Когда читаешь свидетельства современников Пушкина, относящиеся к осени 1832 - весне 1833 г.г., поражаешься отзывам даже близких ему людей. Можно ещё понять А.А.Бестужева-Марлинского, писавшего: «Я готов, право, схватить Пушкина за ворот, поднять его над толпой и сказать ему: стыдись! Тебе ли, как болонке, спать на солнышке перед окном, на пуховой подушке детского успеха?» Марлинский далеко от Петербурга, но и, к примеру, П.А.Плетнёв 17 февраля 1833 года заявляет в письме В.А.Жуковскому: «Вы теперь вправе презирать таких лентяев, как Пушкин, который ничего не делает, как только утром перебирает в гадком сундуке своём старые к себе письма, а вечером возит жену свою по балам, не столько для её потехи, сколько для собственной» («перебирает письма» - это о подборе Пушкиным материалов для будущей автобиографии). Не увидел работы поэта даже Плетнёв! Что уж говорить о злоязычном Е.А.Энгельгардте, сообщавшем Ф.Ф.Матюшкину: «Пушкин женат и нажил дочку; не знаю, остепенился ли, но по наружности гораздо стал скромнее и скучнее. Уже давно ничего не стихотворил; говорят, занимается Историей Петра Великого; не знаю, по нём ли дело, — жизнь Петра величественна, удивительна, но жестокая проза». И при этом сам, рассказывая о праздновании очередной лицейской годовщины, упомянув: «Пушкин говорил довольно милые стишки, которые надеюсь получить и прислать тебе», - так эти «стишки» и не прислал, и нам они, увы, не известны.
Что же, действительно в это время Пушкин «ленится» и «спит на солнышке»? Отнюдь! Он работает очень много, но, к сожалению, многое из создаваемого им в то время по разным причинам осталось незаконченным.
Во-первых, всю осень он очень увлечённо пишет роман в прозе, опубликованный уже после смерти автора под названием «Дубровский» (у Пушкина названия нет). О работе над романом я писала здесь.
Во-вторых, он работает над тем, что сам называет «новым романом» в стихах. Это произведение было опубликовано тоже после смерти поэта, под названием «Езерский» (о нём я немного писала здесь).
В-третьих, в это время Пушкин начинает писать «загадочную поэму» «Анджело» (завершит её осенью, и, наверное, о ней нужно будет поговорить отдельно).
В начале ноября, видимо, состоялась встреча поэта с А.Х.Бенкендорфом, после которой Пушкин окончательно решает не издавать свою газету. Реакцию друзей поэта выразит П.А.Вяземский: «Журнал его решительно не состоится, по крайней мере на будущий год. Жаль. Литературная канальская шайка Грече-Булгаринская останется в прежней силе». Интересно свидетельство В.Д.Комовского: «Греч предлагал Пушкину по 1000 или 1200 руб. в месяц, если он вступит в “Северную Пчелу” или “Сын Отечества” и, следовательно, введёт за собой всю знаменитую ватагу. Несмотря на это, Пушкин отказался, дабы не есть из одной чашки с Ф.Булгариным».
Зимой 1832-33 г.г. Пушкин были избран в действительные члены Российской Академии (окончательный подсчёт голосов состоялся 7 января). Характерная деталь: из пяти кандидатов Пушкин получил наибольшее число голосов, из действительных членов Российской Академии за него не подал голос лишь митрополит Петербургский и Новгородский Серафим, сказавший, что Пушкина «не знает», хотя, разумеется, знал – именно он в 1828 году донёс правительству о существовании поэмы «Гавриилиада», чем спровоцировал следствие об её авторстве (ещё одно его «деяние» - в 1836 году переслал А.Х.Бенкендорфу текст «Философического письма» П.Я.Чаадаева с указанием мест, оскорбительных «как для народной чести нашей, так для правительства»).
Домашняя жизнь поэта, видимо, идёт достаточно спокойно, омрачаясь отдельными неприятностями. Так, в ноябре Пушкин «прострадал две недели» от приступов ревматизма (об этом и Плетнев пишет Жуковскому, и сам он сообщает Нащокину – «не брался за перо и не мог связать две мысли в голове»). Отец поэта сообщает подробности о сыне (письмо приведено племянником Пушкина): «Ревматизм разыгрался у него в ноге ещё до выезда из Москвы, и, судя по письму, Александр страдает ужасно. Снаружи нога как нога: ни красноты, ни опухоли, но адская внутренняя боль делает его мучеником, говорит, что боль отражается во всем теле, да и в правой руке, почему и почерк нетвёрдый и неразборчивый, который насилу изучил, читая более часа довольно длинное, несмотря на болезнь сына, послание. Не может он без ноющей боли ни лечь, ни сесть, ни встать, а ходить тем более; отлучаться же из дома Александр был принуждён и ради перемены квартиры, и ради других дел, опираясь на палку, как восьмидесятилетний старец. Жалуется, что Наташа дала, во время его отсутствия, слишком большую волю прислуге, почему и вынужден был по приезде, несмотря на болезнь, поколотить хорошенько известного вам пьяницу Алёшку за великие подвиги и отослать его назад в деревню». Судя по письмам стариков Пушкиных к дочери, в это же время болела и маленькая Маша.
Но даже в таком состоянии Пушкин пытается работать. Ещё один штришок - в письме Нащокину Александр Сергеевич спросит: «Что твои мемории? Надеюсь, что ты их не бросишь. Пиши их в виде писем ко мне. Это будет и мне приятнее, да и тебе легче. Незаметным образом вырастет том, а там поглядишь — и другой». Пушкин уговаривал друга писать воспоминания, собирался их литературно обработать. Написано Нащокиным совсем немного. Безумно жаль! Даже в этих отрывках, записанных Пушкиным со слов друга, можно найти потрясающие описания быта того времени. Вот, например, рассказ о взаимоотношениях родителей мемуариста: «Отец мой её [мать] любил, но содержал в строгости. Много вытерпела она от его причуд. Например: она боялась воды. Отец мой в волновую погоду сажал её в рыбачью лодку и катал её по Волге. Иногда, чтоб приучить её к военной жизни, сажал её на пушку и палил из-под неё». Или такой рассказ об отце: «Князь Потёмкин заметил, что он и о Боге отзывался хотя и с уважением, но всё как о низшем по чину, так что когда он был генерал-майором, то на Бога смотрел как на бригадира, и сказал, когда отец мой был пожалован в генерал-поручики: Ну, теперь и Бог попал у Нащокина в 4-ый класс, в порядочные люди!»
В ноябре 1832 года Пушкин знакомится с художником-любителем Г.Г.Гагариным, который с гордостью сообщит матери: «Я познакомился с Пушкиным-автором. Мы в очень хороших отношениях. Я ему рисую виньетки для "Руслана и Людмилы"». Гагаринские виньетки я найти не смогла, но вот его рисунок на тему пролога к «Руслану и Людмиле»:
И ещё одна работа Гагарина – иллюстрация к пушкинскому стихотворению «Пред испанкой благородной»:
В это время Пушкины живут в новой квартире (дом Жадимеровского на Морской улице), ведут, судя по всему, светскую жизнь, ту самую, которой возмущаются друзья поэта - например, Н.В.Гоголь в письме А.С. Данилевскому: «Пушкина нигде не встретишь, как только на балах. Он там протранжирит всю жизнь свою, если только какой-нибудь случай, а более необходимость, не затащат его в деревню».
