Нудное морализаторство, особенно в конце. Напыщенно и высокопарно. Претенциозно. Известные истины. Разные стороны разных вещей. Много букв. Проще закрыть сразу.
Итак, человек – венец природы?
Нет, не ожидайте от меня эпатажного продолжения в том плане, что мы венец, потому что мы – единственные, кто может уничтожить свою собственную среду обитания.
Для существования любого организма нужны ресурсы, каковые он из этой самой среды и забирает.
Стадо сжирает всю растительность вокруг и переходит на другое место. Когда вся растительность в доступной округе кончается (среда обитания своими ресурсами больше не поддерживает жизнедеятельность стада), численность стада…эээ... испытывает негативную регуляцию с её стороны.
Сейчас многие прогнозируют надвигающуюся экологическую катастрофу. Что это значит? Да мы туп.о и бездумно выбирали ресурсы из комфортной зоны и теперь наша среда (в нашем случае наша планета) начинает осуществлять негативную регуляцию по отношению к нам.
Так что здесь мы ничем не отличаемся от других видов.
Но если мы ничем не отличаемся от других, какой же мы венец?
Упс.
Вот если бы мы восстанавливали, тогда были бы единственными, а так.. Нет, мы, конечно, что-то делаем: деревья высаживаем, стандарты пытаемся соблюдать. При этом одновременно вырубаем, загаживаем. Раздаются голоса, что в результате нашего взаимодействия с нашей средой у нас осталось мало времени для того, чтобы попытаться ещё успеть что-то сделать.
Когда разговоры о контроле выбросов начинались, некоторые страны с быстро развивающейся экономикой сказали, что они не могут подвергать эту свою экономику риску. Вам надо, вы и ограничивайте. А нам надо развиваться. У вас уровень жизни вон какой, а мы?
Это было лет 15 назад. Может, больше.
Я думаю, я не сильно ошибусь, если скажу, что всё это время каждый год горят леса.
Горят наши леса…
Один такой пожар возник во время приятного милого праздника. Тогда была высокая пожарная опасность, но… Некто как раз определился со своей ориентацией и позвал близких друзей отметить это радостное событие. Задушевные разговоры о жизни, планы на будущее, фейерверки, огромные выгоревшие площади, эвакуированные жители… Погибшую дикую природу никто не считает. Чего их считать…
Недавно умерший американский генетик Чарльз Левонтин (кстати, противник геномного проекта, бунтарь и марксист, вышедший из американской Академии наук в знак протеста против войны во Вьетнаме) как-то сказал, что каждый вид в конечном счёте исчезает. С этим трудно спорить. Дело в том, что мы хотим забрать с собой и другие.
Нет, такие результаты не тянут на венец. Это как олимпийская медаль. Если её нет, значит нет. Всё остальное не будет иметь значения уже через малое время, кто бы какие слова ни говорил.
Пусть даже это будет учительница на уроке биологии об эволюции и нашем месте на вершине дерева жизни.
Дело только в том, что любое дерево можно перерисовать в других ракурсах.
Хотя бы, с точки зрения мышей или дельфинов.
Сами посмотрите. Чем на этом дереве мы отличается от них? Только тем, что наше положение отмечено другим цветом?
Это не выглядит достаточно убедительно.
Вот, скажем, в книге Дугласа Адамса “Автостопом по галактике” ясно указано, что мыши гораздо более продвинутые организмы, чем мы.
Да и в случае экологической катастрофы шансы её пережить у мышей гораздо выше, чем у нас.
Так что, это всё не то.
Мы венец, потому что мы – единственные, кто способен к абстрактному мышлению. И это безусловно так, потому что все это знают. Ну, то есть те, кто это знает.
Но это мы так считаем. Согласимся, что это слабое доказательство.
Например, мне представляется, что моя собака способна к достаточно сложному анализу; он явно осознаёт, что совпадение каких-то вещей ещё не означает их корреляции.
Так, если он слышит, что я достаю ботинки, это не обязательно, что мы идём на прогулку, хотя, надо быть наготове. Но я ведь могу и коварно оставить его дома.
Вот если после ботинок я ещё беру в руки поводок… И после первого эффекта ботинок он начинает следить именно за поводком.
