Воспоминания о книжном шкафе - 2

Толчок к воспоминаниям о книжном шкафе был дан Елене на занятиях в одном из берлинских народных университетов. Курс назывался "Пишем автобиографию".

Фрау Франц, руководитель Елениной терапевтической группы, всполошилась, когда узнала о намерении Елены посещать курсы. Она боялась, что всплывут забытые психотравмы и что Елена сломается, не выдержав груза воспоминаний, и впадет в депрессию. Елена мысленно отмахнулась от опасений фрау Франц: все ее психотравмы пребывали у нее в сознании, нечего было выкапывать из подсознания, и она была уверена, что глубоко в воспоминания на курсах все равно вдаваться не будут.

Со шкафом это был не просто какой-нибудь случайный толчок, а задание - задание выбрать предмет мебели, вспомнить, что связано с ним, и записать на листе бумаги ключевые слова вокруг пузыря, в котором стоит название выбранной мебели. Ключевые слова тоже в пузырях, пузыри соединяются с другими пузырями, и все вместе называется кластером. Затем надо было написать рассказ, основываясь на построенном кластере.

Предметом своих воспоминаний Елена сразу выбрала книжный шкаф. В рассказе, написанном на немецком языке во время занятия, новый книжный шкаф въехал в свой новый дом в бараке, а когда барак снесли, переехал в новую квартиру.

Теперь Елена хочет писать о других двух ветках кластера. Одна короткая история трагикомическая, другая печальная донельзя.

И вот с трагикомической историей Елена застряла. Эта история требует поведать об обстоятельствах, к рассказу о которых Елена уже несколько раз приступала, но так и не смогла переступить порог и написать о них.

Детство Лены закончилось в десять лет. До этого родилась сестренка, девочку назвали Ольгой. Когда сестренке было два-три месяца, семья переехала - вместе с книжным шкафом, раз уж шкаф выбран героем повествования, - в новую квартиру в хрущевке-пятиэтажке.

Мама рассказывала, что когда Лена была грудным ребенком, то вместо прогулок спала на свежем воздухе в сенях. Этот же самый метод применили и к маленькой Ольге. Окно в родительской спальне было раскрыто, в него врывался морозный ноябрьский воздух, а закутанный ребенок спал на большой кровати. В соседней, "большой", комнате возбужденно спорили мама, с одной стороны, и папа и "красноярская бабка" (так мама называла свою свекровь), с другой стороны. Вторая сторона считала, что нельзя оставлять грудного ребенка спать на морозе. В споре победила мама, а Ольга простыла и заболела, сначала воспалением среднего уха, потом воспалением легких, и диагноз "пневмония с астматическим компонентом" звучал для десятилетней Лены как смертельный приговор.

Маму с маленькой дочкой увезли в больницу на скорой помощи. Лена плакала. Папа взял ее к себе в кровать и уговаривал, что все будет хорошо, пройдет зима, и летом Лена будет гулять с сестренкой.

Следующие полгода сестренка болела, и большей частью мамы не было дома, она месяцами лежала с Ольгой в больнице. Мама даже говорила, что успокаивалась каждый раз, когда оказывалась в больнице, - как бы перекладывала ответственность на врачей.

Отношения Лены с папой изменились кардинально.

С этого места Елена даже не знает, как называть его в дальнейшем тексте.

В период времени, о котором идет речь, она навсегда перестала обращаться к нему как бы то ни было. 

В книжном шкафу, воспоминания о котором привели к воспоминаниям об одиннадцатом годе жизни Лены, стоял первый том Гоголя, "Вечера на хуторе близ Диканьки". Холодный смертельный страх наполнял ее, когда она читала "Страшную месть".

"... снилось мне, что отец мой есть тот самый урод, которого мы видали у есаула. Будто я стояла перед ним, дрожала вся, боялась, и от каждого слова его стонали мои жилы. Если бы ты слышал, что он говорил… Говорил: «Ты посмотри на меня, Катерина, я хорош! Люди напрасно говорят, что я дурен. Я буду тебе славным мужем. Посмотри, как я поглядываю очами!» Тут навел он на меня огненные очи, я вскрикнула и пробудилась."

И потом разговор отца-колдуна с душой Катерины:

– Ты помнишь все то, что я говорил тебе вчера?

– Помню, помню; но чего бы не дала я, чтобы только забыть это! Бедная Катерина! она многого не знает из того, что знает душа ее.

Отец возненавидел Лену и смотрел на нее с ненавистью и отвращением. А она дрожала от страха, да и вообще все время дрожала. Детский врач настояла на том, чтобы "красноярская бабка" пошла с Леной к детскому невропатологу. Невропатолог был совсем юным, похожим на старшеклассника, и он выписал Лене бром. Точнее, бромид калия, применявшийся как успокоительное. Должно быть, юный вид врача вызвал у бабушки недоверие, и она выкинула рецепт, и Елена до сих пор благодарна ей за это. Ведь бром не устранил бы причины ее бед и несчастий, а вызванное им длительное торможение в коре головного мозга могло бы привести к задержке умственного развития.

Мама воспринимала эту дрожь как одно из Лениных постыдных качеств. В журнале "Здоровье" в то время появилась статья о хорее. Так называются беспорядочные, отрывистые непроизвольные движения, иногда ревматического происхождения. Мама как бы извинялась за Лену перед соседками:

- Это у нее хорея.

Будто хотела сказать: ничего страшного, не обращайте внимания на нее и на ее дрожь.

Наверно, если бы Лена оставалась в своей старой школе, в классе у своей первой учительницы, та бы заметила, что с девочкой что-то неладно. Но после переезда Лена перешла в школу поблизости. Школа была переполнена из-за множества домов-новостроек в округе и работала в три смены. Класс тоже был переполнен, и у новой учительницы не было возможности заметить, как изменилась Лена в тот год.

После весенних каникул мама вышла на работу. С маленькой Ольгой должна была нянчиться десятилетняя Лена. С "бабкой" у мамы шла война. Мама была уверена, что та настраивает против нее мужа, своего сына и Лениного отца.

С учительницей мама договорилась, что Лена будет узнавать, что проходили в школе и что задано на дом, у соседки-одноклассницы и передавать с ней тетради для проверки.

Посреди "большой" комнаты, одной из трех комнат в квартире, перед книжным шкафом, постелили одеяло. По нему ползала Ольга, а Лена сидела рядом и играла с ней. Ольге тогда было восемь или девять месяцев, и она была умненьким ребенком, начала рано говорить. Лена придумала читать ей вслух сказки и читала "Трех медведей" из десятого тома сочинений Льва Толстого. Сестренка слушала с интересом, и Лена воображала, что ребенок все понимает.

Мама, придя с работы, застала дочерей сидящими перед раскрытым настежь книжным шкафом, с книгами разных форматов на полу. Такой беспорядок привел маму в отчаяние, и она стала рвать книги. Десятый том Льва Толстого рваться не хотел, и маме пришлось приложить усилия, чтобы порвать добротный переплет.

Через годы после этого случая мама смотрела на ряд книг в шкафу и задумчиво говорила, что десятый том зачитала тетя Лена. Тетя Лена была мамина бывшая одноклассница, и Лену назвали в ее честь.

Лена почему-то всегда молчала и не напоминала маме, что это мама сама жестоко расправилась с десятым томом, чтобы наказать старшую дочь. Так и прожила мама всю свою жизнь в убеждении, что тетя Лена зачитала книгу.