Могущественная султанша отправила в покои собственного мужа "молодую кровь" не от хорошей жизни. Ей часики натикали - и вот пришли каникулы. В смысле, женские. Освобождающие (в соответствии с традициями тех времен) от регулярного исполнения супружеского долга.
Хюррем о таких каникулах вовсе не мечтала. Напротив, изо всех сил стремилась скрыть своё состояние. Но в султанском гареме процветала какая-то немыслимая для Османской империи свобода слова. О возрастных и физиологических проблемах госпожи уверенно кудахтала каждая курица. Во всяком случае, так доложила хозяйке Афифе-хатун, намекнув, что с этим нужно что-то делать.
Интриганку Фатьму-султан распирало от гордости, как ловко она смогла вывести ненавистную "родственницу" на чистую воду и организовать ей масштабный перемыв костей. Потирая ручки, она уже готовила свою "кадидатку "в постель к любимому брату. Но подопечная Фатьмы сошла с дистанции раньше, чем повелитель смог её увидеть. Хюррем подсуетилась.
А потом, играя на опережение Фатьмы, хасеки делает финт ушами и устраивает Сулейману хальвет с Назенин.
Финт дался ей с большим трудом. Предварительно Хюррем имеет с супругом доверительную беседу, где, скрепя сердце, признаётся в своей женской несостоятельности.
Сулейман вроде как и на эмпатию не поскупился - выразил озабоченность состоянием здоровья любимой. Но и от озвученного ею предложения поразвлекаться с молоденькими наложницами не отказался. А закончил диалог фирменным слоганом династийного семейства: "Лучше занимайся своими детьми!".
Хюррем истолковала поведение муженька по-своему. Её подкупил дружелюбный тон и романтические флюиды, исходившие от Сулеймана. Думала, что они адресуются ей, и всё у них в спальне останется по-прежнему. А султан-то, оказывается в кои-то веки позволил себе флюидировать при мысли о молоденьких наложницах! Только Хюррем его, к сожалению, на этот раз не раскусила. И призыв заниматься своими детьми она пропустила, не придала ему значения. Хотя всё достаточно чётко было сказано.
Вечером где-то там на первом этаже гарема к хальвету готовили Назенин, а в своих роскошных покоях не менее скрупулёзно готовилась Хюррем. Служанки нарядили её в красное платье - ещё более шикарное, чем то, в котором отправится покорять падишаха смазливая молодуха.
Длинные волосы госпожи в этот вечер прислужницы распустили (пусть все видят, какая у неё "грива"!) и тщательно расчесали. На голову надели корону, за ушные раковины нанесли капли "парфюма". Даже руки ей чем-то там намазали - наверное, для того, чтобы стали более нежными.
К чему так основательно готовилась Хюррем? К хальвету, конечно же! Назенин она к султану послала, но до последнего надеялась, что тот даст девчонке от ворот поворот и позовёт любовь всей своей жизни. Даже не то, чтобы надеялась, - она была почти уверена, что именно так всё и случится.
Но вот присеменил Сюмбюль и с очень скорбной миной сообщил, что девушку доставили до места назначения, она в султанских покоях и... процесс там уже пошёл.
Вид у Хюррем был такой, как будто её со всего маху лицом к полу припечатали.
Она выгоняет всех из комнаты и горько плачет. Это плач отвергнутой женщины.
Почему-то все считают, что она лила слёзы из-за "женской паузы". Оплакивала конец своего бабьего века. На самом деле не из-за этого. Если бы хасеки не разоблачили, она продолжала бы проводить ночи с Сулейманом, и ни одна левая муха в его покои не пролетела бы. А он ничего бы и не заподозрил.
Хюррем горевала из-за неожиданного открытия: её ненаглядный повелитель может от неё отвернуться в любой момент. И что бы он там ни плёл о своей великой любви, думает он только о себе и о своих желаниях.
А ведь ей в тот вечер хальвет был гораздо нужнее, чем какой-то там глупышке Назенин. Хотя бы ради того, чтобы ещё разок ощутить настоящую поддержку со стороны любимого.