Кстати, у меня была собака, которая не оставляла такие важные вещи на самотёк, а приносила поводок сама. То есть, сделала следующий шаг и перешла к активному воздействию на среду. По-видимому, в её представлении поведение человека не отличалось логичностью и последовательностью. И я могу это понять…
Я, бывает, жалуюсь, что власти не вступали-не вступали в диалоги, а потом резко взялись за дубинки и достали кодексы.
А в кодексах много чего есть, что можно применить. Особенно, если креативно подойти. Мы ведь любим, чтобы было нестандартно.
А, с другой стороны… ну о чём с некоторыми говорить, какие диалоги?
Когда-то давно один мой коллега сказал: “Бинарное мышление”...
Похоже.
Другое дело, что говорить не о чем было с одними, а дубинки достались другим. Но это так всегда происходит.
Да и, если честно, то с той стороны спектра ведь тоже… Се человек. Так что…
Мы ведь знаем, как оно бывает. Сверяешь свои позиции с линией по газете “Правда”, а потом бац… И те, с кем ты раньше сверял свои позиции...
А ты верил…
И потом… Как я писал в своей давней статье про американские дела, справедливые цели не достигаются неправедными методами.
Нет, не то.
Давайте попробуем другое. Может быть, мы – единственные, кто способен к творческому созданию?
Опять же, с нашей точки зрения. Мы не знаем, что думают по этому поводу мыши. Но допустим. Примем это для дальнейшего.
Итак, примем, что в отличие от всех других, мы единственные, кто кроме того, что туп.о сжирает свою среду, способен ещё на её активное познание (наука) и на абстрактное (потому что бесполезное для туп.ого поглощения ресурсов) творчество (искусство).
Тут для примеров далеко ходить не надо. Достаточно оказаться в Сикстинской капелле и поднять глаза вверх.
Неплохо, если вы возьмёте с собой запись подходящей музыки – например, Корелли, Сен-Санса, ну или что вам нравится, что бы соответствовало ситуации – и включите её в наушниках перед тем, как посмотреть туда, под купол.
Так что, венец?
А теперь представьте, что в этот момент высокого парения вашего духа вас случайно кто-то толкнул.
А вы тут под купола вознеслись.
Жалоба [Пьетро ди Фокаччо с Лаго Маджоре, слуги в трактире Мавра] против Микеланджело да Караваджо, живописца. 24 апреля 1604 г.
Было около 17 часов, когда названный обидчик [Караваджо] обедал с двумя другими в трактире Мавра, где я служу, и когда я подал восемь артишоков, сваренных четыре в сливочном масле, четыре в растительном, названный обидчик спросил, какие сварены в сливочном и какие в растительном. Я же ответил так: понюхайте и сразу узнаете, какие сварены в сливочном масле и какие в растительном. А он рассердился и, не говоря больше ни слова, схватил глиняное блюдо, швырнул мне в лицо и попал в левую щеку, которую поранил. А потом вскочил и схватился за шпагу одного из своих товарищей, сидевших с ним за столом, собираясь, вероятно, нанести мне удар, но я побежал, дабы принести жалобу, прямо сюда. Присутствовали при этом синьоры Курцио Мартири и синьор Ротилио, прокуратор Орфанелли.
(Отсюда) (*).
Вы здесь в трактире, понимаете ли, с друзьями высокие беседы ведёте (гусары, молчать!) а вам говорят нюхать артишоки на предмет определения ингредиентов.
А у вас мысли в других сферах витают.
Или нос от насморка заложен.
Конечно, вы огорчитесь.
Я уж не говорю, если вашу машину кто-то случайно заденет.
Какие купола, какие фрески? Вот она, царапина. И как будем вопрос решать?
И, чтобы было убедительнее, хватаемся за шпагу ищем в контактах… где тут был номер того уважаемого человека?
А вокруг уже собралась почтенная высокопросвещённая публика и с удовольствием записывает ваш диспут о некоторых местах из блаженного Августина на свои телефоны.
Нет, это не то.
И по поводу трактира… В фильме “Амадеус” Моцарт в балагане выглядит куда более счастливым, чем где-бы то и с кем бы то ни было, включая отца и жену.
Ну и какой же он “венец” тогда?
Я скажу. Ему гораздо проще и комфортнее было опускаться до уровня балаганных шуточек, чем до обсуждения своей музыки с теми, кто всё равно не мог её понять.