Но, видимо, пока Пушкин в деревню не собирается. О жизни его мы узнаём из письма стариков Пушкиных дочери: «Если у тебя нет сведений об Александре, то могу сказать, что они все трое здоровы. В Петербурге, как и здесь, у всех был грипп, который прозвали внучатым племянником холеры. Наташа лежала больная первую неделю поста. Ей тоже пускали кровь, но на масленице и всю эту зиму она много развлекалась, на балу в Уделах она явилась в костюме жрицы солнца и имела большой успех. Император и императрица подошли к ней и сделали ей комплимент по поводу её костюма, а император объявил её царицей бала. Наташа сама написала нам обо всём подробно» (увы, и снова – не сохранили старики писем ни сына, ни невестки!)
А что же надзор над Пушкиным? Бдительные чиновники не дремлют»! Весной 1833 года возникает мало исследованное историками «дело Убри». Сергей Павлович Убри – лицеист младшего поколения (судя по спискам, окончил Лицей в 1823 году с золотой медалью) был, видимо, знаком с Пушкиным, возможно, переписывался (хотя письма не сохранились), а Натали даже намеревалась женить его на своей сестре Александре.
Во время дворянских выборов в Витебской губернии Убри произнёс речь на французском языке, где сказал, что дворянству пора составить оппозицию против чиновников и укрепить свое положение. Об этом было немедленно донесено начальству, и началось расследование «по поводу неуместной речи, произнесённой коллежским асессором Убри при дворянских выборах в Витебской губернии», которое длилось около полугода. В ходе его генерал-губернатором Витебской, Могилёвской и Смоленской губерний Н.Н.Хованским (пользовавшимся репутацией «сумасброда»), было приведено такое предположение: «Один из здешних помещиков, отличавшийся службою, как по выборам своего дворянского общества, так и коронного, к которому по сему не могу я не иметь доверенности, сообщил мне мысль свою: не имел ли на г. Убри в сем деле влияния и даже не руководствовал ли его в том известный стихотворец Пушкин, с которым Убри воспитывался и обучался в одном училищном учреждении - Лицее и с которым, как известно, находился он в переписке. Таковое заключение признавая довольно вероятным, я имею долг сообщить вашему превосходительству об исполнении сделанного от вас, милостивый государь, поручения». Трудно сказать, каковы могли бы быть последствия для Пушкина, если бы к сей «гипотезе» отнеслись серьёзно.
К счастью, министр внутренних дел Д.Н. Блудов (возможно, с подачи управляющего Коллегией иностранных дел П.Я.Убри, дяди «бунтаря» и хорошего знакомого и Пушкина, и Блудова) в донесении императору заметит: «Я считаю долгом присовокупить, что мысль об участии в вышеизъяснённом деле Пушкина, по мнению моему, не представляет никакой вероятности. Пушкин хотя воспитывался в одном заведении с Убри, но, сколько мне известно, не был с ним в дружеских связях и тесных сношениях. Нельзя полагать, чтобы он, живучи в Петербурге и занимаясь литературою и собиранием материалов для истории Петра Великого, мог чрез письма руководствовать Убри в сочинении речи для выборов в Витебской губернии». Блудов даже покривит душой, добавив: «Сверх того, он [Пушкин] никогда ничего не писал на французском языке, на коем сочинена речь Убри». В результате Пушкина к этому делу вообще не привлекали, а Убри после выговора отправили в Калугу чиновником для особых поручений при местном губернаторе.
И ещё один «укол»: 23 марта цензор Е.Ольдекоп запрещает исполнять в театре «Сцену у фонтана» из трагедии Пушкина «Борис Годунов»: «Его Величество ясно выразил своё решение, что эта пьеса не должна быть представлена на сцене».
А между тем всё это время Пушкин ведёт огромную работу: и в архивах, и при встречах со старыми людьми он неофициально (иначе нельзя!) собирает сведения о пугачевском восстании. Эта тема требует отдельного разговора, как и готовящиеся изменения в семье поэта: ещё в декабре он сообщил родителям об ожидаемом прибавлении в семействе.
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал.
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
Навигатор по всему каналу здесь