Если в СССР лучших авторов узнавали по миллионным тиражам и представленности на полках, то при текущих объемах на полках умещаются все и сразу. Как отличать хорошие книги, поговорили с Анастасией Орловой, писательницей, поэтом, издателем и членом жюри Премии имени Корнея Чуковского. Сейчас как раз заканчивается сбор заявок на соискание этой награды. Участвовать могут только изданные произведения. И это важно, потому что помогает родителям ориентироваться в потоке детлита.
- В прошлом году вы стали лауреатом Премии Чуковского, а в этом вошли в жюри. Что проще: ждать чужого решения или понимать, что кто-то ждет вашего?
- Я, если честно, даже не знала, что книжку отправили на соискание премии. Был сюрприз, когда стали поздравлять с лонг-листом. Не переживала, на это ведь никак невозможно повлиять. Я, конечно, радовалась. Но вместе с тем, было ощущение, будто не со мной это происходит. А быть членом жюри – всегда сердце болит и волнуется.
- В чем ценность Премии Чуковского для вас лично? Вы как-то выделяете ее на фоне своих остальных наград?
- Я безусловно люблю Чуковского. Это же самое начало. А когда родились дети, и снова появилась возможность вернуться к этому началу – это кайф. Однажды читала сыну на горшке «Муху-Цокотуху» так вдохновенно, по ролям, что на строчках «Муха криком кричит, надрывается…» ребёнок заплакал из сострадания.
Премия имени такого мастера – да, для меня это очень почетно.
- В уставе премии заявлен принцип о продолжении традиций Чуковского. Что это значит? Вы анализируете работы авторов с точки зрения заповедей Корнея Ивановича? У него же были конкретные требования к поэтам: писать лучше хореем, рифмовать соседние строки и т.д. Всегда ли это применимо к творчеству?
- Чуковский передал нам свои наблюдения. Он много общался с маленькими детьми, прислушивался, был трепетным родителем и в итоге написал большой исследовательский труд «От двух до пяти», посвященный детям и тому, как нужно для детей писать. Безусловно, стоит эти заповеди знать.
Но невозможно же подогнать писателей под какой-то стандарт. Я думаю, что и сам Чуковский не хотел бы, чтобы все поэты писали, как Чуковский. Он такой один. Каждый автор ищет свою нишу, свое звучание, свои подходы. Копии и повторы никому не интересны.
- А как издатель вы по каким критериям выбираете книги? Как определяете, хорошее произведение или посредственное?
- Мне повезло встретить талантливых учителей. Я проходила мастер-классы Марины Бородицкой, Михаила Яснова, Валерия Воскобойникова, Сергея Махотина. Они учили держать высокую планку.
Детская литература – вообще, не только в России – очень традиционна. Мир маленького человека невелик. Темы, которые можно охватить, ограничены. Словарный запас, которым мы можем пользоваться, тоже. Я как издатель ищу в этой традиционности новый угол зрения, новый взгляд на уже существующее. Это – с одной стороны. А с другой – исполнение должно быть качественным. Нужно быть точным, ясно и четко выражать свою мысль и слышать, как она звучит. «Держать звук!» – эти слова я услышала от Михаила Яснова, а он – от Валентина Берестова, своего учителя.
Я не видел Берестова грустным –
я запомнил Берестова устным,
с песенкой да байкою о том,
как Чуковский спорил с Маршаком.
Что даётся детскому поэту?
Если повезет – запомнить эту
заповедь, важней иных наук,
что в стихах всего дороже звук.
От того и не был он печален,
этот звонкий голос дяди Валин,
тенорок, переходящий в смех,
звук держал – за них, за нас, за всех!
(Михаил Яснов)
- Есть стихи механические – отточенные, но без жизни. А есть настоящие, наполненные, но с огрехами. Вы дорабатываете такие стихи с авторами или вообще не рассматриваете?
- К сожалению, у нас очень маленькое издательство, и скрупулезно работать над каждым текстом нет возможности. Кроме того, если говорить о поэзии, есть много произведений такого высокого уровня, который не требует редактуры. Это не отменяет возможности для авторов учиться – большое счастье, что у нас есть школы и семинары для детских писателей.
Но если говорить о точности исполнения или жизни в поэзии, то я выбираю жизнь. Дороги стихи со своими особенностями, шероховатостями. Это уже талант.
- Ваш первый сборник вышел в 2012 году. Вы сразу почувствовали себя уверенно в статусе поэта? Когда пришло ощущение, что это профессия?
- Я писала стихи с детства (первая публикация у Анастасии была в 9 лет, в журнале «Трамвай» – ред.). И в школе, и в институте они были со мной, а потом пропали. Надолго, лет на шесть. А когда родились дети, я отчетливо поняла, что на прежнюю работу возвращаться не хочу…
- А кем вы работали?
- Бухгалтером. Но в декрете начались мучительные размышления о том, кем я хочу быть на самом деле, что еще хочу делать. Я точно знала, что дети – это еще не всё. И вот тогда ко мне вернулись стихи. Уже для детей. Это была чистая радость, ничем не разбавленная. Было ясное понимание, что это мое. Так что, пожалуй, поэтом я себя почувствовала сразу, гораздо раньше первой книжки (смеется).
А потом я попала на писательские семинары. Я была в своей лодке, плыла по своей реке. Я почувствовала это течение. Мне нравились люди, с которыми я знакомилась, вся эта атмосфера. Сомнений не было.