Как в этом эпизоде (по памяти, с несущественными сокращениями):
(Моцарт, счастливый, только что после завершения премьеры оперы): – Так значит, вам понравилось, ваше величество?
(Император): – Конечно понравилось, о чём речь! Только…
(Моцарт): – Что?
(Император, не знает, как сформулировать, обращается за подсказкой к Сальери): – Слишком много нот. Уберите некоторые, и это будет идеально.
(Моцарт, с трудом сдерживаясь): – Скажите, какие именно ноты мне надо убрать, ваше величество?
(Император, не знает, что ответить, но тут одна из присутствующих дам падает в обморок и он, довольный): – Ну хорошо, я пошёл.
Я повторяю, ему было гораздо проще опускаться до уровня балагана, чем до уровня императора и Сальери. С ними он должен был терпеть туп.ые комментарии от людей, кто войдут в историю только потому, что в своё время оказались рядом с ним, а в балагане…
Нет, не то. И, хотя, если я уж вспомнил про науку, теперь можно быть спокойными за нашу историю, потому что теперь-то уж точно всё будет хорошо, в смысле, как надо, но тем не менее, нам нужно что-то другое.
Может быть, любовь, сочуствие, сострадание? Благодарность, в конце концов?
Время от времени моя собака подходит ко мне, тычется носом в бок или живот, кладёт морду на колени, вздыхает и смотрит… собачьими глазами.
“Если это не любовь, то что это?”
У собаки вообще все эмоции на лице отображены. Да, на лице, я не ошибся. И любовь, и обида, и хитрость, если она вдруг задумает вас в чём-то обхитрить. Не понимая, что в её глазах всё видно, всё читается. Все хитрости. Как у маленького ребёнка… Это потом мы научимся и вранью, и лицемерию, и цинизму… И смотреть при этом ясным чистым взглядом.
Это, конечно, можно ещё назвать жизненным опытом.
К тому же… я не знаю, что должно произойти, чтобы моя собака перестала меня любить. А вот среди людей…
Правда, должен сказать, что за последние годы я дважды убеждался, что что-то всё-таки есть на Земле. Это когда подруга Сноудена приехала к нему в изгнание и когда невеста Ассанжа решилась выйти за него, несмотря на то, что он всё ещё в тюрьме и перспективы у него...
Но тут же возникает вопрос, почему Сноуден в изгнании, а Ассанж – в тюрьме в первую очередь? Да и… мы не знаем, какие действительно соображения у невесты Ассанжа… (да, я мерзкий циник, я знаю. Это жизнь такая.)
Нет, это всё не пойдёт. И вообще, для начала неплохо бы определить понятия. Как мы можем рассуждать о венце, не понимая, о чём мы говорим?
Действительно, mia culpa, моя вина.
Как будем определять? Абстрактно? Тут мы можем попасть в логическую ловушку, потому что потом будем выстраивать абстрактные конструкции, основываясь на абстрактном же определении.
Нет, мы же не софисты какие. Давайте, как-нибудь описательно.
Например, “алмазный мой венец”.
Или “чистота белых одежд”.
Ну, как-то так.
И, раз уж мы упомянули про Караваджо, вот небольшая цитата из Вики, как его описывали современники:
Как «человека неотёсанного, с грубыми манерами, вечно облачённого в рубище и обитающего где придётся. Рисуя уличных мальчишек, завсегдатаев трактиров и жалких бродяг, он выглядел вполне счастливым человеком»
Нда. Как-то образ драчуна, грубияна и убийцы не подходит к “алмазному моему венцу”.
Там, впрочем, другие тоже не сильно отличались. Ещё добавлялось фальшивомонетничество и вообще.
Чёрт.
Так что же у нас с венцом получается?
Что бы ещё такое поискать, что отличало бы нас от “братьев наших меньших”, или, может, что бы мы могли делать особенно хорошо?
– Травить ближнего! Особенно, когда наваливаемся все вместе! И когда безнаказанно. Ну, или побомбить. Если безответно.
Есть животные, которые, собравшись в стаю, травят свою жертву не хуже. Хотя, возможно, не так изощрённо. Но мои тексты не про это. Есть ещё что-нибудь, что позволило бы нам говорить, что “нет другого” такого?
...“Нет другого”?
То есть, “исключительные”?
Так это же рассуждения одного порядка!
