Конечно, факт подготовки общероссийской конференции полностью скрыть было нельзя, но место проведения знали до поры до времени лишь те, кто был готов к развитию революционной борьбы. Как уже было сказано, Ленин осенью 1911 года проехал по всей "эмигрантской" Европе, совещаясь, оценивая в беседах ситуацию, выступая с рефератами, направленными против ликвидаторов.
В сентябре 1911 года он участвовал в Цюрихе в заседании Международного социалистического бюро, защищая "левеющую" Розу Люксембург, в сентябре же выступал в Цюрихе, в Берне, Женеве с рефератом "Столыпин и революция", который по возвращении в Париж повторил и там.
В октябре 1911 года Ленин выезжает в Брюссель, Антверпен и затем в Лондон – с тем же рефератом, а в ноябре читает его в Льеже. Все эти утомительные поездки предпринимаются не только ради публичных выступлений, но и в целях конфиденциальных бесед и достижения общности взглядов с осевшими в разных местах Европы товарищами по партии.
Так он готовил Пражскую конференцию в её европейской части… Готовил не в смысле отбора будущих делегатов – как раз делегаты в Прагу отбирались, в основном, в России, "на местах". Но Ленину было важно понять – чем дышит эмиграция, на что можно рассчитывать здесь?
Увы, картина рисовалась пёстрая, но это не удручало – ясность тоже чего-то да стоит!
В Праге были представлены более 20 местных организаций в России, а при подготовке к конференции за неё высказалось ещё больше организаций, но не все делегаты до Праги добрались. Увы, на конференцию попали и два агента охранки – А. С. Романов и Р. В. Малиновский, а последний был даже избран в ЦК, поэтому "освещена" конференция была "охранкой" детально. Приведу следующее место из агентурной записки о конференции:
"По составу своему конференция носила характер определённо большевистского съезда, так как все делегаты, за исключением двух случайных меньшевиков, являлись представителями большевистской фракции и самыми ярыми приверженцами "Ленина"; …меньшевики в лице своего лидера Плеханова также не пожелали участвовать в конференции, заранее закрывшей свои двери для партийных работников "не большевистского" направления…"
Это был действительно первый съезд чисто большевистской партии, который избрал чисто большевистский ЦК в составе: В. И. Ленин, Г. Е. Зиновьев, Г. К. Орджоникидзе, С. С. Спандарян, Ф. И. Голощёкин, Р. В. Малиновский и Д. М. Шварцман. Кроме того в состав ЦК заочно кооптировали вначале Сталина, а затем – Петровского и Свердлова.
Сталин, находившийся тогда в вологодской ссылке, был избран руководителем Русского бюро ЦК.
В Прагу приехало 14 делегатов с решающим и 4 с совещательным голосом, из них 16 – большевики и 2 – меньшевики-партийцы. По сути – небольшая группа, кучка. Но в политике эта небольшая группа была, пожалуй, аналогом знаменитой "Могучей кучки" композиторов Балакирева, Бородина, Кюи, Мусоргского и Римского-Корсакова…
Их, большевиков, сплотившихся в Праге вокруг Ленина, было по видимости немного, но они всерьёз обсуждали не досужие "светские сплетни" – чем занимались формальные тогдашние правители России из "царствующего дома Романовых", а вопросы будущей революции, будущего общественного устройства России и проблемы управления ей.
В резолюции о современном моменте и задачах партии говорилось:
"Конференция особо обращает внимание товарищей:
1) на то, что на очереди дня, как и раньше, стоит прежде всего длительная работа социалистического воспитания, организации и сплочения передовых масс пролетариата;
2) на необходимость усиленной работы по восстановлению нелегальной организации РСДРП…;
3) на необходимость постановки и расширения систематической политической агитации и всесторонней поддержки начинающегося движения масс…"
Это была боевая директива уже чисто ленинского штаба всем подлинно боевым "частям" партийной "армии". А "армия" хотя и была после всех разгромов и "отливов" ещё невелика, вскоре стала прибавлять год от года и в численности, и в силе. Как показало ближайшее будущее, конференция собралась вовремя – в России действительно был близок новый подъём политической активности общества.