- Почему захотелось пойти еще дальше – в издательский бизнес?
- Когда находишься в писательской среде – видишь много текстов. Сначала хватает ресурса думать только о своих текстах. Со временем начинаешь думать шире: а какие иллюстрации могут быть? Дальше думаешь уже масштабами книжки. А потом смотришь на тексты коллег, и идеи приходят потоком: как нарисовать, как сверстать, как подать.
У меня были мысли о серии книжек для самых маленьких и еще о некоторых книгах. И тут мне предложили в одном известном издательстве создать отдел детской литературы. Посомневавшись (очень крепко посомневавшись), я согласилась. В итоге эта затея обернулась отдельным издательством.
- А почему сомневались?
- Смогу ли? Ведь я писатель. Я не создавала книги от и до. Это совсем другая профессия. Переживала, смогу ли все организовать на достойном уровне, смогу ли сделать так, чтобы все завертелось, заработало, чтобы получились книги и чтобы эти книги нашли своего читателя.
А согласилась, потому что – это же интересно. Ты становишься по другую сторону баррикад. Появляется более масштабное видение издательских процессов, да и вообще мира. «Ага! – говорили знакомые издатели, – теперь-то ты нас понимаешь». А еще это моя попытка объединить материнский, читательский и писательский опыт. Теперь еще и издательский. Мне повезло, я считаю.
Книга – это не только текст, не только иллюстрации. Это новое произведение, отдельная идея, концепция. От того, как будет всё организовано снаружи и внутри, зависит, как она зазвучит. Мне пришлось очень, очень много всего изучить.
- В 2019 году «Книжный дом Анастасии Орловой» открылся, а в 2020-м случился локдаун. Как вы его пережили?
- Мы изначально построили работу удаленно, поэтому с точки зрения организации ничего не изменилось. А так как мы только вышли на рынок, то нам и сравнивать было не с чем. Мы стартовали в самый тяжелый период и хороших времен не знали. Работали, выжили, движемся дальше. Нам только что исполнилось два года, у нас 39 изданных книг.
- И они очень живые, классные! Поздравляю и вас и нас! Но тут же возникает вопрос: родители часто жалуются, что книги стоят дорого, при этом хотят качественную бумагу и верстку, красивые иллюстрации, выверенные тексты – как вы к этому относитесь?
- Безусловно, мы в первую очередь работаем над качеством книги. Мы работаем с российскими авторами и художниками, издавать переводные книги гораздо дешевле. А что касается цены, то это рынок.
- Вы в среднем какими тиражами издаетесь?
- От двух до пяти тысяч. Высокие цены – это проблема, да. Бумага очень подорожала. Было бы здорово, если бы у издателей детских книг появились какие-то возможности для снижения налогового бремени, например. А пока… Пока ищем проекты для софинансирования, стараемся наладить сотрудничество с библиотеками.
- И еще про родителей: многие (помню по себе) с недоверием относятся к современным авторам. И их (нас) можно понять: рядом с классными текстами на полках встречается куча яркого, но пустого. Обжигаешься раз, обжигаешься два и однажды отказываешься от экспериментов в пользу классики. Вы сталкивались с этим?
- Я как мама прошла тот же путь. Когда появились дети, искала книги из детства. Наверное, все так начинают.
Но при этом я как читающий человек мечтала, чтобы мои дети читали, и очень чутко, тревожно даже, следила за их увлечениями, старалась находить что-то по интересам. Иногда выбирала книжку из-за темы, а оказывалось, что она плохо исполнена – и визуально, и содержательно. Иногда мне нравились тексты, но не нравились иллюстрации. Иногда покупала книги из-за иллюстраций. А иногда всё счастливо совпадало. Но была далека от современной детской литературы, ничего об этом не знала.
Но я не вполне обычный родитель, так как начав писать, узнала все или почти все про современную литературу. Я скупала книги тоннами, ходила в библиотеки. И потом, кстати, с радостью обнаружила у себя книги Михаила Яснова, Марины Бородицкой, Ренаты Мухи, которые купила просто так – как дотошный родитель.
Вообще, сейчас много сознательных родителей, которые ответственно подходят к выбору книг. Мы же не получаем в роддоме инструкцию: какое покупать детское питание, какой модели купить поильник. Мы сидим на форумах, читаем отзывы, изучаем производителей смотрим ингредиенты. С книгами так же. Родители, которым это важно, найдут способ разобраться. Найдут книжный портал, подпишутся на книжного блогера и будут в курсе.
Другое дело, что прийти к качественной литературе, не предпринимая масштабных раскопок, сложнее. Сегодня экспертность часто подменяется популярностью. Не всякий книжный блогер хорошо разбирается в литературе. Он может руководствоваться исключительно собственным вкусом, а вкус у него может быть не самым лучшим.
В этом плане, да, литературные премии становятся знаком качества. Очень бы хотелось, чтобы Премия Чуковского приобрела такой статус. Чтобы родители следили за победителями, за шорт-листами, за лонг-листами. Чтобы это стало большим событием, которое привлекает внимание самых разных людей.
С одной стороны, наш информационный мир дробный, в нем сложно сориентироваться. Но с другой – здорово, что эта проблема вообще существует. Потому что еще десять лет назад ничего подобного на рынке не происходило, а теперь я вижу, что литература живет.