А раз так, то попробуем позаимствовать аргументы оттуда.
Напоминаю, я пишу только об Америке и всё – только моё мнение, которое не обязательно правильное.
- Мы – единственные, кто принуждает (других) жить по правилам, которые мы устанавливаем и которые не являются необходимыми для функционирования общества.
- Мы – единственные, кто может произвольно менять или выборочно применять эти правила.
- Кто непроизводительно и растратно тратит на обеспечение этих правил значительные ресурсы общества.
- Кто жалуется и ищет виноватых, если не получается так, как мы (они) хотим (хотят).
- И кто занимается фарисейством, оправдывая всё это.
Да. Тут, пожалуй, в этом мы единственные.
Но делает ли это нас венцом творения?
Вот в чём вопрос.
– Неужели ты закончишь на этом? Ты что, окончательно потерял веру в людей?.. Так грустно...
Да, вы правы. Давайте-ка вернёмся к строчке, упоминающей Сноудена и Ассанжа.
Недавно в Америке осудили военного аналитика, который передал журналистам детали операций дронов, в результате которых наносились удары по гражданским людям.
Безо всякой оценки и разбора что он делал и почему, только одно предложение (цитируется по The Intercept, в моём переводе):
Настоящая причина, почему я здесь (в суде), это потому, что я украл (его обвиняли в т.ч. в том, что он украл гос.секреты) что-то, что никогда не было моим чтобы взять: Бесценная человеческая жизнь.
Жертвовать собой во имя других… Нет, мы не уникальны в этом. В животном мире достаточно примеров (и роликов в сети), когда животные помогают друг другу, приходят на выручку.
Но жертвовать собой во имя убеждений…
Во имя убеждений идти в ссылку, в тюрьму, на костёр, крест или на плаху…
И при этом последним звуком слышать глумливый хохот толпы, поднявшей глаза от кормовой базы…
Последним взглядом видеть почтенного бюргера, поправляющего дровишки в костерке – чтобы аккуратненько, чтобы в порядочке всё было(**)...
...Таких мало.
В конце концов, какая разница, ну пусть будет плоская (Земля). Или пусть будет центром мира… Тебе что, больше всех надо?.. Что, количество картофелин на столе увеличится? Хлеб будет белее, постель мягче?
Да, таких мало. Я, к примеру, не знаю, что бы я выбрал на их месте и в тех обстоятельствах… В моих немногих трудных решениях моя ставка не поднималась выше кормовой базы. А это другое. Это легко.
Да и уровни решений сейчас другие.
Принять ли участие в тех разработках… Согласиться ли на эту работу… Сыграть ли ту роль, произнести ли со сцены те слова, написать ли тот текст… Пойти ли вместе со всеми на тот митинг… Или не пойти вместе со всеми на тот митинг...
Ведь, если откажешься ты, найдутся другие. Работу сделают, текст напишут, роль сыграют. А тебя приглашать больше не будут. А жене нужна новая машина. Дети в университет собираются…
Так может, ну её. Что там внутри по ночам свербит? Ведь всегда можно найти, как с этим “что-то” договориться.
Ведь никто спрашивать не будет. Ведь всё можно объяснить и оправдать. И сделать это красиво и убедительно. Чтобы было благородно. Чтобы голос дрожал на высокой ноте.
Ну, вот, к примеру, так ( отсюда перевод мой):
Могущественные и богатые не должны избегать ответственности за свои деяния… Это решение (подать в суд) не далось мне легко… Я надеюсь, что другие жертвы увидят, что не обязательно жить в молчании и страхе...
Очень трогательно.
Это, как вы, возможно, поняли, из недавней новости, что одна гражданка в Америке подала в суд на британского принца за какие-то их дела. Не будем обсуждать, что за дела и были ли они, и почему сейчас, и почему, если и были, то не один раз, а теперь – в суд… Это всё уже наверняка обсудили другие. Посмотрим лучше на вот эту фразу из её иска (цит. по BBC отсюда, перевод мой )
"Герцог и его представители отвергли требования предоставить любые факты, обстоятельства или объяснения, которые могли бы быть у них и рассмотреть альтернативные подходы к разрешению диспута. "(Выделено мной)
Здесь хорошо каждое слово. Но я не стал бы это писать ради того, чтобы это написать. Я решил закончить этим потому, что, парадоксальным образом, это лучше всего другого показало мне, что человек всё-таки венец.
