Какие чувства вызвала во мне поэма, написанная в 1821 году?
Прежде всего (во время чтения) - чувство сильной неприязни к показанному раболепию и деспотизму.
Безмолвно раболепный двор
Вкруг хана грозного теснился.
Когда людям было совершенно нечего делать и не о чем думать, они изнемогали в абсолютной интеллектуальной пустоте, и от скуки приходилось причинять смертельные опустошительные войны всей округе. Все от собственной пустоты и ничтожности. Все время в голову приходила одна и та же мысль - все-таки в наше время как-то люди более содержательны, чем хан Гирей. Не все, конечно, но все же многие, и это радует.
А этот гарем! Ничего, кроме сострадания, он не вызывает. И опять вот это ключевое понятие - пустота, абсолютная пустота жалкого существования всех этих пленниц.
(...) жены робкие Гирея,
Ни думать, ни желать не смея,
Цветут в унылой тишине;
Есть ли любовь между мужчиной и женщиной в этой поэме? По-моему нет даже и тени. Есть страсть, безусловно. Но это всего лишь страсть. Она присуща как Гирею, так и его бывшей фаворитке Зареме. Гирей так быстро охладел к своей прежней пассии Зареме, приказав утопить ее в море (без суда и следствия, как говорится), что это лишний раз доказывает жестокость и неразвитость его грубой, примитивной деспотической натуры. Нет никаких сомнений, что если бы Мария осталась в живых и стала его ( а это бы, безусловно, произошло рано или поздно), то он бы так же резко и неожиданно охладел когда-нибудь и к ней, полностью забыв ее после первого же взгляда на новую необычную красавицу.
Страсть похожего типа - то есть бездуховное эгоистичное влечение - овладевает людьми с пониженной осознанностью и как правило с достаточно пустым внутренним миром, не содержащим каких-либо устойчивых и глубоких человеческих ценностей. Именно это присуще как Гирею, так и Зареме, которая, как следует из ее рассказа, была пленена еще ребенком и поэтому не получила хоть какого-то развития своей души и разума. Даже разлука с родиной не оставила в ней значимого следа и она спокойно приемлет свое положение рабыни:
Страх и горе
Доныне чужды были мне;
Я в безмятежной тишине
В тени гарема расцветала
И первых опытов любви
Послушным сердцем ожидала.
Красавица грузинка находится целиком и полностью в этой старой восточной системе "женщина - это вещь". Ну или что-то вроде домашнего животного. Пока его любят, ему, конечно, везет. Если вдруг разлюбили, оставили, это мрак отчаяния и абсолютно безвыходная ситуация, поскольку существо находится в полной зависимости и не имеет другого смысла жизни, другой внутренней опоры, кроме как быть со своим господином. Я не верю в ее "любовь". Это просто, посреди ужасной скуки существования, тоска по ощущению собственной значимости, потерянному с появлением соперницы.
Что же касается образа польской пленницы, то он совершенно противоположный. Как и все образы в этой небольшой поэме, несмотря на их выразительность, он довольно мимолетный, как сама ночная тень.
Мария - еще совсем ребенок по своему психологическому развитию. Женские желания и импульсы еще отсутствуют в ней. Молодая княжна еще не "любила" ни одного своего поклонника, и теперь, на чужбине, просто по-детски глубоко и отчаянно переживает страх и одиночество в своей роскошной тюрьме, а также вспоминает прошлое:
Но в тишине души своей
Она любви еще не знала
И независимый досуг
В отцовском замке меж подруг
Одним забавам посвящала.
Безусловно она, как и любой ребенок, остро переживает потерю любящих родителей, потерю безопасности, свободы, всего того привычного и теплого, что окружало ее раньше.
И несмотря на эту краткость, почти зарисовочность, этот образ и его динамика воплощают очень важную идею. У Марии есть одна яркая особенность, которая резко контрастирует с образом хана и всего его окружения - это духовность, свет души, наличие внутренних ценностей.
И между тем, как всё вокруг
В безумной неге утопает,
Святыню строгую скрывает
Спасенный чудом уголок.
Так сердце, жертва заблуждений,
Среди порочных упоений
Хранит один святой залог,
Одно божественное чувство…
Как цветок, пересаженный на чуждую почву, Мария умирает, не желая принять потерю свободы. Единственное, что она понимает - что она в плену у тирана, погубившего и поработившего ее род, ее страну. И полюбить его она не сможет. Поэтому все ее существо отказывается принимать такие условия и таким образом весь ее организм отказывается от самой жизни. От такой жизни. В этом отказе от жизни, в которой нет свободы и родины, а также в этой невозможности любви вне свободы, она мне напоминает романтического героя Мцыри, созданного Лермонтовым в 1839 году, то есть на 18 лет позже чем наша поэма.
Свобода, независимость и их абсолютная необходимость для любовных отношений - вот ключевая ценность, которую воплощает прекрасная польская княжна, воспитанница христианской культуры. Жизнь невольницы не для нее. Как любить своего господина, у которого находишься в порабощении? Сама мысль об этом кажется ей (и нам ) извращением. Вот, пожалуй, самая основная мысль которую я бы выделила для себя после прочтения данной поэмы.