Мы обследовали космолёт несколько часов. Жан-Поль начал собираться, только когда кислорода почти кончился. На выходе я отсоединил камеру от плеча, сдвинул панель и отстучал шестизначный код. Отбросил, тубус скользнул в черноту, выплюнул язычок плазмы и скрылся в скоплении обломков. Пару часов камера будет курсировать, делая общие снимки и записывая данные с датчиков. После отправит информацию на Землю. Всего таких тубусов у нас порядка пятидесяти. В объединённом штабе на основе их данных соберут трёхмерную проекцию «кладбища кораблей». Которую предоставят для изучения лучшим умам человечества.
Когда подплыли к шаттлу, ожила рация, сквозь треск помех едва разобрал голос Лонгмана:
— Возвращайтесь... чужой... нашли...
***
Лаборатория корабля представляет собой узкую комнату с низким потолком. Экипаж, облачённый в скафандры, сгрудился вокруг железного стола, на котором лежит... кусок высушенного фарша. Размером с человека, в месиве видны кусочки экипировки, «кожи» и костей.
— Это его обычное состояние? — Оторопело, спросил я, силясь угадать, где у существа лицо.
— Очень сильно сомневаюсь. — Буркнул один из учёных, не отводя от тела взгляд и сжимая скальпель. — Думаю, ему крепко досталось во время боя, а потом вышвырнуло в открытый космос, где мы его и нашли. Год с лишним в вакууме, это не шутки. Что вы нашли в корабле?
— Ничего. — Отозвался Жан-Поль. — Продырявлен и пуст, системы навигации, если они и были, сожжены. Экипажа нет. Там, где могли быть каюты, оплавленная дыра.
Ли Е стоит в голове операционного стола с камерой в руках. Учёный вскрывает пришельца осторожно, как новогодний подарок в дорогой упаковке. Скальпель идёт туго, отчётливо слышен треск вяленой плоти и хруст костей.
— Ну, у него хотя бы есть скелет. — Пробормотал я. — А то боялся, что будут огромные слизни или какая лавкрафтовщина.
— У Лавкрафта пришельцы не использовали корабли. — Сказал американец. — На крылышках летали меж звёзд. Док, что можете сказать?
— Только что это не человек. — Сдавленно протянул учёный, копошась в «грудной клетке». — А ещё оно мертво. Что ты вообще хочешь узнать за пару минут? У него что, дневник на английском есть?!
— Ну...
— Молчите все! — Рявкнул учёный из Китая. — У него есть органы и кости, не такие, как у нас. Что-то большее сказать невозможно, нужен более сохранный мертвец. А ещё лучше, живой образец.
Я отступил, упёрся лопатками в стену, сложил руки на груди. Смотреть на вскрытие совсем нет желания. В затылке ворочается неоформившаяся мысль, порождающая фантомные образы. Пробитые корабли, сожённые каюты, коридоры без экипажа... Труп за пределами скопления.
Зачем такие сложности?
Если тебе нужно уничтожить корабль, с минимальными затратами. Выжги источник энергии. Без него космолёт не более чем гроб, что исчезнет в космосе бесследно. Однако, пришельцы методично выжигали друг дружке экипаж. Это настораживает. Либо они оголтелые фанатики, либо... не знаю.
Я мотнул головой, поморщился, ощутив крепления шлема.
Есть в этом нечто тревожное, настораживающее. Будто мы едем по краю бездонной пропасти. Слишком много «почему». Почему они сцепились? Почему именно здесь? Почему, остервенело выжигали экипаж? Почему не вышли на связь? Почему подбитый корабль уничтожил Нью-Джерси?
Вдоль хребта прокатился колючий холодок...
— А это ещё что? — Выдохнул учёный, раздвигая «грудину». — Имплант?
Ричард оттолкнул его, встал над телом заглядывая в рану и протяжно выругался. Я, и остальные охранители, подошли ближе, положив ладонь на рукоять ножа. Заглянул через плечо, коллеги и отрывисто выматерился.
Хребет пришельца тоньше, с приплюснутыми позвонками, сцепленными розовой плотью. Часть позвоночника блестит металлом, через прозрачный участок видна жидкость.
— Тело опечатать в безвоздушной камере. — Отчеканил Ричард, оглядывая нас. — Подальше от двигателя и нас. Это может быть бомба.
***
Компьютер смоделировал карту скопления через сутки. Заботливо подметил относительно целые корабли и крупные обломки. Часть из них заметно сдвинулась к Юпитеру. Мы сделали ещё несколько вылазок, с тем же результатом. Обеспеченные корабли без экипажа, с выжженными каютами и мостиком.
Космолёты биологов напомнили мне выточенные стволы деревьев, побывавшие в пожаре. Стены покрыты блестящей плёнкой, а уцелевшие рубки представляют собой переплетение засохших волокон «мицелия».
Трюмы корабля заполнились артефактами и образцами. Скоро нам предстоит отбытие и год дурманного небытия.
В главном помещении я закрепился в кресле для сна. Зевнул и начал грызть батончик, запивая водой. Есть в невесомости отдельный вид извращения, приходится проталкивать пищу в желудок.
Учёные сгрудились у экрана, раскручивая трёхмерную карту скопления. В момент, когда я задремал, кто-то вскрикнул и ткнул пальцем.
— Смотрите! Вот этот корабль! Он почти целый!
Крикун развёл пальцы и на экран выскочило фото космолёта технарей. Действительно целого, не считая пробоины на месте рубки. Я заёрзал, расцепляя ремни, подплыл к экрану. Выдохнул. Реактор цел!
— Странно. — Пробормотал Е, поглаживая подбородок. — Почему именно этот сохранился?
— Может, на абордаж хотели? — Сказал я, пожав плечами.
— Не вяжется. — Протянул Йенсен. Добавил, плавно жестикулируя. — Проверим его завтра, на всякий случай скопом. Не пуская учёных. Вдруг там какая дрянь засела?