В Новосибирске лихие девяностые были отмечены появлением особой художественной банды. Называлась она аутентично времени и себе — ПАН-клуб, писала весело и задорно, устраивала сумасшедшие перформансы и вообще производила всякие культурные безобразия. Это не подборка иронических поэтов, а именно иронической поэзии, которая у кого-то занимает львиную долю творчества, а у кого-то только мелькает, как настроение.
Дмитрий Рябов (1969 г.р.)
Доблестному командиру
героической первой в мире Конной Армии рабочих, крестьян и матросов
Буденному С.М.
от коновода
Третьей непобедимой шрапнельной батареи
Матвея Лунина
Секретное донесение
Товарищ Буденный, скажу откровенно,
Как старорежимным попам на духу —
В буденных войсках прикормилась измена,
Пригрелась, как будто в лебяжьем пуху!
Товарищ Буденный, прости Христа ради,
За слово корявое не обессудь —
Жиреет измена в буденном отряде,
Сосет изможденную красную грудь!
…Однажды, всецело согласно приказа,
Засел я в дозоре с примкнутым штыком,
И бдительным сердцем я с первого раза
Постигнул, кто нянчит измену тайком.
Сурово сумел на тропиночке встать я
И сделал вопросы с различных сторон:
«Какая, к примеру, вам надобность, Катя,
Под вечер идти во второй эскадрон?
Конечно, желательно вам развлекаться —
Оттуда гармошку слыхать за версту,
Но нынче — сознательно надо остаться,
И я вас пока придержу на посту.
Чтоб сил поднабрались бойцы для удару,
Чтоб верные лошади выспались всласть,
Сегодня, Катюша, мы будем на пару
Всю ночь караулить Советскую власть!»
Но Катька, шипя, как ползучая контра,
Изранив меня, устремилась во тьму —
И мягкие груди, и теплые бедра
Достались в ту ночь неизвестно кому.
…Товарищ партийный еврей Гутенлохер,
Сказал, на рассвете сменяя меня:
«Братишка, для бабы сознательность похер,
Колчак, черт и баба — прямая родня!
А Катька сама из буржуйского класса,
Покойный папаша ее — землемер,
И терпит увечья солдатская масса
От Катькиных белогвардейских манер…»
Довольно царапать лицо Первой Конной!
…Во имя великого царства труда,
Што скажешь про Катьку, товарищ Буденный:
Расстреливать — до или после суда?
Пётр Матюков (1971 г.р.)
Шла собака
шла собака по роялю
вдоль невидимой черты
за которой возникали
куклачёвские коты
из-под лап рождались звуки
изначальной красоты
и заламывали руки
куклачёвские коты
и всё думали с хера ли
это даже и не кот
но невольно замирали
под торжественный аккорд
а собака что есть силы
торопилась в гастроном
а собака волочила
шестерых щенят и дом
и она не разбирала
где ступать и как ступать
как попало попадала
там где надо попадать
и не ведала что в зале
прекратив малейший чох
ошарашенно стояли
и коты и Куклачёв
шла собака вне науки
просто делала шаги
из-под лап взлетали звуки
словно ангелы с реки
Дмитрий Мурзин (1971 г.р.)
***
Что нам в кипрстве, майоркстве, канарстве?
Даже сниться не хочет покой.
Мы живем в правовом государстве.
То есть — держим топор под рукой.
Может, будет получше, почище
Через год, через век, а пока —
Держим руку мы на топорище,
Топорище сжимает рука.
Вечно брезжит над нашей державой
То рассвет, то пожар, то погром…
Как сказал бы Булат Окуджава,
Топору топоры топором.
Невозможная Родина наша,
Где сегодня страшней, чем вчера,
На открытом огне варит кашу,
Разумеется, из топора.
Мария Дубиковская (1976 г.р.)
***
Я смотрю на человека —
Человек хорош, однако
Он хорош в трусах и в каске
В сыктывкаре и монако
В человеке всё прекрасно
Что б ни выросло снаружи
Всё что в брюках и под юбкой
А уж если глянуть глубже
Там внутри такая бездна
Там внутри такая мука
Я смотрю на человека —
Человек силён, подлюка
Человек велик, в натуре —
Он шопен и достоевский
Он вахтёр ивансемёныч
Он тётьзина из собеса
У него такие крылья
У него рога такие
Он томим духовной жаждой
Он, мятежный, просит бури
У него в мешке бутылка
У него в руках синица
Ум остреет сквозь опилки
Дурь шампански пузырится
Человек хорош, зараза —
Он играет перебором
У него четыре глаза
Он умеет двигать горы
Он дитям придумал памперс
А жене посудомойку
Сам в космической ракете
Улетел в командировку
Он хорош отдельно взятый
И хорош бывает в паре
До тех пор пока не начал
Он сливаться с коллективом
А как только он по трое
А когда он в малых группах
А когда он член союза
А когда со всем народом
Я смотрю на человека
Он сливается в орнамент
Человек меня не видит
Человек меня не знает
Человек давай покурим
Человек пойдём на танцы
У тебя такие крылья
У меня такая юбка
Павел Куравский (1979 г.р.)
***
С похмелья мир невыносимо ярок.
С похмелья мир невыразимо жёлт.
Я наг и сир, как стриженый подъярок.
Я разобщён, как буквы «Мэ» и «Жо».
Светило льёт лучи на подоконник,
И каждый луч — не луч, а прямо — дрель!
Да за окном херачит сука-дворник!
(А, может быть, не сука, а кобель…)
— Товарищ, твоего не знаю пола, —
Я к дворнику тихонько обращусь, —
Намедни у меня, у новосёла,
Произошёл переизбыток чувств-с…
Так ты своей прелестною метлою
Листву моей души не потопчи…
Спой что-нибудь, а я тебе подвою.
А хочешь, о хорошем помолчим…
И пролетарий, раскурив улыбку,
Затянет вдруг набор из долгих строк
Про серп и молот свой, каток и скрипку,
Про лёд и пламень — веник и совок.
Мети, мети меня, метла мелодий,
И ямбы выскребай промеж зубов.
С похмелья мир; все чувства на исходе;
Вот — лучший миг для смерти и стихов.
Виталий Красный (1984 г.р.)
Гонение на современную молодёжь
вот я в детстве много читал
а вы, компьютерное поколение,
мало читаете
вот я в своё время мало гулял
а вы вообще не гуляете
из меня получился позёр-неформал,
который опоздал родиться лет на десять
а вас, по моим ощущениям,
Господь в Фотошопе нарисовал
и как спам разбросал в интернете
Смех и слезы новосибирской иронической поэзии. Часть первая