Сегодня мы наконец добрались до фильма 2003 года (режиссер Филиппа Лоуторп). В русском прокате он назывался «Сестры Болейн». И скажу честно – писать о нем было куда интереснее.
В прошлой статье я писала, что в фильме Чедвика доминирует золотистый цвет. Фильм Филиппы Лоуторп тоже выдержан в общей гамме (в коей, впрочем, доминирует жемчужно-серый). Можно назвать его по-своему живописным. Но его живописность – иная.
Пролог фильма Лоуторп не омрачен интригами и сплетнями, но изображенная идиллия сама таит в себе грозу. Первое, что мы видим, – бегущие по небу облака. Они, как бесстрастные свидетели, будут сопровождать все действие фильма. К облакам, в небо вскинуты кружащиеся руки. Джордж (Стивен Маккинтош), Мэри (Наташа Макэлхоун) и Анна (Джоди Мэй) – уже не дети, и пролог фильма прозрачно намекает, кто есть кто. Спокойная, сдержанная Мэри (в этом фильме она – однозначно старшая сестра, как, скорее всего, и было на самом деле) с легким укором посмеивается, глядя на забавы буйно веселящейся Анны – последняя откровенно заигрывает с братом. Это сама молодая пробуждающаяся плоть радуется весне, солнцу, ветру и близости юного мужчины рядом.
Впрочем, как мы увидим позже, этой самой плоти в фильме – с избытком, и она далека от поэтизации.
Цветовая гамма фильма – приглушенная, переливчатая, как это бледное весеннее небо, – создает и усиливает ощущение документальности картины. На «документальность» работает все – операторская манера (имитация «любительской» камеры, словно засвеченная «картинка»), режиссерские приемы. Первые кадры фильма после пролога показывают нам «интервью» сестер Болейн. Это и подобие исповеди, и отсылка на беседы с «большим братом» в реалити-шоу.
Каждая сестра держится так, словно находится наедине с духовником – или же со зрителем: чуть смущается, поеживается, усмехается. Посещения «исповедальни» становятся лейтмотивом фильма, создавая у зрителя чувство сопричастности происходящему. Сопричастность постепенно становится навязчивой: на протяжении всего фильма кажется, что нас таскает за собою по пятам какой-то вездесущий вуайерист. Следом за ним мы ныряем в самые дальние дворцовые закоулки, заглядываем в спальни (впрочем, какое там заглядываем! в самые постели забираемся!), выглядываем из-за занавесок. Жизнь, подсмотренная нами, очень обыденна и очень физиологична.
Красотки из фильма Чедвика остаются красотками даже в худшие минуты – что бы там ни было, их грим неколебимо свеж. В фильме Лоуторп нос плачущего человека совершенно явственно краснеет, а Анна в истерике становится «совершенно безобразною». Режиссер очень старается изобразить «живую жизнь» и поначалу даже кажется, что ей это удается.
Некрасивость не пугает Филиппу Лоуторп – скорее, наоборот, вдохновляет. Если Мэри у Лоуторп хороша – пускай бледной, быстро тающей северной красой, – то Анна вызывающе некрасива. У нее торчат зубы, она по-подростковому угловата, когда она говорит захлебывающейся скороговоркой, кажется, что вот-вот брызнет слюна. И все же в этой дисгармонии есть какое-то диковатое очарование.
В фильме Чедвика, как и в романе, Мэри Болейн отдается королю полюбовно, не будучи счастлива в браке. В фильме Лоуторп все не так романтично – многократно подчеркивается, что Мэри разлучают с любимым мужем, а в довершение всего нам демонстрируют первую ночь короля и его новой фаворитки, не оставляя сомнений, что Мэри подвергается насилию (эпизод малоприятен даже при том, что все «постельные» сцены в этом фильме, в отличие от деликатной, почти бесплотной, эротики Чедвика, весьма приземленны). По контрасту с закомплексованным Генрихом (Эрик Бана) в фильме Чедвика, Генрих (Джаред Харрис) у Лоуторп мужественен, коренаст, брутален, но (не в последнюю очередь благодаря этой сцене) душераздирающе противен. У него рыжая борода, волосатые руки и крутой лоб. И все же Мэри влюбляется в него – постепенно, мучительно, – и стадии ее чувства показаны иногда с не меньшей откровенностью.
