психиатру, он поставил диагноз "депрессия", и я предложила ему направить меня на санаторно-курортное лечение, обещая, что смена обстановки меня излечит.
В санаторий здесь часто отправляют тех, кто просится на пенсию, чтобы проверить, действительно ли они настолько нетрудоспособны, как им этого хочется. Я же вела себя в то время так, что мне сказали в санатории, что я больна и что лечение будет долгим, поэтому они отправляют меня на пенсию.
Мартине я этого рассказывать не стала.
Другой неожиданный визит к Петеру при мне был в одно воскресенье, когда у Петера были в гостях, кроме меня, его знакомый врач с молодой подругой. Не помню уже, как их всех звали. Тот нежданный гость пришел с пустыми руками, даже без пакетика чая. Но совершенно кстати. А врач пришел не только с подругой, но еще и с пирожными.