Когда Бабка Подымиха прошла магазин и направилась в поселковое отделение милиции Людка-продавщица, известная всему посёлку сплетница, ахнула:
– Ну будет о чём целый день говорить, интересно, чего это старая туда поперлась, вот бы узнать.
А старушка с таким не слишком благовидным прозвищем уже стояла перед дежурным и протягивала ему паспорт.
– Да знаю я вас, знаю, зачем мне паспорт, – но вдруг с удивлением понял, что хоть он и знает ее, но как к ней обратиться не знает. Привычным прозвищем Подымиха старуху не назовешь, ведь он на службе, а как ее имя и отчество он и не знает, – хотя паспортные данные всё равно нужно записывать, давайте паспорт, – выкрутился он и, открыв паспорт, прочитал Арсения Прохоровна Подымова 1949 года рождения.
– Ух ты, как звучит красиво, а сама держится гордо, как аристократка, – подумал дежурный, а вслух сказал,
– Так что вы хотели, Арсения Прохоровна?
Все сидящие в приемной удивлённо посмотрели на неё и несказанно удивились, потому что никто не знал, как её зовут. Для всех она была Подымиха, ведь в поселке все считали её ведьмой, боялись и не любили.
– Девушку я вчера в лесу нашла, немую, вы пришли бы ко мне на неё взглянуть.
–А нам что, больше делать нечего, как на девушек смотреть?
–Тогда прикажите выдать мне машину с двумя санитарами, я сама её к вам доставлю, – с сарказмом произнесла бабушка, можно было более точно сказать – с ехидством, но потому, как уверенно и достойно она держалась, это слово исключалось полностью, а уж каково было услышать ей в ответ:
– Еще чего, зачем нам всяким найденным смотрины устраивать!
– Тогда, будьте добры, скажите, как принимает ваш начальник? Я к нему на приём запишусь. И тут из кабинета, легок на помине, вышел сам начальник:
–Что тут за крики, дежурный, наведите порядок, – раздраженно сказал он и направился к выходу.
– Хорошо, я уйду, но только после того, как получу телефон начальника областного управления, если здесь не хотят со мной разговаривать, будьте любезны мне его дать.
– Мы не обязаны этого делать, – продолжал свою линию дежурный, ему нравилось смотреть, как злится старуха.
– Прекрасно тогда я оставлю человека умирать и отправлюсь лично к нему на приём.
Она вытащила свой довольно приличный для её возраста телефон, быстро сфотографировала разгневанные физиономии начальника и дежурного, а заодно и удивлённые лица посетителей. Развернувшись, она с достоинством вышла.
– Что за цирк здесь, что было нужно этой злобной старухе?
– Ну почему же злобной, бабушка вполне культурно попросила о помощи, ей в довольно резкой форме отказали, – ответил незнакомый мужчина, сидевший в ожидании приема, – если со мной будут разговаривать в таком же тоне, то и я пойду жаловаться.
– Так вы же не Подымиха, – удивился дежурный.
– Но и вы не Пётр Первый, а всего лишь мальчик на побегушках.
Тот открыл было рот, чтобы возмутиться, но решил сначала посмотреть в своем журнале, что это за тип, проведя пальцем по сегодняшним записям он увидел, что этот посетитель заведующий хирургическим отделением областной больницы, и промолчал.
– Извините я ждать больше не буду, вероятно девушке нужна помощь, а мои проблемы потерпят, до свидания.
И он вышел, весь кипя от негодования. Он был чужак, и не знал что Подымиху в посёлке мало того игнорировали, но и недолюбливали.
– А бабушка видно с характером, и образованная, судя по тому, как ловко воспользовалась своим телефоном.
Старушку мужчина не увидел, стоявшие невдалеке ребята на его вопрос ответили, что “Эта” в магазин зашла. Он стал у магазина, в ожидании столь экзотической личности, какой ее считали в этом пригородном поселке. Это открытое хамство, если даже сопливые мальчишки так небрежно отзывались о пожилом человеке. Арсения Прохоровна вышла из магазина с тяжелым пакетом.
– Здравствуйте, я тоже был в отделении, всё слышал и видел, давайте пакет, я вам помогу и посмотрю девочку, я врач из области, приехал в поселок по делам.
– Пойдемте, – сказала она и передала ему пакет, – вы человек чужой, поэтому для вас дико, что ко мне так все относятся, я привыкла. Но сегодня я возмутилась, ведь я пришла в госучреждение с серьезной проблемой, а со мной так по-хамски. И она замолчала, видимо скрывая слёзы, а потом снова заговорила.
–Я вчера возвращалась из леса, ходила за травами, я травница, и почти у дороги увидела лежащую девушку, она была без сознания, я побрызгала ее лицо водой, а когда она пришла в себя, она не смогла встать. Заблудиться она не могла, в пяти метрах о нее была дорога. На запястьях ее рук было сплошной синяк, на теле тоже несколько синяков, а главное она или просто молчит, или немая. Но слышит, я на кухне специально ударила ложкой по кастрюле и увидела, что она вздрогнула. Вот и всё, да еще – никаких документов, телефона у нее не было, к тому же она была босая.
В этот момент они свернули к дому, дом был, как и у всех небольшой, видно, что старый, но смотрелся хорошо, так как был окрашен в приятный терракотовый цвет. Девушка лежала на диване с закрытыми глазами, воды в графине рядом с ней на стуле не было, заметил он:
–Значит она пила. Это хорошо, что она сейчас в памяти, – мужчина подошел к ней и, взяв за руку, нашёл пульс, она открыла глаза, испуганно глядя на него.
