Четыре всадника неслись галопом вдоль Усмани. Послеполуденное солнце заливало золотом степную ширь, качалось на верхушках деревьев, заставляло бликовать и переливаться чешуей водную гладь. Лагута любовался этой красотой. Жаль, что вместе с комом в горле. Они торопились. Скоро, может каких-то еще пару часов, и тени начнут удлиняться. Нужно непременно успеть занять позиции напротив брода до того, как враг начнет форсирование. А уж, если не успеют, то...Башкирцев был поставлен старшим над отрядом и он для себя решил твердо, коли не успеют, то он отпустит товарищей обратно в крепость, а сам примет смерть в неравном бою. Только пока не выбрал еще молодой казак: какую именно смерть он пожелает. За изгибом реки, над которым сбился в большую толпу ивняк, начинались сенокосные луга студенцев. Потом пойдут пахотные земли и рыбные угодья. Только бы успеть. Лагута еще больше заторопил коня. Но вдруг, словно из под земли, прямо на тропе выросла высокая седовласая старуха, одетая во все черное. Издали показалось, будто обгорелый, сломленный грозой ствол дерева. А когда подъехали, Лагута первым узнал Недолю.
- Отойди с дороги, бабушка! Некогда нам...- Башкирцеву пришлось сдерживать коня.
- Вам некогда, а я уж и нетороплюся давно. Стой, казаки! - Недоля вскинула руку.
- Да, что ж такое...! - казак выругался совсем по-взрослому.
- У их мурзы конь занедюжил. Увидел волка степного и занедюжил. - спокойно продолжала старуха.
Казаки остановились. Все знали о странных способностях, не то юродивой, не то колдуньи Недоли на много десятков верст вокруг. К ней прислушивались, у нее спрашивали совета. Хоть внешне и посмеивались иногда, но перечить боялись. И сама Недоля это хорошо знала, а потому прощала даже тех, кто порой горьким словом норовил подцепить.
- Что до волка-то нам? - Буцко привстал на стременах, пытаясь посмотреть вдаль.
- Вы пока далеко не смотрите. Нет их еще пока. А будут к закату.
- Ты ничего не попутала, баб? Им ведь идти не долго. - Лагута завороженно смотрел на речные блики.
- Любуйтеся пока время есть. - Недоля стукнула посохом оземь, - Любил их мурза коня своего. Пуще родни своей любил. Теперь горюет.
- С чего вдруг занедюжил? - подал голос Зачепа.
- У всех судьба своя. От нее не убежишь. Съел краюху хлеба с руки христовой. А Господь их сюды не звал. И стало плохо скотине.
До Лагуты дошло вдруг.
- Эт, спасибо тебе, старица!
- Не мне спасибо говори, а Богу, Лагутушка. Похож ты шибко на отца-то. А вот теперь послушайте бабу старую. Там у них есть человек с золотой чашей на голове. Он и ведет войско басурманское.
- С чашей? - Кородым, доселе молчавший, не выдержал.
Но старуха уже не слушала.
- Конь занедюжил, спотыкаться начал, да пену с губ сбрасывать. Шаг сделает — боком идет. Два сделает — горлом хрипит. А потом и вовсе пал, чуть хозяина не придавил. Хозяин сел на траву-мураву, голову руками обхватил и закручинился. Долго так сидел, все выл да выл, глаза к тверди задирал. А толку что? Не ходи в землю чужую, она как кувшин неведомый, из которого никогда не напьешься, а только горло обожжешь. Потом велел похоронить хозяин коня своего в большой могиле. Долго яму рыли, пока не вырыли. Схоронили, да снова оплакивать. Так и день прошел. - Недоля шла впереди, держась за стремя Лагуты и все говорила и говорила. На лесной тропе отпустила руку, сделал два шага в сторону и потерялась среди деревьев. Только речь еще осталась на несколько мгновений:
- Слева от брода ложбина есть. Ее Христос любит. От того всегда по той ложбине земляники ковром настлано.
Башкирцев ударил пятками в бока своего гнедого. Четыре всадника продолжили путь к броду на Студеном. Короткий лес снова перешел в степь и вскоре перед глазами открылась заброшенная деревня.
- Всё. Здесь будем. - Лагута остановил коня в ложбине, где густо росли кустики земляники.
- Ишь, и впрямь тут-ка земляники к лету доспеет невидимо! - Кородым спрыгнул на землю.
- Дожить бы до той поры! - Буцко влажными глазами посмотрел в небо.
- Доживем. - Башкирцев сам подивился своей уверенности.
- А и впрямь, татар нету. Неужто Христос хлеба дал? - Зачепа вытаращенными глазами смотрел на уши своей кобылы, которые бойко стригли встречный ветерок.
- Христос може и не совсем дал, но подумал значит! - Лагута глубоко вздохнул.
- Эт как это? - спросил Зачепа.
- Думается мне, Недоля сама и дала коню мурзинскому травленную краюху. Ишь ведь про нее говорят: Недоля пройдет, пес не взлает, ворон не вскаркнет. Вот наверно она и заходила к ним. Иначе-то как все это понимать?
- Ух, вот бабка-то! - Кородым шумно выдохнул.
- Еще говорят, будто семнадцать лет назад, при том еще набеге, прокляла она какого-то хана. Тот с ней возлечь захотел, а она...- Лагута тоже спрыгнул с коня.
- Да, ну. Как возлечь. Она вона старая какая. Все поди уж мохом поросло! - Зачепа аж икнул от удивления.
