Познакомились, когда им было по двадцать лет. На какой-то даче. Конец августа, темные ночи, тишина, предосенний лес. И в этой тишине звонко звучал его голос. Он читал ей стихи русских поэтов. Причем часами.
Много говорил об искусстве. Утверждал, что его зовет поэтическая дорога.
Его стихи отдавали грустью. В них не было света. Как будто вот-вот наступит конец света.
Через какое-то время они поженились. Он закончил филологический. А еще хотел получить историческое образование. И писал стихи.
Стихи стихами. Но жить надо. И работать надо. Пошел в школу учителем. Но через полгода уволился. Потому что школа – это грубо. Потому что необразованная тупая директриса. А он рожден поэтом. И его ждет будущая слава нового Александра Блока.
Она тоже закончила университет. Работала. Жили на одну зарплату.
Он спал до одиннадцати, затем ходил по комнате без волнения, без мысли, без чувства. Примерно в час садился обедать. Обед, совмещенный с завтраком. И снова тупо ходил по квартире. Вечером приходило вдохновение. И тогда он писал стихи. Начал сочинять большую поэму, которую назвал «Новый век». В ней он хотел изложить в поэтической форме свои предвидения. Как это случается с гениальными поэтами.
Но вдохновение иногда «прогуливало». И он сутками ждал его появления.
А она уходила утром на работу. Вечером приходила. И делала все, что полагается: надо же дом содержать в чистоте.
Денег не хватало. И тогда его мать давала им тысяч пять – вдохновение поддержать.
Они высылали стихи в различные журналы. Но их почему-то не печатали. Если бы даже и напечатали, ничего бы не изменилось: гонорары сейчас почти не платят. Потому что тиражи небольшие.
Альманахи – платные. Заплати столько-то, и твои стихи напечатают. Но денег не было.
Он с годами становился капризнее и капризнее. Говорил, что живет в необразованной стране, в которой не ценят настоящих поэтов. Что несколько «чиновников от поэзии» оккупировали литературу. Оккупировали и душат гениальное русское поэтическое слово.
Но его и в заграничных изданиях тоже не печатали. Наверное, там такие же чиновники. И его стихи становились все печальнее и печальнее.
Иногда у него были истерики. Он кричал, что она, его жена, завидует его поэтическому дару. Только скрывает. Иногда истерики были иного, противоположного характера. Бил себя кулаками в грудь и плакал, что он бездарность. А она, его жена, это понимает и молчит: «Скажи, скажи, что ты меня презираешь. Я не поэт, и я не работаю».
Тогда она успокаивала его, как ребенка. И говорила, что он поэт, и очень талантливый.
Он очень часто болел. Потому что здоровье слабое. И тогда она ставила около его постели кувшин с морсом и уходила на работу. Днем несколько раз звонила, и он всегда говорил одно и то же слабым голосом, что еще пока не умер.
Так им исполнилось по тридцать пять. Он писал ночами стихи. А утром рвал их в клочья. Запускал пальцы в длинные нестриженые волосы и страдал.
А она уходила на работу. И звонила несколько раз по телефону.
Как-то раз она сказала, что уходит от него. Он, конечно, настоящий поэт. Но ей хочется жить. И у нее есть планы.
Она сказала, что уезжает куда-то в южный город, где ей предложили хорошую зарплату и служебное жилье. И уезжает. Только сварит ему на два дня суп – и уедет.
Он лег на диван и благословил ее бледной рукой. И сказал, что настоящие поэты никому не нужны. Их удел – медленная гибель. А еще попросил, чтобы она после его кончины сберегла его архив. Может, лет через сто выйдет поэтический сборник. И потомки оценят по-настоящему его проникновенный поэтический феномен.
Она уехала. И там, в южном городе, сумела сделать карьеру. Оказывается, что у нее есть исследовательский дар. А еще вышла замуж. Только вот своего ребенка заводить уже поздно.
А ее бывший муж ночами пишет стихи. Утром рвет их в клочья. Запускает пальцы в длинные нестриженые волосы. Деньги ему дает мама. И сестра тоже дает. Вернее, они не дают ему денег. Что такое деньги для настоящих поэтов? Это пыль, это прах. Они готовят ему еду и приносят. Надо же поддержать талантливого родственника.
Сестра собирает клочки непорванной бумаги со стихами. И складывает в папку. Вдруг второй Александр Блок? И это люди поймут только лет через сто.