… Дочку Елена родила в неполных семнадцать…
Тогда были летние каникулы, – счастливое-счастливое время. А впереди одиннадцатый класс, – тоже счастливый, потому что его обычно с самого первого класса ждут: всем кажется, что главное счастье – не здесь и не сейчас… а где-то там… ну, после одиннадцатого класса – точно…
А ещё в то лето им, девчонкам-старшеклассницам, казалось, что все тайные… ясные и неясные надежды вот-вот сбудутся. За деревней находилась воинская часть, и на дискотеках стали появляться курсанты-пятикурсники, что проходили здесь войсковую стажировку. У девчонок захватывало дух: курсанты так не похожи на местных! Это же – совсем другая жизнь!.. И уже видели себя девочки офицерскими жёнами. Даже отличница Таня Лазарева вдруг махнула рукой на учебники химии и биологии, над которыми собиралась сидеть всё лето: Таня собиралась в медицинский… Но пропустить хоть одну дискотеку?.. Какой мединститут этого стоит!
А Лену Кудрявцеву в первый же вечер пригласил танцевать курсант с серьёзными задумчивыми глазами. И уже после первого танца ушла земля из-под ног. И все два месяца курсантской практики Лена так и не чувствовала земли, – не ходила, а летала… И была такой красивой – для него. В ней всё так изменилось этим летом: будто потемнели глаза… потяжелели русые волосы, удивительно ровно загорели худые руки… а колени вдруг стали такими бесстыдно-манящими. И просто неудержимо хотелось, чтобы он, Саня Захаров, всё это видел. И он смотрел на Лену задумчивым взглядом, а ей и страшно было… и сердце замирало от счастья: пусть будет так, как он хочет. Он совсем взрослый, через год лейтенантом будет, – от этого становилось так хорошо и уверенно. Правда, днём, когда пропалывала огород, или с матерью консервировали огурцы с помидорами на зиму… вдруг накатывал жаркий стыд… Лена вспыхивала, с беспокойством оглядывалась на маму: не заметила ли?.. Не догадалась?..
В середине сентября курсанты вернулись в училище. Самой счастливой оказалась Танюшка Лазарева: к ней её Денис приезжал почти каждое увольнение… И Таня ездила в город. Возила курсанту деревенские гостинцы. Любаня Ермолаева завистливо вздохнула:
- Танька, да ты прямо – как жена!..
Таня улыбнулась:
- Нет. Денис сказал, – поженимся, когда на второй курс медицинского перейду. Он, девчонки, строгий такой! Командир настоящий. А мне нравится его слушать.
А Саня не приезжал. И не звонил. Но Лена всё равно ждала, – потому что этого не могло быть… чтобы он не приехал.
- Дура ты, Ленка, – с сожалением сказала Люба Ермолаева.
А в конце ноября, когда уже закружились робкие снежинки, Лена ушла с последнего урока. Вдруг закружилась голова, – как-то тревожно-радостно… неизведанно, совсем-совсем по-особенному. Лена спустилась к речке. Снежинки осмелели, стали такими большими, и кружились быстро-быстро… Лена ловила их губами, – пить хотелось… но не простой воды, а вот такой, нежно-талой свежести крошечных капель хотелось.
Вечером забежала Танюшка:
- Лен! По химии завтра лабораторная. Я вот принесла тебе… – Таня что-то рассказывала, объясняла…и вдруг замолчала, присмотрелась к подруге: – Лен, ты что?
Лена оглянулась на дверь. Обняла Танюшку… сама не слышала, как сказала ей о тайной-тайной своей тайне…
Таня прижала ладошки к щекам:
- Ой, Леен!.. А он знает?
Лена покачала головой.
А в воскресенье вечером Танюша проводила своего Дениса. Быстро прошмыгнула мимо двора Кудрявцевых, будто не заметила во дворе Лену…
А в школе всё же подошла к подруге. Была большая перемена, и они вышли во двор. Танюшкин голос вздрагивал:
- Лен! Денис сказал… сказал, что Саня… Он женился. Ещё в начале октября.
Лена улыбалась, ещё не понимала, – о чём это Танюшка…
-Лен, Денис фотографии показывал, свадебные…
… Боли во время родов Лена – в свои неполные семнадцать – почти не заметила. С той минуты, когда в школьном дворе разговаривали с Танюшкой, Лене казалось, что всё её существо превратилось в одну сплошную открытую рану… и эта рана никогда не заживёт. Даже схватки не заглушили боль от этой раны.
А девочка Лене очень понравилась. Такая кроха… а уже видно, как на неё, на Лену, похожа. И так радостно было держать её на руках, чувствовать лёгкую, почти невесомую, такую счастливую тяжесть. Утром в палату вошла медсестра. Вздохнула, положила лист бумаги, ручку.
- Пиши. Я скажу, как… и что писать.
Лена пробежала глазами бланк… Отказ… от ребёнка?.. Подняла глаза на медсестру:
- Это зачем?
Медсестра усмехнулась:
-Ещё скажи, что заберёшь…
Лена прижала к себе малютку:
- Я её не отдам. Это же я её родила! Это моя девочка. Её Полиной зовут, – как мою маму. Полина Кудрявцева, моя дочка. – Встала с постели: – Я вообще сейчас от вас домой уйду… раз вы такое говорите!