- Она ведь не все время в старухах-то ходит, голова поленья! Семнадцать лет назад, говорят старики, баба ух красоты была. - Лагута заступаясь за Недолю, начинал заводиться.
- Еще сказывают, дескать, казака одного любила? - Кородым осторожно посмотрел на Лагуту.
Башкирцев слышал про эти разговоры, но точно знал, что у него есть мать, которую он любит. А раз есть мать родная, то все это глупости про Недолю.
- Може кого и любила.
- А как она хана-то прокляла? - Зачепа снова икнул.
- Так вот и прокляла. Сказывают, затащил он ее в свой шатер. А утром она от него вышла, да вся седая. И говорит таки слова: будет тебе, хан, горе великое. И смерти будешь ждать, точно избавления.
- И чего дале? - голос у Зачепы явно начинал дрожать
- А дале, говорят, будто у энтого хана оба сына померли. - Лагута говорил очень спокойно, словно удивляться тут было вообще нечему.
- Хватит уже про бабку? Ну чего, Лагута, тут ладимся? - Буцко тяжело спрыгнул с коня.
- Как, ты говоришь, тебя по имени-то? - Зачепа ехидно глянул на Буцко.
Тот замахнулся плетью.
- Ладно вам! Потом наиграетеся! - Лагута глянул строго на обоих, - Здесь ладимся.
Все четверо спустились в ложбину.
- Кородым, отведи коней подале, да наломай веток с кустов. - Лагута отдал первый свой приказ.
- А чего подале-то Лагут? А вдруг срочно в седло придется? - Зачепа удивленно смотрел на своего командира.
- А вот, чтоб никакой срочности не было. Мы здесь до кончины смертной. Пока не отобьемся!
Все разом опустили головы, потупив глаза. Ледяной холодок пробежал по лагутиной спине.
- Ну все, хлопцы, сказать мне вам больше нечего! Давай теперь за дело. Нужно поставить три рахи для ружей. Так удобнее стрелять будет. Кородым кустов принесет, тогда обтыкаем всю эту сторону напротив реки, чтобы не знали окаянные сколько нас и не видели с того берега. У них только луки с собой. Значит мы должны будем успевать заряжать да палить.
Когда Кородым принес веток и маленький отряд замаскировался, Лагута залег, положил англицкий мушкет на раху и прицелился. Нужно было пристреляться к броду. Его было легко угадать по песчаному изгибу под водой и легким речным завихрениям.
Выстрелил раз другой. Прикрикнул на Кородыма, чтобы заряжал побыстрее и скомандовал Зачепе.
- Теперь ты давай, Зачепушка! Вот видишь камень?
- Угу! - Зачепа прищурил глаз и сосредоточился до судорог в скулах.
- Вот от него они и начнут спускаться. Ты бери сразу ниже камня. Вона там волчок крутится. Давай по нему.
- Угу! - снова отозвался Зачепа и нажал на спуск.
Пуля ударилась в воду, взметнув фонтанчик брызг. Но сильно в стороне.
- Давай еще, дурень соломенный! - Лагута, несмотря на внешнюю грубость слов, сказал очень спокойно, серьезно и не без симпатии.
Вторая пуля легла ближе. Кородым подал заряженное ружье. Снова выстрел. На этот раз точно по центру вьюнка.
- Ну вот так-то! - Башкирцев по-отечески хлопнул друга, - Теперь ты, Буцко!
С Буцко пришлось изрядно повозиться. Лагута даже раз, не выдержав, процедил.
- Как ты в крепости-то хоть стрелял. Поди по облаку?
- Не. Мне в крепости пищаль картечью заряжали. А еще я Гмызе около пушек помогал. Там ведь некогда целиться было! - Слово «целиться» Буцко проговорил с явныс желанием поддеть Башкирцева.
- А здесь вот надобно.
- А можно мне попробовать? - Кородым блестящими глазами смотрел на ружья, и блеск их дул отражался в его серых глазах, - А не выйдет так и не надо!
- На твою учебу только пули тратить. На меня уже потратились. Так ты теперь? Нет, коль с меня начали, значит мной дело и доводить будем! - Буцко ревниво посмотрел на Кородыма.
- Пусть ка попробует. Даю тебе, пахотник, три раза. Понял? - Лагута вспомнил себя, как просил он у дядька Пахома пальнуть. Проглотил слезу: казаки не ревы!
Кородым ловко пристроился к прикладу, точно делал это с младенчества. Коротко прицелился. Выстрелил. Выпорхнуло облачко дыма. От камня, на который показывал Лагута, метнулись в разные стороны мелкие, злые искорки. Зачепа аж присвистнул.
- Эвона, - Лагута почесал затылок, - А вот ветку видишь? Аккурат над камнем. От березы идет?
- Вижу! - крестьянин снова прилип к прикладу.
- Вот где-то так будет голова татарская. А ну..!
Снова выстрел. Ветка вздрогнула. Но осталась на месте.
- Промазал! - тут же торопливо заключил Буцко.
- Э, нет, парень. - Лагута ткнул указательным пальцем.
Ветка и впрямь несколько мгновений держалась, но потом, словно силы покинули ее, обломилась и полетела на землю.
- Ты где так научился? - Зачепа удивленно хлопал глазами, - Не казак ведь!
- Не казак. - Кородым нахмурился, - сам не знаю. Только представлю глаза татарские — туда и палю. В коем месте представлю, так то и мое.
- Ладно, казачки! - Лагута посмотрел на солнце, - Скоро закат. Пора заканчивать, а то услышит басурман.