Вообще же ярких сцен в фильме нет – ход его неспешен, фабульно значимые события словно «затушеваны» манерой подачи. Если фильм Чедвика – зрелище, то фильм Лоуторп – бесстрастная хроника. День, в который Марии объявляют, что она предназначена в любовницы королю, – это просто еще один день из жизни семьи Болейн. Анна, завлекающая короля, играет с ним в наивную игру (у нас ее называют «лапки-тяпки») – а в это время судьба ее сестры резко меняет свой ход. Не сразу становится ясным, что значимо, а что нет под белесым небом фильма – важные события нанизаны вперемежку с обыденными бытовыми сценами. И все проникнуто общей, чуть сонной, но чарующей атмосферой, которую поддерживает холодноватая, "призрачная" музыка Питера Салема. Надо отметить и игру обеих «сестер», идеально в эту атмосферу вписавшихся. Обе главные героини сыграны в нем живее, чем несколько шаблонные красотки в исполнении Йоханссон и Портман. И если Наташа Макэлхоун в роли кроткой страдалицы лепит обаятельный, но статичный образ, – то от «скверной девчонки» Джоди Мэй, с ее переходами от игривого веселья к истеричным воплям и ребячески бурным слезам, наивной и мстительной, глаз не оторвать.
Ее Анна – это рано повзрослевший дурно воспитанный ребенок. Актриса явно и любит, и жалеет свою героиню, и ухитряется заставить нас поверить в ее позднее раскаяние. Прелестно сыграна ею крошечная сцена прощания с дочерью перед арестом: Анна, улыбаясь, напевает ребенку милую французскую песенку и сама будто возвращается в детство, забыв о близости смерти. Лишь отвернувшись, чтобы уйти, она дает волю слезам, но губы все еще напевают – успокаивая то ли ребенка, то ли ее саму…
Удачно решена вся семейная линия младших Болейнов в фильме – и режиссерски, и актерски. Жутковатая авантюра Анны, рвущейся во что бы то ни стало завести ребенка, рождается на наших глазах на маленьком «семейном совете». Если в фильме Чедвика, куда перекочевала эта отсутствующая в романе сцена, Анна сама придумывает преступный ход, а «правильная» Мэри, негодуя, удирает, – то в фильме Лоуторп жуткая идея спасения Анны появляется как раз у Мэри: надо же выручать запутавшуюся младшую сестренку. Грех Анны и Джорджа в этом фильме, как ни странно, показан без патологии, но с глубокой грустью. Их физическая близость – это отражение той нерушимой семейной близости, которая заставляет брата и сестер перед лицом смерти лихорадочно бросаться друг к другу – и после, в другой сцене Анна утешает перепуганного брата почти по-матерински, вечным женским «Тшш-тшш» и поцелуем в лоб.
Так что же, фильм удался?
Хотелось бы сказать: да. Но увы, живописный, атмосферный, через край полный режиссерских находок, насчитывающий несколько удачных актерских работ – все это не то же самое, что цельный. Психологизм, введенный в ткань произведения, грубо контрастирует со схематизмом сюжета, примитивной идеей и лубочными образами родителей-царедворцев, равнодушно нагревающих ручонки на несчастье дочерей. Натуралистичность фильма, которая и сама по себе нарочита, на этом фоне выглядит вовсе неестественной. Якобы многозначительная сцена с современными туристами, толпящимися подле места казни Анны Болейн, втиснута поперек композиции и всей идейной структуры фильма, ни с чем не перекликается, да и просто повисает в воздухе.
...Парадоксально, но женщина, отчаянно пытаясь уйти от эстетики дамского романа, совершила грубую ошибку, в то время как мужчина, любезно идя на поводу у «прекрасных дам», сумел создать целостное произведение, прелестное и пустое. Возьми Филиппа Лоуторп иную литературную основу для своего фильма – не такую слащавую, более исторически и психологически достоверную, – и ей не пришлось бы пичкать зрителя тошнотворным натурализмом, чтобы наполнить романную канву жизнью.
© Ольга Гурфова
--
<<Следующий пост | Предыдущий пост>>
Удобный путеводитель по моим постам - здесь.
Подписывайтесь на мой канал здесь или в телеграме и получайте больше историй о театре и кино!
Ну и как же без бан-политики: вся информация о ней – вот тут))