К своим раздумьям за жизнь Василий Максимович вернулся через пару месяцев. "Внучки" (так он называл внука и друзей) приехали копать картошку. Конечно, запретили ему даже совать нос на огород, мол, сами все сделают. Он пообижался маленько, но решил им устроить сюрприз.
Пока ребятки на дальнем огороде за озером упражняются, он готовил свою похлёбку. Установил треногу, развёл костёр и повесил большой котёл, наполненный водой. Присел за стол и прикрыл глаза…
В военкомате его отправили на переподготовку, два месяца он вспоминал солдатскую науку в составе четвёртого кавалерийского полка Дивизии особого назначения имени Дзержинского. А потом патрулирование Москвы, боевые столкновения с уголовниками и диверсантами. А когда немцы оказались у стен Москвы, принял участие в боях по обороне, участвовал в кавалерийских рейдах. В конце сорок первого получил первое ранение и был выведен на лечение. А через месяц Васятку отправили в Сталинград, где формировали 269-й стрелковый полк, вошедший в состав 10-й дивизии войск НКВД.
Дед открыл глаза: вода в котле закипела, вздохнул и, тяжело поднявшись, подошёл к костру. Закинув разделанную курицу и перевесив котёл повыше, старик вернулся на лавочку и снова прикрыл глаза…
Двадцать второго апреля сорок второго года Сталинград подвергся страшной бомбардировке немецкой авиации. Полк самоотверженно тушил зажигательные бомбы и спасал мирных жителей из-под бомбёжки, а потом и из-под завалов.
До августа сорок второго полк обеспечивал правопорядок в городе, ловили диверсантов и мародёров. Двадцать третьего августа Четвёртый механизированный корпус Вермахта, прорвав оборону, вышел к Волге, создав угрозу сталинградскому тракторному заводу. Закрывать прорыв было поручено 269-му стрелковому полку НКВД. Дальше немцы продвинуться не смогли, но полк понёс первые потери… А потом все закрутилось, они держали оборону на Южном склоне высоты 102 (Мамаев курган), вели бои в районе завода "Красный октябрь", обороняли высоту 154,8…
В октябре сорок второго от 10-й стрелковой дивизии НКВД осталось чуть более двухсот человек… При выводе подразделения за Волгу подверглись артиллерийскому обстрелу. Васятке в этот раз не повезло… Осколком разворотило левую ногу, практически вырвав икроножную мышцу, но кость была цела. Хирург в госпитале хотела отнять ногу – и всех делов. Но Васятка уговорил докторицу и, проведя несколько сложнейших операций, ногу сохранили. Но с того момента пришлось носить компрессионный чулок, без него кровообращение ноги нарушалось.
Калитка скрипнула, дед открыл глаза и промокнул платком повлажневшие глаза. Игорь пытался пролезть в калитку с велосипедом и двумя мешками картошки.
- Куды прёш-то, аль не видишь, что калитка узка. Сымай мешки и подь сюды, покажу куды ссыпать…
Игорь, чертыхнувшись, скинул мешки с велосипеда и, подхватив один, пошёл вслед за дедом.
- Сушили картоху-то?
- Василий Максимович, конечно, сушили. Макс там всех замучил уже, – Игорь улыбался, глядя на деда.
- Спущай мешок в подпол и сыпь картоху вон в тот ящик.
- Понял, все сделаю.
Через пять минут Игорь все пересыпал и, прихватив мешки, шёл через сад, заметив костёр и котёл над ним.
- Дедуль, а чего в котле?
- Иди, мальчонкам помогай. Узнаешь, время придёт, – дед улыбался, зная, что Игорь замучает внучка вопросами.
Игорёк вздохнул и, сев на велосипед, поехал к ребятам на огород.
Дед закинул в котёл приготовленную Пелагеей картошку, крупно порезанный лук, десяток зубчиков чеснока и снова присел на лавку, вновь погрузился в воспоминания…
Почти год мотался по госпиталям, нога заживала тяжело, провели ещё пару операций, а потом пришлось учиться ходить заново. Он не роптал, стойко переносил мучавшие боли, ведь ему повезло – живой, и нога при нем, а остальное можно и перетерпеть…
К Пелагее он вернулся только в июле сорок третьего. Радости не было предела, дети подросли и сначала пугались тяжело ступающего отца. Через месяц, собрав весь нехитрый скарб, они вернулись в посёлок под Москву. Васятка опять устроился работать на радиоузел.
От калитки снова послышалась возня и пыхтение Игоря. Дед сидел на лавке и, улыбаясь, следил за неуклюжими действиями молодого парня. Взвалив мешок на плечо, Игореха проследовал через сад и нырнул в подпол. Старик поднялся и пошёл проверить, как рассыпана картошка в ящике. Игорь быстро высыпал второй мешок и рванул к калитке.
- Игорёх, подь сюды… Вот ты молодой, здоровый, но почему думать не хошь?
Игорь стоял перед дедом, опустив голову, и смотрел на него сверху вниз, шмыгал носом, как нашкодивший пацан.
- Василий Максимович… – протянул Игорь.
- Я уж сколь годов все Василий Максимович… Ты картоху-то разравнивай, чтобы дышала она, а не горкой гнила.
- Простите, понял… – шмыгнул Игорь и, взглянув на деда, понял, что можно идти.
Подойдя к костру, дед помешал варево, добавил рис, какие-то специи, посолил, кинул большую пригоршню перца, все снова помешал и присел рядышком на пенёк.
В сорок четвертом прорвали блокаду Ленинграда, а через месяц Васятка узнал страшное… В Ленинграде выжили только трое – Татьяна, Наташа и Ольга. Остальные родные похоронены на Пискаревском кладбище в братских могилах… Неделю Васятка пил водку, поминая всю родню.
