Роман «Звёздочка ещё не звезда» глава 94
Алёнка Ширяева лежала на кровати и смотрела в потолок, размышляя над письмом матери: «Почему ей всегда за меня стыдно? Ну, почему? Почему меня нельзя похвалить, даже тогда, когда есть за что? Не понимаю… Она стыдится меня, я как бельмо на её глазу. И пока есть я, она будет меня стыдиться и ненавидеть. Я напоминаю ей о её грехе. И ничего с этим не поделаешь — это можно только принять, понять и смириться. Горько, но это так».
Девочки в комнате шушукались о чём-то своём. Надя Бухарина получила посылку из дома и в предвкушении чего-то вкусного, торопливо пыталась её открыть, а когда открыла, то сияя от счастья воскликнула:
— Девчонки, ура-а! Козинаки мамка прислала.
— Козинаки? — переспросила Алёнка, отвлёкшись от своих мыслей.
— Да, смотри! — Надя протянула ей бумажный пакет, в котором лежали подсолнечные козинаки. — Я же говорила, что мамка меня любит, и всё, что я хочу, она обязательно где-нибудь да найдёт и купит.
— Невероятно, — Алёнка смотрела на козинаки и не верила своим глазам, — как ей это удалось?
— Это ты просто мою маму не знаешь: она для меня всё-всё готова сделать!
Надя отломила одну дольку и протянула ей:
— Угощайся, мне не жалко, я знаю, что тебе они тоже понравились.
Алёнка взяла дольку козинака и поблагодарила:
— Спасибо! — в душе её творилась сумятица от того, что настоящая материнская любовь точно существует, и любящая мать готова горы свернуть, чтобы исполнить желание дочки и она радовалась этому, что так бывает, пусть не у неё, а у других.
— На здоровье! — улыбнулась Бухарина и подошла к девочкам, — Угощайтесь! — Чижова не стала выпендриваться, а взяла кусочек козинака, а за ней и Алдошина с Косоротовой. Девочки сказали спасибо и оживлённо стали грызть козинаки. Надя достала письмо из посылки, открыла и улыбнулась. Она бегло прочла и сообщила, его содержание: — Мамка пишет, что тётя Оля в командировку в Москву ездила и привезла оттуда по её просьбе козинаки… — Свернув письмо, Надя убрала его в тумбочку и заметила: — Повезло мне с мамкой!
— Да, сильно, — подтвердила её слова Алёнка и мысленно сделала вывод для себя: «Когда вырасту, тоже для своих детей буду стараться сделать всё, что они пожелают, и дети у меня будут желанные и не больше двух: чтобы им не пришлось водиться».
— Поскорей бы уж домой, я так по маме соскучилась! — мечтательно произнесла Бухарина. — Приеду, обниму её, прижмусь к ней… Мамочка моя без меня тоже скучает. — Она обвела взглядом девочек и полюбопытствовала: — Девчонки, а вы хотите домой?
— Я нет, — ответила Косоротова, — здесь уроки делать не надо и учиться легче. Остаться бы на всё лето тут, а?
— Да-а, — протяжно поддакнула ей Алдошина, — мы бы в море купались: лето — не зима.
— Да тут и зима, как у нас весна. Домой приеду, а у нас ещё снег, наверное, не весь растает. Я по снегу соскучилась! — воскликнула Надя.
Чижова догрызла козинак и шутя спросила:
— Так ты по маме или по снегу соскучилась?
— И по маме, и по снегу. — Протараторила Бухарина, а потом вздохнув, добавила: — А дома буду по всем вам скучать, девочки.
— И по мне, что ли, тоже? — переспросила Лена.
— И по тебе тоже. Пухова я уже разлюбила, — решительно заявила ей Надя, — больше мне с тобой делить нечего.
Чижова удивилась её ответу и с сомнением в голосе спросила:
— Так быстро разлюбила?!
— А зачем тянуть: я с бабниками не связываюсь. У меня папка бабник, нашёл себе другую и мамку мою бросил.
— А алименты-то хоть платит?
— Не-а, они же не женаты были. Мамка об этом молчит, а я случайно подслушала её разговор с тётей Олей. — С неподдельной горестью пояснила Надя: — Обрюхатил он мамку и слинял к другой. Мужикам — веры нет. С ними надо осторожнее. А у вас у всех папы есть, девочки?
Чижова скривила губы, не зная, что ответить.
— Что молчишь? — обратилась к ней Надя: — Говори, как есть.
— Да я не знаю, мои перед отъездом меня в санаторий, заявление на развод хотели подать, домой приеду, может уже разведутся.
— Моложе, что ли, кого нашёл? — Встряла в разговор Алдошина.
— Да нет, просто они характером с мамой не сошлись, так бывает…
— Конечно бывает, мои тоже ссорятся частенько, — взволнованно произнесла Алдошина, — но я им сразу сказала: разведётесь — из дома сбегу.
Лена Чижова оживилась и задала вопрос:
— И что, помогло?
— Пока не развелись…
— Надо тоже так попробовать, хотя… — Лена задумалась: — Надо было раньше так сделать, отсюда-то ведь сбегать мне смысла нет, а домой приеду, так они меня поставят перед фактом и всё.
Света Косоротова слушала внимательно их разговор, а потом сказала:
— А мне повезло, мои дружно живут!
— Это точно, подтверждаю! — поддержала свою подружку Алдошина.
— Везёт же тебе, Свет, — позавидовала Косоротовой Чижова, а потом взглянула на Ширяеву и спросила: — А ты что молчишь? Расскажи про своих.
