А лето в Орловке жаркое. Только недавно ходили в меховом обмундировании, а уже по улице городка гуляют с детьми мамы с оголёнными руками. Я уже и позабыл за длиннющую зиму какая это красота — женщина в летнем платье. А на эту красоту есть туча охотников. Это я про комаров орловских говорю. А вы о чём подумали?
Комары налетают с соседнего болота, там ещё вода и тучная трава. Комары рыжие и огромные. Им крови много надо. Хотя какая кровь у жильцов военного городка после зимы? Так себе. Один цвет.
Зато тут много людей на одной единственной улице. Можно не напрягаться перелётом в Верное к коровам.
Вот хорошее место между лопаток у молодухи. Нежная белая кожа, сквозь которую видны все жилки. Хвоста у неё нет, а рукой она туда не достанет. Напьётся досыта.
Таких крупных комаров я больше нигде не встречал. Самые ушлые прилетали к лётной столовой, желая подкрепиться пилотской кровью после приёма ими реактивной пайки. Когда они завьются над головой, отмахнёшься от них и ощущаешь кожей руки столкновение с фюзеляжами этих кровопийц. Да, не всегда размер имеет значение с плюсом...
Я с завистью смотрю на тучное разнотравье вокруг. Из деревни я уехал, а деревня из меня — нет. В наших степях сено было в дефиците. А здесь по сопкам трава по пояс и никому она не нужна. Местный совхоз овец не держит, слишком накладно зимнее содержание их, коров мало. А к болоту, где самый завидный травостой, не подступишься.
Правда, однажды, когда вода уже ушла, утром на краю болота появились два комбайна с жатками. Мне было любопытно как они заедут на болото, где кочки по пояс мне. Оказалось, комбайны были на гусеничном ходу. У нас в совхозе таких машин не водилось. Но гусеницы не помогли. Вскоре я увидел, что один комбайн завис с большим наклоном на краю болота, а второй на него ещё и не вышел. Комбайнёры стояли на одном бункере, смотрели сверху на застрявший комбайн и размахивали руками. Вечером комбайнов на болоте не было.
10 и 11 июня я сдал на квалификацию «Военный лётчик 1-го класса». Первый день отлетал боевое применение, а на второй — проверку техники пилотирования в облаках с комдивом. Надо заметить, что погода, судя по записям в Лётной книжке, была весь месяц сложной. Я только в облаках налетал пять с половиной часов из шести часов с пятнадцатью минутами общего налёта на боевом ночью. В ночь сдачи на класс был, естественно, минимум - 300 х 3. И облачность держалась до конца месяца: то 600 х 6, то 300 х 3. Хотя, после сдачи начались дневные смены.
Впечатлений от этих двух вожделенных смен не осталось. Я был влётан, лица проверяющие были те же. Главная проблема была прежней: выловить начальника между вылетами до его отлёта в дивизию, чтобы он расписался в Лётной книжке. И обязательно подходить к нему со своей шариковой ручкой. Начальство в таких массовых случаях не утруждало себя писаниной. Скажет оценку и поставит роспись. А ты потом на досуге заполнишь этой ручкой все 24 пункта оценками и напишешь вывод. Напишешь почерком, максимально приближённым к почерку начальника. Хорошо, если этот начальник у тебя ранее собственноручно заполнил проверку техники пилотирования. Изучаешь по этой записи его буквицы, тренируешься, а потом пишешь в Лётную книжку.
Не-не-не, только его почерком! Это важно. Он может когда-то взять мою книжку на проверку правильности ведения, или просто вздумает собственноручно проставить оценки за очередную проверку. И обнаружит в моей книжке собственную подпись, выше которой чужой почерк. И этот почерк будет гораздо хуже его, какой бы плохой почерк не имел начальник.
Это - оскорбление! Так не уважать почерк начальника… Ну, не знаю, товарищ лётчик, как мы дальше с вами будем служить?
Настроение у начальника упало, хотел за проверку «отлично» поставить, но слишком много отклонений от заданного режима в полёте было. Больше, чем на «удовлетворительно» не тянете.
Кто-то может подумать, что можно было себе в таких случаях одни пятёрки ставить за элементы. Можно. А как, если он мне общую оценку сказал. Вот за эту проверку «хорошо» поставил. Нормативы оценки полёта я знаю прекрасно, максимальные отклонения от заданного режима в полёте помню. А значит и сам прекрасно ведаю на какую оценку я слетал. Но начальник объявил мне своё решение. «Хо-ро-шо». Сначала ставлю себе тройки за самые худшие элементы полёта. Потом выставляю пятёрки за безупречные элементы. А четвёрками подгоняю средний бал до заявленного начальником. Всё. Задача решена.
Хуже бывает, если начальник объявляет оценку и разрешает за него расписаться. Некогда начальнику.
А роспись начальника — дело святое. Тут нужна безупречная точность! Исковеркать роспись начальника это - не оскорбление. Это - преступление с особой циничностью.
Тут нужен Мастер по росписям. В полку обязательно имеется Мастер расписываться за начальников. В плохом полку - в единичном экземпляре. В хорошем — по одному в каждой эскадрилье. А уж в лидерном…
А Мастера — люди капризные. Начинает отнекиваться, не хочет брать на себя такую ответственность. Не дорос ещё до такой должности. Показываешь ему знак рукой: крайние пальцы оттопырены, а три средние прижаты к ладони. И тут уж - как карта ляжет. Иногда достаточно одного знака. Зависит от ранга начальника, за которого надо подпись поставить, и его частоты появления в полку. Иногда надо повторять этот знак, пока Мастер согласно кивнёт головой.
Думаете, на этом всё заканчивается? О, нет! Капризные люди эти Мастера. Он требует принести ему образец подписи. Бегаешь по классам, ищешь образец. Приносишь. Мастер изучает этот образец, чуть ли не нюхает. Лизнул бы, да там чернилами записи делаются. И требует, чтобы ты привёл хозяина Лётной книжки, который должен засвидетельствовать, что подпись ставилась начальником в его присутствии. И оба были при этом действе правоспособны.
- Э, Мастер, ты что, не видишь, что книжка заместителя командира полка, как я его к тебе приведу?
- Ну, не знаю… Подпись тебе нужна, а не мне.
Начинаешь опять показывать Мастеру знаки рукой.
Я в Мастерах не числился, но и не обращался к ним. Я же - рисовальщик. Сам - с усами.
Итак, на четвёртом году в строевом полку я и мои однокашники получили 1-й класс. Одна вершина в службе покорилась. Надо, конечно, дождаться приказа, обмыть знак в стакане с прозрачной жидкостью и прикрепить к кителю. Но это будет неизбежно. Тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить! Раскукарекался!
Класс дают, но класса и лишают. За предпосылки к лётным происшествиям. Не расслабляйся. Успех в воздухе куётся на земле. Готовься качественно и летай внимательно.
И будет тебе счастье в виде нового знака на кителе.