Сразу после Пражской конференции – в феврале 1912 года, Ленин написал Горькому: "Наконец удалось – вопреки ликвидаторской сволочи – возродить партию и её Центральный комитет. Надеюсь, Вы порадуетесь этому вместе с нами. Не напишете ли майский листок? Или листовочку в таком же майском духе? Коротенькую, "духоподъёмную", а? Тряхните стариной – помните 1905 год – и черкните пару слов, ежели появится охота написать…"
Видно, что, несмотря на продолжающуюся зиму, настроение у Ленина было весенним, майским, "духоподъёмным". Положение определилось, "задачи ясны и команды понятны, и виден рубеж огневой"…
И не будет ни натяжкой, ни преувеличением сказать, что тогда окончательно завершился для Ленина период не то что бы "разброда и шатаний" – этого за Лениным не замечалось никогда и ни в чём, и не то что бы иллюзий – этим Ленин тоже никогда не страдал, но – период надежд на то, что все те, кто работает в рабочей среде, то есть те, кто считает себя "организованными марксистами", поймут, что лишь тактика и стратегия Ленина обеспечивает – рано или поздно – успех.
Ленин окончательно отряхнул со своей жизни и борьбы прах иллюзий, разочарований и упований. Он окончательно духовно укрепился в мысли, что надо идти и идти своим путём, ведя за собой только тех, кто готов идти за ним, как солдаты за командиром.
По внешней видимости ещё царило время тяжёлой реакции, пиком которой стал Ленский расстрел 4 апреля 1912 года. Тогда власти расправились над участниками мирного шествия рабочих Ленских золотых приисков, протестовавших против произвола администрации и ареста стачечного комитета.
Владельцы акционерного "Ленского золотопромышленного товарищества" ("Лензото"), где преобладали английские акционеры, получали ежегодно 7 миллионов чистой прибыли, дивиденды за 1910 год составили 56 %. Рабочие же на приисках в глухой тайге в двух тысячах километров от Сибирской железной дороги при 11-часовом рабочем дне по договору фактически работали за гроши по 13–14 часов.
В начале марта 1912 года началась стачка – с бунта женщин-работниц, когда в гнилом мясе, отвешиваемом в приисковой лавке, они обнаружили ещё и бычьи гениталии. Осенью 1911 года на приисках оформилась большевистская группа, она и возглавила стачку. Программа: 8-часовой рабочий день, увеличение заработка на 10…30 %, отмена штрафов, организация медицинской помощи, улучшение продовольственного снабжения и квартирного положения.
Всего-то!
И петербургские, и лондонские хозяева приисков требования отклонили, решив рассчитать рабочих, прекратить подвоз продовольствия и выселить бастующих из приисковых казарм. В ночь с 3(16) на 4(17) апреля по распоряжению Департамента полиции была арестована часть членов Центрального забастовочного комитета. Тогда утром 4 апреля около трёх тысяч рабочих направились к Надеждинскому прииску, где находился прокурор, чтобы вручить жалобу. Но заранее подтянутые войска открыли огонь. Было убито 270 и ранено 250 человек.
10 апреля 1912 года в ответ на запрос социал-демократической фракции Государственной Думы министр внутренних дел Макаров заявил: "Так было и так будет впредь!"
В СССР об этом палаческом ответе знал любой средне успевающий ученик средней школы, сегодня о нём вряд ли знают даже школьные учителя.
В ответ на ответ Макарова по России прокатилась волна демонстраций и политических стачек, в которых приняло участие до 300 тысяч человек. 25 апреля 1912 года в газете "Социал-демократ" Ленин констатировал: "Политические стачки и начало демонстраций по поводу ленского побоища показывают нарастание революционного движения рабочих масс в России".
А в августе 1912 года в очередном письме Горькому Ленин доверительно сообщал:
"А в Балтийском флоте кипит! У меня был в Париже (между нами) специальный делегат, посланный собранием матросов и социал-демократов. Организации нет, – просто плакать хочется!! Ежели есть у Вас офицерские связи, надо все усилия употребить, чтобы что-либо наладить. Настроение у матросов боевое, но могут опять все зря погибнуть…"
В очередной раз возникало это слово – "организация". Естественно, по условиям России, – нелегальная. То есть, Ленин мыслил верно: необходимо как можно более энергичное наращивание партийных сил и усиление всех видов работы, как легальной, так и нелегальной.
В легальной части обозначился крупный успех: в апреле большевистский депутат III Думы Полетаев получил разрешение на издание новой газеты, и с 5 мая в Питере стала легально выходить ежедневная рабочая газета "Правда"! Не малахольная "троцкая" венская квази-"Правда", а ленинско-сталинская "Правда", первый номер которой вышел с передовицей, написанной Сталиным.