– Я врач, зовут меня Алексей Дмитриевич, вы меня слышите? – Она думала, не зная, что ответить, он чувствовал это, значит она чего-то боится.
– Не бойтесь, мы с Арсенией Прохоровной друзья и ничего плохого вам не сделаем, – тогда она кивнула, – разговаривать будете? – она резко отвернулась, значит просто не хочет говорить, – вы кого-то боитесь? –она кивнула, – полиции? – она опять кивнула.
– Да, – продолжил он, Арсения Прохоровна зря пошла за помощью, но если появится полиция, мы скажем, что, когда хозяйка вернулась, то вас уже не было.
Она слегка улыбнулась.
– Где у вас болит?
– С ногой у неё что-то, –сказала хозяйка – вывих или ушиб, её видно из машины выбросили или она сама выпала, да, голубушка? – нажала на нее бабушка.
– Сама? – спросил Алексей Дмитриевич, – она опять кивнула.
– У нас фельдшер хорошо вывих вправляет, может позвать?
– Я постараюсь сам только ей придётся терпеть, а вы окна закроете, вдруг всё же закричит.
Девушка глядела на него с испугом и пыталась схватиться руками за что-нибудь, как обычно это делают люди, в предчувствии боли. Он долго говорил девушке, что вывих это совсем не страшно, что он быстро пройдёт, что она по-прежнему будет бегать и танцевать. А потом она только громко охнула и заплакала, тихонько, обреченно, как бы сдаваясь на милость победителю.
– Я приехал к матери, а в полицию пошёл пожаловаться на соседей, которые её обижают. Буду здесь до конца недели, вот мой номер телефона, звоните.
– А матушка ваша?
– Мария Тихоновна Волгина.
Знаю ее, вы ее предупредите, что в случае, чего я девушку к ней приведу, если потребуется перепрятать. Мое сердце, чует что в этой история затянется.
Он не успел уйти, у калитки остановилась полицейская машина. Арсения Прохоровна засеменила неспешным шагом к калитке, показывая, что ей трудно идти.
–Ушла она пока я к вам ходила, вроде слабая была, а всё равно ушла.
– Куда?
– Да откуда же мне знать, а она немая была, только на руках и объяснялась, поехали бы сразу со мной не пререкаясь, вы бы ее застали, а теперь ищите ветра в поле. Я привела ее с той стороны, там ещё камень большой лежит, от него метрах в пяти и нашла, может она там документы оставила, или ещё что, не знаю, мои дорогие. Я свой гражданский долг выполнила, теперь ваше дело.
– Ее ищут что-ли ? – Алексею Дмитриевичу не было слышно, что она ответила, но он догадался , что уже ищут.
– Здесь рядом элитные дачи, – думал он,– скорее всего её везли к кому-то на дачу. В качестве кого? Если руки были связаны –значит силком. Надо её разговорить, для её же пользы. На преступницу она мало похожа, слишком испугана. Почему молчит? Значит есть что скрывать? Одни вопросы и ни одного ответа, позвоню-ка я домой, может в городе уже знают что и с кем случилось.
Вернулась хозяйка:
–Ищут её, Алексей Дмитриевич. Но кто она такая мне не сказали.
– Сейчас у жены попробую узнать. Вера, привет, ну как вы там, а у меня плохо, так и не смог посетить полицию и отдать тетушкино заявление. Да что случилось? Жена пропала? – И он надолго замолчал, –целый детектив, я в воскресенье вечером уже приеду, ждите, мальчишек целуй.
– Ну, – с нетерпением спросила старушка.
– У местного миллионера из сейфа украли деньги, а вечером пропала жена, потом оказалось, что она никуда не пропадала, а сидела связанной в гостевом домике и её, якобы случайно, нашла домработница, которая и украла эти деньги, возле сейфа нашли ее пуговицу от форменного платья. Но миллионер, этот, Воронков, может слышали, он прежде не особенно хорошими делами занимался, решил тряхнуть стариной и запереть воровку в подвале, до тех пор пока она не скажет, где деньги, –и он обернулся к девушке, – ну и где они?
Но та вдруг заговорила:
– Я не воровка, я не брала никаких денег, но теперь только мне стало понятно почему меня, бездомную и нищую, Эльвира сразу взяла на работу. Это она вместе со своим любовником, начальником личной охраны хозяина, всё провернула, я слышала иногда их странные беседы, но не вникала в подробности, а надо было бы, тогда может быть я и узнала, где они, эти проклятые деньги, –и она горько заплакала.
– Не плачь девочка, я их вижу, я знаю, где они лежат, и твои документы там, Анечка, но забрать их нам с вами, ребята пока не под силу, а мои способности позволяют только видеть, а не действовать.
– Откуда вы знаете, что я Аня?
– Меня ведь в поселке и не любят потому, что считают ведьмой, а у меня всего-то способности разбираться в травах, а иногда неожиданно открывается ясновидение, вот, как сейчас, поняла, Анна Николаевна Шкловская, ты дважды в розыске, ведь тебя и мать ищет, почему ты от нее убежала? –и девушка с тоской спросила:
– А отчим, который дважды пытался меня изнасиловать, тоже ищет?
– Прости девочка, это мне не открылось, бедная ты моя сколько на тебя навалилось.
– Как только стемнеет мы пойдем к моей маме, это пока единственное прибежище дойдёшь? Ну-ка попробуй, – она встала и сделала несколько шагов.
– Больно?
– Да.
– А идти далеко, и хромать тебе нельзя, что будем делать?
– Я могу в город поехать, а дом закрыть, еды Ане, хватит я целый пакет принесла. А я в гостинице определюсь на 2-3 дня, думаю миллионер не дурак, сообразит за это время, что девочка не могла всё это провернуть.