И что я не там искал, перебирая зерна от плевел, стараясь найти уникальные качества человека разумного.
Потому что не обязательно быть уникальным, чтобы суметь подняться на вершину. Для этого нужно что-то другое.
Мы – венец потому, что мы можем задать вопрос “Зачем мы живём, в чём наш смысл здесь, в этом мире, что останется после?”
И будут ли это фрески.
Или музыка под куполом.
Или поэма. Или пара строчек с затерявшимся во времени именем.
Или открытый закон природы.
Или слова “За пацанов” и “Работайте, братья”.
Может быть, кто-то предаст огласке неправедные деяния.
Или, как Фидель Кастро, посвятит жизнь одной цели. И эта цель будет не счёт в банке.
Ну, а после кого-то… Только две даты с прочерком между ними.
И как, наверное, страшно в конце пути, когда уже всё, и остался один шаг, вдруг осознать, на что именно была потрачена единственная жизнь.
Нет, лучше не думать. Не задавать вопросы и не мучиться с ответами. Чтобы не оказалось, что “алмазный мой венец” было не про алмазы, а “чистота белых одежд” – не про шелка и бархат. И что металл жёлтого цвета или его отсутствие не будет, вот уже буквально сейчас, иметь никакого значения.
И ещё одно.
Большие события в истории начинаются не с больших сумм. Не с зачитываний текстов с дрожащим голосом и слезой крупным планом, и не с речей с танков со словами “Телевидение не дают, радио не дают”(***).
Я бы аргументировал, что такими вещами большие события как раз заканчиваются.
Большие события зарождаются из маленьких, незаметных поначалу дел, из неудобных и неприятных мыслей, сталкивающихся друг с другом, как частицы туши на поверхности воды в опыте с броуновским движением, который нам когда-то показывали в школе.
Из вопросов, пусть даже их мало кто услышал и понял.
Из слов “на том стою и не могу иначе”(****)...
И вот уже американский судья, пусть не полностью, пусть частично, но соглашается с позицией того молодого парня, который предпочёл четыре года тюрьмы хорошей кормовой базе.
Потому что в основе движения общества лежит мысль и движение мысли. Помните (перефразируя Маркса)? “Идеи, овладевшие массами становятся материальной силой”.
А мысли можно противопоставить только мысль… Да и вся история нас этому учит.
Но я отвлёкся.
Мне, кстати, интересно… Как договариваются по ночам с маленьким зудящим внутри комочком судьи, выносящие неправедные приговоры…
Да и не только судьи.
Пора заканчивать.
Многие из нас, включая автора, случалось, оказывались и в условном “трактире” и у “подножия”, или падали в “бездну”.
Может, были те, кто, под одобрение собравшихся, вещали на ступеньках белого здания (или с другого подходящего возвышения) красивые и правильные слова в то время, как доверенные лица готовили счета для депонирования разбойных денег, а прокураторы писали неправедные приговоры.
Кто соглашался на любую работу;
Кто просто молчал.
Кто всё оправдывал.
А кто-то в лицо судье говорил о том, что жизнь бесценна.
Что суд отличается от судилища, что справедливость не достигается неправедными средствами и что ход истории не остановить.
И это почти как “настанет царство истины”.
Се человек.
Спасибо.
_________________
* Я посмотрел, такой документ действительно упоминается. В 2011 г. BBC
сообщало о выставке документов из архивов Рима, включая полицейские досье тех времён. В числе других, там фигурирует и этот (для внимательных к деталям, русская и английская версии несущественно расходятся). Кому интересно, здесь (англ.), даже пара фотографий есть. Но разобрать текст на фотографиях нет возможности, они не кликабельны.
** По легенде, когда сжигали Яна Гуса, некая гражданка поправила выпавшее из костра полешко, на что тот сказал “О, святая простота”. По-видимому, это были его последние слова здесь.
*** Так начиналась речь Ельцина на площади 21 августа 1991 г.
**** Слова, приписываемые Мартину Лютеру.
Автор никак не претендует вообще на то, чтобы быть моральным (или каким-либо другим) авторитетом в белых одеждах и алмазном венце. Скорее, из придорожного “трактира” у “подножия”. Тем не менее...
Использованы известные фразы и выражения
