Даниловское кладбище Москвы. Здесь похоронена мать архимандрита Филиппа, инокиня Ираида. А когда придет время, и он найдет здесь свой последний приют.
- А первое захоронение был мамин брат, младенец, который умер нескольких месяцев отроду в 30-м году. Вот это было первое захоронение. Здесь ещё захоронена моя бабушка, помимо прабабушки, мама, тётка, ещё одна двоюродная тётка. То есть, здесь по женской линии собралась практически вся моя семья.
- Вы часто здесь бываете?
- Как Бог даёт. На кладбище надо ходить с одной стороны, обязательно, и в те дни, когда полагается поминовение усопших. А дальше, как Бог даёт, как нужно, так и идёшь. Причём, когда нужно не столько тебе, сколько тем, кто здесь лежит. Потому что пока человек поминает, до тех пор и Бог не забывает. И форма поминовения диктуется нам свыше. Интересно на этом кладбище ещё то, что сюда хоронили втихую в советское атеистическое время довольно много монашествующих лиц. С одной стороны, здесь мы видим и в алтарной части церкви похоронены настоятели или служившие здесь, в Духовском храме. Мы в своё время, когда жили в районе метро Варшавская и дальше там Чертаново, вот всё Чертаново, начиная с улицы Янгеля, ездило сюда, потому что больше церкви, ближе, не было. И ходил сюда 49-ый трамвай и 3-ий трамвай. И вот 40 минут в пасхальное утро надо было ехать на этом звенящем трамвае. Народу, правда, было немного. Времена были такие. Я помню, как человека исключили из партии и лишили работы за то, что он отпел мать, которая просила её отпеть, при этом сам в церковь не ходил. Он был партийный деятель среднего звена. И на него донесли, и человек вылетел с работы и из партии. Просто за то, что рядом постоял. Поэтому открыто входящих в храм было всегда не много. Но и на самой территории кладбища много лиц духовных. Это и священники, Это и монахи.
- А Ваша мама, как она стала инокиней?
- Мама была тяжело больным человеком, у нее был инсульт и после этого она прожила еще 19 лет, и существенную часть этого времени она была лежачей. На мой взгляд, она держалась только за край ризы Бога. Она причащалась так часто, как мог причастить её я – практически каждую неделю, и в какой-то из моментов, когда она находилась уже в довольно тяжёлом состоянии, мы решили ее малым постригом постричь. И с тех пор она была инокиня, но опять-таки после пострига Господь ей ещё десять лет жизни дал. Всё - промышление Божие, а монашество оно вообще к нам отношения не имеет. Вот тебя позвали, и ты можешь упираться, спиной поворачиваться. Хоть виляй, хоть ковыляй, черной рясы не избудешь. Эта старая поговорка монашеская, но она абсолютно верная, так оно и есть. Зовут нас так, то нам не отпереться.
- Почему Вам хотелось бы здесь быть похороненным?
– С одной стороны, вся родня здесь, с другой стороны, я мальчик московский, из своего места не хочется уезжать. Где родился, там и пригодился. И место знакомое. Лет в 11 я сюда попал, и первые воспоминания о пасхальных ночах. Именно сюда ездили моя прабабка и моя бабушка, а чтобы поехать, надо было написать записки, а чтобы написать записки, надо было поднять мальчика, потому что сами они были грамотные так на уровне церковно-приходской школы, и почерк был не тот, а у мальчика был хороший почерк. Поэтому в четыре часа утра ребенка вытрясали из кровати, и он писал о здравии, о упокоении. Крестьянская в принципе по происхождению семья. Представляете, сколько родственников может быть у крестьян? И вот час с чем-нибудь вспоминали, кто жив, кто умер и так далее. Ты куда о здравии пишешь, он помер уже давно! И вот с таким переругом беззлобным составлялись эти поминания, с которыми они потом усаживались на 49-ый трамвай горбатый, трясущийся и сорок минут-час ехали с Варшавки до Даниловского, потом пешочком, и потом меня сюда стали водить. Здесь уже более или менее сознательные воспоминания о церковной жизни. Если там было просто церковное детство, то здесь уже был некий быт. Так что, церковь – это дом, а дом не бывает только торжественным и праздничным. Дом – это быт. Вот мой церковный быт начинается именно отсюда. И потом здесь очень много знакомых. Здесь родственники моих профессоров, которые меня учили в университете. То есть, это тоже кусок быта, что-то домашнее. И вот, наверное, дома надо оставаться.
- Отец Филипп, с каким чувством Вы думаете о смерти?
– Это наша жизнь, она состоит из целого ряда эпизодов. И вот тот эпизод, который мы проживаем сейчас, это не последний. И смерть не будет её последним эпизодом. Там ещё будет и второе пришествие. И будет наше восстание, новый эпизод нашей жизни. Тот уже будет бесконечный, и каждый от своих дел или похвалится, или постыдится. Как поётся в чине погребения. Как бы то ни было, это один из естественных эпизодов, который надо пройти. Без него ещё никто никуда не попадал. Поэтому единственное, что всегда в голове: этот эпизод должен случиться достойно, не хотелось бы, чтобы это было не по-христиански, всё-таки хотелось бы, чтобы достоинство Божие не было поколеблено смертью человеческой – об этом думаешь всегда.
Вот вы идёте, а на вас кирпич упал. Надо всегда быть готовым. Другого способа нет. Иван Грозный, по-моему, спрашивал архиереев, как жить праведной жизнью, что читать нужно для этого. Кто-то из владык посоветовал: «Читай чин погребения мирских человек». Там вся жизнь, там вся праведность заключена. Вот этот чин надо всегда иметь в голове. Тогда ничего неправедного не случится.
Полностью интервью архимандрита Филиппа (Симонова) читайте в книге:
"Люди неба. Как они стали монахами"
https://www.labirint.ru/books/745621/
книга с автографом автора:
https://book24.ru/product/lyudi-neba-kak-oni-stali-monakhami-s-avtografom-5954151/
По мотивам программы "Как я стал монахом" на телеканале "СПАС"
Поддержите канал, если вам было интересно: