Страниц: 900
Оценка: 7/10
Первое издание: 2019 г.
Я очень хотела прочитать этот роман: как-то в последнее время так выходит, что лауреаты «Большой книги» мне очень нравятся. При этом у общественности на «Землю» противоречивая реакция: кто-то плюётся, материт за нецензурщину, а кто-то — восхваляет. В принципе, это популярная полярность мнений в отношении современной русской прозы.
По первым главам этот роман мне до боли напомнил «Центр тяжести» Поляринова: тот же не принятый ровесниками мальчик со своеобразным отцом и трещащей по швам семьёй. Даже так же мальчику читали персонально для него придуманные сказки. Однако если в дальнейшем у Поляринова роман преобразился в антиутопию с IT и отзвуками детских сказок, то в «Земле» всё хардкорно. Как в жизни.
С первых страниц, с детства мальчика Володи роман взял курс на похоронное направление. Это странно звучит, но вся жизнь Владимира Кротышева оказалась тесно связана с темой похорон — сначала он помогал девочке в детском саду хоронить насекомых, а потом череда событий привела его к работе в похоронных службах. Даже девушка у него — и то считает себя мёртвой. И, как мне показалось, роман сфокусирован не на личности главного героя, а скорее вокруг темы смерти.
Сам же Владимир — обычный, среднестатистический человек. Родился в обычной семье, обычно жил, обычно проводил время. Попал в армию, отслужил в стройбате. В общем, совершенно нормальный человек со стандартной даже судьбой рождённого в середине восьмидесятых паренька. Просто такое стечение обстоятельств — и он роет могилы, влюбляется в девушку своего старшего брата, застрявшего мировоззрением в девяностых.
Первые страниц двести-триста мне было очень интересно и приятно. Эта атмосфера детства в девяностых, простых отроческих забав, плавно перетекающая во взросление в армии. Дальше Владимира затянуло в какой-то липкий мир Загорска, где всё непременно сходилось к похоронам, кладбищам и смерти. Кротышев даже перестал толком обдумывать происходящее, как-то рефлексировать — просто плыл по течению, лишь отзывался на происходящее. Все эти разговоры о смерти в плоскости философии, иногда приправленные обсценной речью, мне, признаюсь, слабо интересны. А по ощущениям — книга процентов на пятьдесят состоит именно из них.
В итоге у меня остались совершенно противоречивые впечатления от этого романа. На одной чаше весов — завораживающее меня как наркотик описание жизни обычного русского паренька. В мире панелек, разборок братков, кофе «три в одном» и дряхленьких маршруток с запотевшими зимой окнами. Да и матерщина, коей пропиталась почти каждая страница, мне скорее понравилась: она не просто грубая, а скорее фольклорная, со скабрезными байками и шутками-прибаутками. А вот на другой чаше — диалоги о смерти на кухне за сигаретой, диалоги о смерти в сауне с проститутками, диалоги о смерти в бытовке на кладбище, диалоги на смерти в катафалке. Диалоги о смерти, диалоги о смерти, диалоги о смерти. Нет, дело даже не в сложности этих самых диалогов, затрагивающих Хайдеггера, Кьеркегора и ницшеанскую мёртвость бога. Просто мне это чуждо и не интересно.
Если бы меня попросили посоветовать пару книг, я бы вряд ли предложила «Землю». Только если бы человеку захотелось чего-то забористого, необычного и мрачного. Читать сложно — из-за этой философии; читать легко — из-за насыщенного скабрезностями и метафорами языка. Роман необычный, по-своему притягательный. Но — не в моём вкусе.