23 февраля 1942 г. заголовки газет всего мира гласили:
«Знаменитый австрийский писатель Стефан Цвейг и его жена Шарлотта покончили с собой в пригороде Рио-де-Жанейро».
Далее была помещена фотография почивших супругов. Лицо Цвейга на его последней фотографии было умиротворенным. Лотта положила голову на плечо мужа и нежно держала в своей руке его руку.
В 1942 году - это сообщение не могло долго оставаться сенсацией, когда в Европе и на Дальнем Востоке бушевала мировая война. Поступок Цвейга вызывал недоумение в широких кругах. Например, Томас Манн называл его «эгоистическим презрением к современникам».
До сих пор поступок Цвейга выглядит загадочно. Его сравнивали с аналогичными и почти одновременными поступками Вальтера Беньямина, Эрнста Толлера, Эрнста Вайса, Вальтера Газенклевера. Единственным сходством было происхождение и профессия (немецкоязычные писатели эмигранты).
На первый взляд, у Цвейга не было очевидных причин. Ни творческого кризиса. Ни финансовых затруднений. Ни смертельной болезни. Ни проблем в личной жизни. Стефан Цвейг был популярным немецким писателем. Его произведения разошлись по всему миру.
По меркам того времени он считался очень состоятельным человеком.
После 18 лет брака, Стефан Цвейг все бросил и женился на своей секретарше, Шарлотте Альтман. Девушка была моложе его на целых 27 лет и была влюблена в писателя до безумия.
В 1940 г. Цвейг принял британское подданство. Это была необходимая мера. Она избавила писателя от от эмигрантских проблем с документами и визами. Во время страшных событий, перемалывающих судьбы миллионов людей, писатель с молодой женой комфортно устроился в бразильском городке Петрополис. И на фоне этой чудесной жизни голубки принимают совместное решение - выпить яд.
Было высказано много версий о причинах. Возможно, он устал от поиска новой Родины? Пусть Бразилия была уютным пристанищем, писатель тосковал по родной Австрии.
Также были процитировали письма бывшей жене:
«Я продолжаю свою работу; но лишь в 1/4 моих сил. Это всего лишь старая привычка без какого-либо творчества…», «Я устал от всего…», «Лучшие времена безвозвратно канули…») Вспоминали почти маниакальный страх писателя перед роковой цифрой 60 лет («Я боюсь болезней, старости и зависимости».
Возможно даже, что последней каплей стали газетные сообщения о взятии японцами Сингапура и наступлении войск вермахта в Ливии. Были даже пугающие слухи, что готовится германское вторжение в Англию. Может быть, Стефан Цвейг боялся, что война, от которой он бежал, перекинется в Западное полушарие.
Самое известное объяснение дал Ремарк:
«Люди, не имевшие корней, были чрезвычайно нестойки – в их жизни случай играл решающую роль. Если бы в тот вечер в Бразилии, когда Стефан Цвейг и его жена покончили жизнь самоубийством, они могли бы излить кому-нибудь душу, хотя бы по телефону, несчастья, возможно, не произошло бы. Но Цвейг оказался на чужбине среди чужих людей» («Тени в раю»).
Также интересно провести параллель между Цвейгом и его литературными героями. Возможно, писатель вспомнил свой собственный очерк о Клейсте, совершившем такой же поступок вместе с Генриеттой Фогель.
Везунчик Стефан Цвейг
«Возможно, прежде я был слишком избалован», – говорил Цвейг о себе. Слово «возможно» сюда совершенно не подходило. Ему везло всегда и везде. Отец был венским текстильным фабрикантом, а мать принадлежала к богатейшей семье еврейских банкиров. Цвейг родился в состоятельной семье образованных людей.
Время и место рождения для него сложились также вполне удачно - Вена конца XIX века, австрийский «серебряный век»: Гофмансталь, Шницлер и Рильке в литературе; Малер, Шенберг, Веберн и Альбан Берг в музыке; Климт и «Сецессион» в живописи; спектакли Бургтеатра и Королевской оперы, психоаналитическая школа Фрейда… Воздух был пропитан высокой культурой. Это время Цвейг называл «Веком надежности».
