Школа в Едьме - деревянная, двухэтажная. Ступеньки внутренней лестницы отполированы подошвами многих поколений школьников. Козырьки ступенек начисто стерты, и ребята, обутые в валенки, лихо съезжают по лестнице на пятках, с пулеметным стуком, стоя в полный рост, как в санях.
Сани и лошади так часто возникают в моем рассказе, потому что это едемская стихия. Они неотделимы от школьников, и я это почувствовал сразу, в первый приезд в Едьму.
Автобус высадил меня на пустынной остановке, помигал красными задними огнями и ушел, как самолет от парашютиста. После яркого автобусного освещения я сначала видел только сумрак.
Потом как из мешка начало выниматься:
Снег вокруг, морозный ветерок.
Кто-то жует, похрустывает.
Вынулись дальние огоньки - один, два, горсточка.
Там, где жевали, замаячило темное пятно, лошадь с санями.
Еще два небольших пятна, вроде столбиков. Столбик повыше двинулся ко мне и низким мальчишеским голосом спросил:
- Дяденька, вы в школу?
В санях оказались два тулупа. Я завернулся в один из них, лег набок и поплыл по снежному полю. Мальчики сидели у самых ног лошади, не разговаривали и не шевелились. Один раз старший натянул вожжи, младший сбегал в темноту и вернулся с длинной хворостиной. Хворостину положили в сани и ни разу не показали лошади, но мы поехали заметно быстрее.
В дороге хорошо думается. Где же и думать, как не в санях, когда смутно ощущаешь, что между тобой и промерзшей, но полной скрытых сил землей только древнее и простое санное устройство. Через него ощущаешь усилия лошади и испытываешь благодарность большому усердному существу, которое везет тебя к твоей цели. И мыслям становится просторно, как просторно снежное поле вокруг.
В студенческие годы мне везло на знакомства с литераторами старшего поколения, с художниками, музыкантами или просто знающими и отзывчивыми людьми. Всё это был один полюс - рафинированный. Осознанно творческий. Для моей работы, особенно в первые годы, этот полюс был нужен, как воздух. Оставаться на нем, - о счастье! - можно было всю жизнь.
Нет, говорил внутренний голос. Чего-то не хватает.
И возникал в сознании загадочный и суровый ряд имен: Лао Цзы, Сократ, Зенон Элейский, Платон, Аристотель, а поближе - Кант и Гегель. Великие мудрецы прошлого говорили каждый свое, старшие из них так никогда и не услышали младших. Но один их совет был общим: искать другой полюс, ибо всё в мире состоит из противоположностей. Свет и тьма. Добро и зло. Мужчина и женщина. Любовь и ненависть. Истина – в сочетании обоих полюсов.
Один полюс - осознающий себя, рафинированный. Другой - неосознающий, непосредственный, народный. Один нужен, как воздух, другой - как хлеб. Если я не найду этот другой полюс, ничего стоящего из моей работы не выйдет.
Но отчего молчат мои возницы? Все-таки, новый человек. Как не расспросить, не разузнать? Стесняются? Или озябли?
Только я собрался заговорить, как увидел белую стену. Она быстро надвинулась, уперлась в низкое темное небо. Сани полезли вверх, скрипнула упряжь. Была маленькая заминка, усилие, треск саней, и мы оказались наверху. Снова бежала лошадь, глухо ударяя в снег копытами.
Что это было? Обрыв, берег реки. Но как лошадь въехала на отвесный подъем? Ведь не муха же. Почему не покатились кубарем мальчики? Как я ехал вверх ногами? Не знаю.
Да, стена упиралась в небо, и теперь мы едем по небу. Ничего, лошадь привычная.
Я блаженно потянулся в тулупах и задремал. Проснулся, когда сани накренились на крутом повороте. Появилось заросшее льдом окно, освещенное изнутри, приблизилось и остановилось над санями.
Мы приехали. И когда я поднимался по ступенькам крыльца, сами собой вспомнились слова Александры Николаевны Якобсон:
- Если не поживешь в Архангельской хотя бы год, ну месяца три хотя бы, ничего не будешь знать о России.
Дорогие читатели! Подписывайтесь на наш канал и ставьте лайки.
Следующая публикация канала будет посвящена художнику-графику и иллюстратору книг А.Н. Якобсон.