Здравствуйте, друзья. В XIX веке среди заключённых сибирских и российских тюрем ходили легенды о известных криминальных деятелях тех времён.
Об одной из таких историй писал С. Максимов в своей книге "Сибирь и каторга".
Дело было в Тобольском остроге. Жил в тюрьме в ожидании приговора, один из бродяг—Туманов. Много преступлений за ним накопилось, путал он следствие, затягивал разбирательство, как мог, жил в тюрьме припеваючи, пользуясь благами своего положения (бродяг в тюрьме жалуют). В конце года Туманов понял, что расплата близка. Поразмыслил Туманов, и понял, что решение суда будет довольно строгим, от военного суда. Шпицпрутенов его изломанной спине не миновать. Он даже число палок наперёд посчитал не хуже любого законника.
Туманов поделился своей горечью с товарищами:
—Братцы, для меня кнут бы ещё ничего, не люблю я солдатских палок, да и Нерчинская каторга—дело бывалое. Вся беда в том, что каторга эта далеко, долго потом выбираться. А мне уж надоело, два раза уходил оттуда. Не надоела мне мать-Россия: в ней дураков больно много, а народ в ней прост, и нашему брату там лучше жить, способнее. Уходить мне с каторги надо подальше, ближе к России. Пособите, братцы! Вот к вам моя просьба: молчите теперь, а смекайте дело после. Это дело я продумал, вы только не мешайте.
Была ещё у Туманова одна способность: он фокусы умел показывать. Для тюрьмы это не ахти какая полезная вешь, так, друзей позабавить. Поиграй оловянными поддельными рублями—товарищи посмотрят, поглотай горящую смолу—они подивятся. Привесь смешливому товарищу замок на щёку—посмеются. Однако, налегать на это дело не стоит, дураком сочтут, уважение всякое потеряешь. В тюрьме живёт народ угрюмый, серьёзный.
Туманов тоже как-то забросил это баловство, но с некоторых пор арестанты начали замечать, что он начал припоминать старые шутки, новые придумывать, и даром их не показывает. Кто хочет смотреть—давай деньги! Вспомнили товарищи его просьбу, и стали ему помогать. Отгородили ему место на нарах, навесили занавеску, солдат оповестили, что у них теперь "киятры". Театр в Тобольске дело редкое, охотники поглядеть нашлись быстро. Со своих товарищей Туманов брал грош, с солдат пятак. Копились у него деньги, росла и слава. Дошёл слух и до смотрителя, пришёл с семейством, понравилось, дал четвертак, да похвалил. После этого Туманов совсем уж осмелел. Началась возня в казарме: Туманов командует всеми, ставит одного к стене, другого ему на плечи, поставит двух рядом, и опять одного к ним на плечи. В казарме пыль столбом, смех и шум. Сторожа смотрят на всё это, ничего не понимают, и думают: "Казенного добра арестанты не портят, стёкол не бьют, штукатурку не обламывают, пусть себе занимаются, небось, что-нибудь потешное Туманов придумал. Дело к празднику подходит, нам же арестанты забаву готовят. Начальство тоже придёт смотреть, благо, вниманием своим уже удостоило."
Тем временем подошли праздники. Пошёл по казармам слух, что Туманов хочет дать "чрезвычайное и небывалое представление"—изобразит живую пирамиду и пройдёт с шестом, но в казармах это всё сделать не получится, потолок слишком низок, неплохо бы это сделать в тюремном дворе, на просторе, разрешит ли вот только смотритель?
—Пусть,—говорит смотритель,—представляют! Я сам приду посмотреть.
—А нельзя ли,—просят его,—на том дворе, который к задам ведёт? Земля там глаже, и номер делать удобнее.
—Можно,—говорит смотритель, Можно и на задах сделать.
Подошёл день представления. На выбранном месте арестанты скамеечку для начальства приладили. Сбежался на представление чуть ли не весь острог. Прибежали солдаты из караулки, хотя бы одним глазком поглядеть. Дежурный офицер явился в парадной форме, ждали начальника и его гостей, и наконец дождались!
Сначала шли мелкие фокусы, те, которые уже видели. Были и такие, которых ещё не видели. Дошло дело и до пирамиды. Арестанты натренированные, пирамида получилась, как литая. Туманов на самый верх забрался, шест в руки взял. Пошла пирамида нерушимой стеной, как единый организм, а Туманов наверху стоит, шестом играет. Снизу ему нарочно полушубок бросили: поймал, и на ногах устоял. Арестанты закричали, гул подняли. Дежурный офицер захлопал в ладоши, чтобы показать своё столичное происхождение перед дураками из гостей смотрителя. Одним словом, все остались довольны.
Но представление, как оказалось, ещё не закончилось. Пирамида идёт себе дальше, не шелохнувшись, а Туманов стоит выше всех, выше стены тюремной. Подошла пирамида прямо к стене, посмотрели зрители, ан нет Туманова! Пока опомнились (смотритель первым опомнился), пока собрали команду, пока пробежали через двор, а двор очень длинный, пока обежали стену острога, а стена ещё длиннее, прошло целых полчаса. Стали искать—и следов не нашли. Нашли на гвозде на стене кудельную бороду Туманова, которую он для смеха надевал.
Смотритель рапорт написал по форме, бороду к рапорту приложил и припечатал, а сам поехал с докладом к губернатору. Генерал рассердился, закричал на смотрителя. Вырвал у него из рук куделю, и приложил её к бритому подбородку смотрителя, а сам говорит:
—Вот велю привязать тебе, дураку, эту бороду, и будешь ходить с ней до гробовой доски. Ну, зачем ты принёс её, а не привёл беглого? Зачем? Отчего? Почему?
Кричал начальник долго, а Туманов тем временем был уже далеко.
Друзья на этом всё на сегодня. Жду вас на канале. До свидания. Не болейте.