Алёнка пожала плечами, раздумывая что ответить, а потом сказала так как есть:
— А мне хвалиться нечем: мои ссорятся постоянно, а потом мирятся и опять ссорятся. И домой я уезжать не хочу, мне бы здесь навсегда остаться. Мама вон в письме написала, что ей за меня стыдно…
— Это почему? — задала вопрос Лена, а за нею девочки: — Почему это? — И правда, почему?
— Что ты такого натворила, что мать тебя стыдится?! — Бухарина смотрела на неё и искренне не понимала.
Алёнка достала письмо и пояснила:
— Я в письме поделилась, что меня за Андриса похвалили, а мама осердилась и написала: «…Учу тебя, учу, что хвалиться нельзя, а ты… Стыдно мне за тебя, дочка…»
Девочки выслушали её, а потом одна за другой высказали своё мнение.
— А чего же тут постыдного, хорошим всегда с родителями делятся: родители должны всё знать и хорошее, и плохое. — Уверенно произнесла Косоротова. — Тебя же на самом деле похвалили. Мы же все это слышали, да и было за что хвалить. Андрис сам благодарил, когда приступ прошёл.
— Мама так не считает…
— Странная мама, — не сдержалась и сказала Косоротова, — ты только не обижайся.
— Какая уж есть, — Алёнке неприятно было об этом говорить.
Надю Бухарину задели за живое слова Алёнки, и она вдруг поделилась своим сокровенным:
— Вот вы удивлялись, почему я свет в туалете на ночь не выключаю и прошу дверь открытой оставлять, чтобы в комнате не так темно было.
— И правда, Надя, почему? — Переспросила её Алдошина.
— Алёнка-то знает почему, — Надя убрала прядь волос за ухо, и продолжила: — А сейчас и вам расскажу, если поклянётесь, что никому не раскроете мою тайну.
Девочки притихли, а потом почти одновременно тихо поклялись.
— Я преступница, — призналась Бухарина.
— Ты?! — Воскликнула Алдошина испуганно.
— Я. Девочка на перилах сидела и стала меня дразнить, — Надя замолчала, но чувствовалось, что ей нужно было выговориться и она рассказала, что было дальше: — Я подошла к ней и легонько толкнула, а она свалилась на ступени и всё…
— Да врёшь ты всё! — Возразила Чижова. — Тебя бы в тюрьму посадили.
— Детей не сажают, я во втором классе училась.
— Мы что, в комнате с душегубкой живём? — В глазах Алдошиной стоял страх.
— Так я же случайно её того… — Оправдывалась Надя, уже жалея о том, что рассказала свою тайну. — Она первая стала меня дразнить. Думаешь мне легко было? Знаешь, как я переживала, пока Алёнка мне не сказала, что меня Мальвина простила.
— Какая ещё Мальвина? — Переспросила Алдошина, а остальные девочки, кроме Алёнки, сидели, прикрыв рот рукой, чтобы не закричать с испуга, — Ты и Мальвину хотела грохнуть?
Бухарина покачала головой и продолжила:
— Так это Мальвина и была, я её с перил столкнула.
— Тогда как она тебя простила? — Алдошина смотрела на Надю недоверчиво.
— А вот об этом пусть Алёнка расскажет, — Бухарина кивнула Ширяевой и попросила: — Расскажи, а.
Рассказывать Алёнке не хотелось, но пришлось:
— Мне Мальвина во сне приснилась и сказала, что она Надю простила.
Косоротова Света не выдержала и заявила:
— Девчонки, что-то вы темните. Разыгрываете нас, что ли?! — Она посмотрела на Ширяеву и спросила: — Ты, что ли, с Мальвиной знакома была?
— Нет, я только её во сне увидела, и передала Наде её просьбу, чтобы она не мучилась дальше. — вдаваться в подробности Алёнка не стала, чтобы не продолжать разговор.
Надя посмотрела на девочек и пояснила:
— Вы думаете зачем я рассказала вам это? А вот зачем: я маме призналась о произошедшем, и она меня поняла и не стыдится меня, потому что, мама моя, настоящая мама и любит меня даже такой. — Она подошла к Алёнке и села рядом, глядя ей в глаза она сказала: — Это не ты плохая, это просто тебе с мамой не повезло. Вот что я тебе скажу: ей должно быть стыдно за себя, а не за тебя.
— А что у неё имя такое странное было? — Полюбопытствовала Алдошина.
— А это не имя, а прозвище. Она меня Крупской дразнила, а я её Мальвиной.
— Ты, что ли, Константиновна?
— Ага, как ты догадалась? — спросила Бухарина, а потом сама и ответила: — Хотя тут трудно не догадаться, что мы с Надеждой Константиновной тёзки.
— Так я не поняла, почему ты свет-то не выключаешь в туалете? — Задала вопрос Алдошина.
— Мне привидение Мальвины по ночам приходило, я привыкла спать со светом.
— Жуть какая…
Чижова, Алдошина и Косоротова притихли и с опаской поглядывали на Бухарину. Алёнка предупредила их:
— Не бойтесь вы её, она вас не тронет. Надя сто раз покаялась, что с Мальвиной такое произошло. Да и Мальвина бы её без покаяния не простила…
Надя слукавила девочкам: своей маме она всё ещё не призналась в том, что причастна к уходу Мальвины в мир иной, но она была уверена, что мама несмотря ни на что, всё равно бы её поняла и не изменила бы своё отношение к ней.
© 11.08.2021 Елена Халдина, фото автора
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данного романа.
Продолжение 95 Беречь мам надо, сами мамами будем
Предыдущая глава 93 Стыдно мне за тебя, дочка
Прочесть роман "Мать звезды", "Звёздочка", "Звёздочка, ещё не звезда"
Прочесть Вот жмотиха!