Свою гимназию Цвейг ненавидел, но ему повезло оказаться в классе, «зараженном» интересом к искусству. А в университете посещение лекций было свободным, благодаря чему можно было путешествовать, подолгу жить в Берлине и Париже, знакомиться с известными людьми.
Во время первой мировой войны Цвейга отправили на работу в военном архиве. Параллельно писатель вовсю строчил антивоенные статьи и драмы, участвовал вместе с Роменом Ролланом в создании международной организации деятелей культуры, выступавших против войны.
В 1917 г. цюрихский театр показал на своих подмостках его произведение «Иеремия». Благодаря этому, Цвейг взял отпуск и конец войны провел в Швейцарии.
На личном фронте у молодого Стефана все было отлично - он пользовался успехом у девушек. Самый долгий роман начался с «письма незнакомки», подписанного ФМФВ. Фридерика Мария фон Винтерниц тоже была писательницей, женой чиновника. После окончания первой мировой войны они поженились.
Уже в 16 лет Цвейг напечатал первые эстетски-декадентские стихи, в 19 – издал за свой счет сборник стихов «Серебряные струны». Успех пришел мгновенно.
Стефан Цвейг считал себя гражданином мира. Объездил все континенты, был в Африке, Индии и обеих Америках, хорошо говорил на нескольких языках. Среди знакомых и друзей писателя значились практически все европейские знаменитости: писатели, художники, политики.
Лишь политикой он не интересовался, считая что «в реальной, в подлинной жизни, в области действия политических сил решающее значение имеют не выдающиеся умы, не носители чистых идей, а гораздо более низменная, но и более ловкая порода – закулисные деятели, люди сомнительной нравственности и небольшого ума», вроде Жозефа Фуше, биографию которого он написал. Цвейг даже на выборы никогда не ходил.
«Неавстрийский австриец, нееврейский еврей». Цвейг действительно не чувствовал себя ни австрийцем, ни евреем. Он осознавал себя европейцем и всю жизнь ратовал за создание объединенной Европы – безумно-утопическая идея в межвоенный период, осуществленная спустя несколько десятилетий после его смерти.
Стефан Цвейг дожил до 1942 г., пережил две мировые войны (конца второй правда, так и не увидел), несколько революций и наступление фашизма, а также объездил весь мир.
Новеллы Цвейга – это концентрированный момент, когда вырываются наружу скрытые возможности личности, дремлющие в ней способности и страсти. Биографии Марии Стюарт и Марии-Антуанетты – это истории о том, как «обычная, будничная судьба превращается в трагедию античного масштаба», средний человек оказывается достойным величия.
Цвейг считал, что каждому человеку присуще некое врожденное, «демоническое» начало, которое гонит его за пределы собственной личности, «к опасности, к неведомому, к риску».
Наступление фашизма Цвейг почувствовал одним из первых. По странному совпадению с террасы зальцбургского дома писателя, расположенного недалеко от германской границы, открывался вид на Берхтесгаден – любимую резиденцию фюрера. В 1934 г. Цвейг уехал из Австрии – за четыре года до аншлюса. Формальным предлогом было желание поработать в британских архивах над историей Марии Стюарт, но в глубине души он догадывался, что назад не вернется.
Стефан Цвейг создал полный мучительной тоски панегирик «золотому веку надежности»: «Все в нашей почти тысячелетней австрийской монархии, казалось, было рассчитано на вечность, и государство – высший гарант этого постоянства. Все в этой обширной империи прочно и незыблемо стояло на своих местах, а надо всем – старый кайзер. Девятнадцатое столетие в своем либеральном идеализме было искренне убеждено, что находится на прямом и верном пути к «лучшему из миров».
* * *
В прощальном письме Цвейг написал:
«После шестидесяти требуются особые силы, чтобы начинать жизнь заново. Мои же силы истощены годами скитаний вдали от родины. К тому же я думаю, что лучше сейчас, с поднятой головой, поставить точку в существовании, главной радостью которого была интеллектуальная работа, а высшей ценностью — личная свобода. Я приветствую всех своих друзей. Пусть они увидят зарю после долгой ночи! А я слишком нетерпелив и ухожу раньше них».