Медсестра присела на краешек кровати… и вдруг заплакала.
Дома мама тоже плакала, – всё время, как узнала о Лениной беременности. Лена смотрела на малышку, счастливо и придирчиво перебирала имена, – чтобы выбрать самое-самое красивое… и подумала, что надо назвать дочку Полиной: мама обрадуется и перестанет плакать. А отчество у Полины будет – как у неё самой: Павловна. И получилось так красиво: Полина Павловна. И было ясно, – никто им с Полиной больше не нужен. И всё же… в ревнивой, совсем ещё девчоночьей обиде жалела, что у такой дочки не будет отца-офицера. Почему-то представлялось, как красивый и сильный лейтенант – совсем не похожий на Саню Захарова – бережно держит на руках крошечную Полинку… И представления эти были такими счастливыми и желанными… Но Лена нашла силы, чтобы запретить себе думать об этом. Ей самой казалось, что она повесила огромный и тяжеленный замок на всё, что желалось… Замок был надёжным: когда уже училась на последнем курсе заочного отделения факультета связи, и однокурсник Толик Дрёмов сделал ей предложение, Лена почувствовала лишь удивление. Нет, Толик хороший парень… Они вместе готовились к экзаменам, писали курсовые… к защите дипломных работ готовились. Толик приезжал в деревню, подолгу играл с Полинкой. Но он просто не понимал, что замок такой надёжный… и никто его не откроет – никогда: так решила Лена. Толика вдруг стало жалко… А прислушалась к себе и почувствовала, что всё в ней – застывшее… Видно, та незаживающая рана покрылась льдом… И не надо, чтобы лёд этот растаял… и вернулась боль.
Ей совсем не хотелось ласки. Тогда, шестнадцатилетней девчонкой, она так и не поняла… как должно было быть от его поцелуев и прикосновений. Просто гордилась собой: чувствовала, что ему хорошо… хорошо, потому что она вот такая, – для него!
А после института ей предложили работу в воинской части. Лена обрадовалась – за дочку: ну и что… что нет отца-офицера! Зато у Полинки мама будет военнослужащая! И… – обойдёмся!!!
Тем более, что это было совсем не трудно: обходиться без любви… без ласки, без каких-то там взлётов, – Лена даже не прислушивалась, когда девчонки секретничали об этих взлётах…
А увидела капитана Гордеева… Испугалась: незнакомый жар вдруг стал медленно заливать её… Его прищуренные глаза были насмешливыми и одновременно – такими откровенно ласковыми… что коленки подкосились… Жару она яростно сопротивлялась: нельзя, чтобы лёд на её незаживающей ране растаял!!! Ей надо жить… Полинку растить, служить вот… А вдруг та давняя боль окажется несовместимой со всем этим?.. А в полыхании жара... возникало предчувствие какой-то незнакомой… бесстыдной сладости – до неслышного стона:
- Ой, как я хочу… такого…
Такого, – с насмешливым прищуром ласковых глаз… С немыслимо красивыми и смелыми тёмными бровями, смуглым лицом… Чтобы плечи – вот такие сильные… и руки…
Тогда с жаром всё-таки справилась. Даже сумела ответить ему, – тоже насмешливо, даже колко. А ночью, в своей комнате в общежитии, металась на постели, – впервые в жизни… Вспомнились слова деревенской акушерки:
- Подожди, девка… Не зарекайся. Опосля захочется, – не ты первая, и последняя не ты… Раз родила, натура всё равно со временем потребует… чего ей полагается.
На свадьбе старлея Аверина, когда танцевали с Максимом, чувствовала его желание… и просто горела от своего, – где что взялось!.. Потому и увела его в общежитие… А ласки его дали такое неземное счастье, такую радость, что приходилось сдерживать слёзы: как же она жила без его ласк… И он был счастлив, – Лена видела это…
Но Димкина и Иришкина свадьба закончилась… И смелость от выпитого свадебного вина улетучилась. И вспомнилась высокая, очень красивая, уверенная девушка, что недавно приезжала к капитану Гордееву… Наверное, у неё с Максимом всё совсем по-другому… чем было у одиннадцатиклассницы Лены Кудрявцевой с курсантом-пятикурсником Саней Захаровым… И получается, что сейчас она, прапорщик Кудрявцева, делает так, чтобы у них с этой девушкой… – Викой?.. Какое имя красивое…и смелое, – как она сама, – была одинаковая… незаживающая рана.
Холодела: ведь всё же возвращается… а у неё – дочка, Полинка… А если к ней вернётся?.. А где теперь взять силы…и поднять тот тяжеленный замок, что всё-таки сорвался – под ласками капитана Гордеева…
Да просто, – не встречаться с ним. Разве – по службе. А то, что ночами… разметавшиеся волосы – по горячей подушке…
И хорошо, что в неё влюбился этот славный мальчишечка, сержант Малышев. Нет, с мальчишкой ничего не может быть… и не будет, – пусть растёт… до своего счастья… Но капитан Гордеев должен это увидеть… И понять, что вспоминать не надо.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Навигация по каналу «Полевые цветы»