Дед снова промокнул платком повлажневшие глаза, покрутил головой, чтобы убедиться, что никто не видел, и погрузился в воспоминания.
Время понеслось быстро… Дети росли, Нинка в пятьдесят первом нашла жениха, выскочила замуж и уехала в Харьков.
В пятьдесят третьем Васятке предложили поехать на Север, на заработки. Думал недолго, деньги по тем временам обещали немалые. Васятка собрался и, взяв с собой среднюю дочь, уехал. Через два года Виктор окончил десять классов и уехал к отцу. Пелагея осталась совсем одна в Подмосковье, на Север ехать она не пожелала. Витька поступил в Воркутинский горный техникум. Юлька к тому моменту уже встретила своего суженного. Сашка был мужик видный и рукастый – токарь высшего разряда, каких ещё поискать. Василию Максимовичу он сразу понравился, и он детей благословил. В шахте работать было нельзя по здоровью, и Васятка работал на лесоскладе. Витька в пятьдесят восьмом встретил любовь, женился, а через год ушёл в армию. Жена ждала недолго… да и загуляла…
Василий Максимович был справедливым и невестку выпорол вожжами, после чего объяснялся с милицией. Через год Витька приехал в отпуск и развёлся. Служил он в Карелии – танкист, спортсмен. Часто выезжал в Ленинград на спортивные соревнования, выступал за округ. Тётки – сестры Васятки – в нем души не чаяли, баловали, да с девками знакомили, подбирали новую жену.
Но Витька обжёгся и к девкам подходил с осторожностью. Осенью шестьдесят второго, дембельнувшись, Витька вернулся в Воркуту и устроился работать на двадцать шестую шахту мастером. А бригада сплошь из бывших зеков. Но Витька им приглянулся и быстро завоевал авторитет у этих непростых людей. Его любили и уважали за честность и справедливость.
К тому моменту сестры продали родовой дом в Рязани. Зачем? Почему? Они и сами объяснить не могли…
В шестьдесят четвертом в отпуске Витька встретил свою любовь – ткачиху из Иваново. Молодая, красивая, маленького роста, с красивыми густыми черными волосами. Мгновенно покорила сердце молодого шахтёра. Год переписывались, и Витька летал к ней на совсем короткое время. А потом Шурка приехала в Воркуту. Май месяц, в Иваново это солнце и тепло, а в Воркуте… Мороз и солнце. Шурка стояла на трапе самолёта в лёгком платьице, не понимая, куда попала. Витька встречал прямо у трапа с шубой, песцовой шапкой и пимами…
У калитки снова завозился Игорь и быстро пробежал с мешком мимо деда. Тот, хитро улыбаясь, проводил его взглядом. Вернувшись и подхватив второй мешок, парень вновь скрылся в подполе.
- Игорех, там много ешо?
- Дедуль, ещё пару раз схожу, и все придём.
- Ну, молодцы, коль так-то…
Игорь вновь, уехал на огород, а дед проверил варево, добавил зелёный горошек, помешал и чуть развалил костёр, чтобы горел медленно и не очень много жару давал.
- Мать, хлеба у нас хватить? Скоро мальчонки вернуться, кормить надоть.
- Вась, я две булки взяла – хватит, – стоя на ступеньках террасы, ответила Пелагея.
- Ну, ты готовь там, огурчики, помидорчики…
- Да сядь ты и успокойся, все у меня готово. Вика придёт, накрыть стол поможет. Вари варево своё…
- Цыть, баба неразумная! – улыбнулся дед, зная, что Пелагея не обидится.
Дед присел на лавочку у стола, испытывая острое желание закурить… "Видать разбередили воспоминания-то…" – подумал старик.
Жизнь вошла в колею, Витька с Шуркой расписались. В шестьдесят шестом Василий Максимович собрался и уехал к Пелагее. Все это время он приезжал только в отпуск, уговаривал её ехать с ним, но она отказывалась.
- Вась, тут тоже хозяйство, и за ним глаз нужон…
Вернувшись теперь уже в город, Василий Максимович снова устроился на радиоузел. Работа ему нравилась, да и друг закадычный у него там работал, они вместе в Сталинграде воевали.
Жизнь размеренно потекла. Нинка родила внука и внучку, Юлька принесла двоих внуков, а осенью шестьдесят седьмого у Витьки родился сын.
Радости не было предела, ведь родился новый продолжатель рода. Но и без недоразумений не обошлось. Пока Шурка лежала в роддоме, Витька придумал имя, по пьянке, конечно. И прислал телеграмму: "Родился Игорь". Но через пятнадцать минут, вмазав ещё пол стакана и посовещавшись с бригадой, решил, что сына надо назвать в честь деда, которого он и не помнил. Дойдя до почты, он прислал телеграмму: "Родился Максим".
Пелагея всплеснула руками и засобиралась в Воркуту. Куда Шурке с двумя пацанами-то?! Но Витька также две телеграммы отправил и Шуркиной матери…
В общем, через трое суток, на пороге коммунальной квартиры стояла Пелагея и Лиза, отчитывая не совсем трезвого Витьку.
У калитки послышался шум, ребята вернулись с огорода и смеялись, что-то обсуждая. Игорь неправильно оценил объёмы оставшейся картошки.
Громче всех заливалась Викушка. Дед улыбнулся: «Ох, и хороша девка… Ну, внучок…"
Ребята быстро сбегали на озеро ополоснуться после копки картошки, а Вика домой. Через полчаса, все сидели за столом. Дед с удовольствием угощал, своей фирменной похлёбкой. Ну и по стаканчику самогона ребятам налил. Такое дело сделали, обмыть обязательно надо. Одно грустно – уедут завтра мальчонки…