Ледовитый океан снился мне с детства.
Это при том, что в детстве из окна своей спальни я полгода видел цепочку Уральских гор с тусклым пятном солнца над ними. А полгода не видел, поскольку солнце над горами не поднималось. В общем, болезнь Крайнего Севера со мной с самого детства. И Ледовитый снился мне по-разному: с огромными ночными портами в сверкающих льдах, а порой — и с песчаными пляжами…
И тут вдруг всё как будто сошлось: июльская жара в Питере спала, две недели отпуска предполагали какое-либо движение, все границы были закрыты, да и денег хватало на движение разве что в сторону Карелии. Вектор которой растворялся в оконечности Кольского, который в свою очередь, завершался побережьем Баренцева. То бишь, — Ледовитым океаном. Дальше — тысяча двести по морю, и — Полюс. Нет, нет, последнее — конечно, слишком. Конечным пунктом путешествия стояло Баренцево. Да и то — чисто гипотетически. Загружая в машину спальники и палатку, мы думали так: будем ехать, останавливаясь вечерами у карельских красот, а там — как пойдет.
И — пошло. Через несколько часов пути мы были уже у Медвежьегорска: хрустальное зеркало Онеги, отражающее бездонное безмолвие северного неба — это вам не пляжи Турции. Болтливая суета южных приморских городков здесь в принципе непредставима. Здесь уместно созерцание. Либо, скинув обувь, идти вдоль озерного зеркала, по белой кромке песка — километр, два, три, где человек вам едва ли встретиться… И сам городок на берегу Онежского озера столь же тих, патриархален и просветлен.
В первый вечер мы разбили лагерь у поворота к поселку Гирвас, на пустынном песчаном берегу местной речушки с ленивой, еле текущей водой, до дна прогретой летним солнцем. Песок, сосны, вода и первозданная тишина – такова Карелия, русская Финляндия. Лучше, чем финская, поскольку природа и дороги столь же хороши, и все говорят по-русски.
Хорош оказался и сам Гирвас, с его древним потухшим вулканом, кафешкой с карельскими пирожками-калитками, консервами из форели в стеклянных банках, и морошковой настойкой из местного магазинчика — идеально свежей и за смешные деньги.
Следующую ночь мы встречали уже в Кандалакше, у местного яхт-клуба, напоминавшего маленькую Балаклаву.
А дальше, за кандалакшским заливом — только Белое море, в спорадических приливах и отливах, просчитать которые кажется невозможным… И камни, по которым можно бесконечно бродить, глядя на причудливые водоросли и вдыхая запах йода и морской соли…
И дальше – за границу Полярного круга, к Мурманскому тракту, с суровеющей на глазах природой, всё расширяющимся горизонтом и все ниже опускающимся над ним небом… И пространство вокруг будто освобождается от лишних одежд. Нагота Севера – иная, чем нагота Юга. Нагота, скорее духа, чем тела. И дышит она вечной мерзлотой. Это – главный ингредиент здешнего воздуха, его ведущая мелодия. Дышать ей начинаешь еще в Карелии. Сами же городки Белого моря – Кемь, Беломорск, Кандалакша кажутся пусты и безвидны, как карандашные наброски Духа, носящегося над листом белого ватмана… Если уж растворяться в покоях небытия – то где, если не здесь, среди аскетичных линий беломорских сопок?
Зато бетонные параллелепипеды Мурманска, упорно растущие из вечной мерзлоты поперек горизонтальной доминанте тундры, не слишком склонны очаровывать. Своеобразную красоту этого города оценишь лишь с сопки Алеши – так здесь называют мемориал «Защитникам Советского Заполярья». Отсюда открывается вид и на порт, и на город, и на всегда изменчивое здесь лицо неба…
Которое всю дорогу стремилось подыгрывать нам (+9, шторм, проливные дожди), желая окутать наше путешествие атмосферой максимально аутентичной.
Термометр всё продолжал падать, дождь и ветер усиливаться, и дорога на Териберку оказалась для нашей машинки единственно возможным маршрутом. Полуостров Рыбачий, равно как и иные альтернативные пути к Баренцеву морю требовали совсем иного качества его проработки.
Териберка же, как мы слышали, за последние годы стала настоящей туристической Меккой. Обязанная своим новым статусом снимавшемуся здесь звягинцеву «Левиафану». Но нас, конечно, влек не пластиковый макет китового скелета на берегу, а вкус и свет Ледовитого океана.
Дорога на Териберку, скользящая вниз, среди все более пологих холмов, или вдруг неожиданно открывающихся среди холмов темных озер, напоминала спуск в античный Аид, а желто-белеющие в зеленом мхи Заполярья – загробные поля асфоделей…
И, наконец, вот он – край света, встречающий нас шквальным 20 м/сек. ветром с океана, ливнем и штормовым гулом. К этому мы были готовы, этого, вероятно, в глубине души и желали. Потому, бросив машинку, и, облачившись в плащи, непроницаемые для дождя и ветра, выкатились к океану. Да, вот он, край земли! Только здесь, за его пологом, среди слабо укорененных примет цивилизации, ещё можно разглядеть нечто, выходящее за её пределы: присутствие Духа, Бога, мерцанье Вальхаллы… Восторг, хохот нездешней силы, встречающей нас – совсем даже не сурово, скорее, приветливо, как здесь принято.
Что ж, и мы поздоровались и пошли – прочь от центра с его обрамленным ресторанчиками, китовым скелетом, вдоль берега, и, насколько видно, вдаль – любимый наш вид путешествия. Миновав палаточный городок – есть здесь и такое: суровые любители отдыха на пляжах Ледовитого, — перемахнули через сопку, защитившую нас от ветра, и открыли прелести земного края с другой стороны: сквозь зелень мхов – поляны голубики, морошки, совсем уже малоизвестных ягод (пробовать которые мы не рискнули), и грибов, что выше деревьев (и, правда, здесь низковатых).
Но настоящая красота Баренцева открывается не здесь. Сначала надо вскарабкаться вверх, выйти на широкую дорогу, пробитую в скалах, и идти по ней в обратную сторону, к поселку, и дальше, к Лодейному, еще дальше, к пляжу «Яйца дракона». Рокот моря в этих круглых камнях (конечно, один мы с собой прихватили) здесь особенно гулок, а со скал далеко видна его ирреально изумрудная волна. Под совсем уже низким небом, которое накрывает и хлещет вас по лицу мокрым ветром, — она как будто светится изнутри… Фотографии это не передать, разве что музыке. Но если где-то, когда-то мне действительно хотелось остаться — надолго, навсегда? — то, наверное, здесь…
Конечно, через два дня мы уже снова грелись на белом песке Гирваса, под уже снова совсем летним карельским солнцем. Но духи Баренцева, духи Ледовитого теперь плескались внутри. Теперь-то мы их знали в лицо…
Владимир Можегов, фото автора
Читайте больше материалов на нашем сайте