Очиров сидел на краю моей кровати и читал историю болезни, а я , наверное, как и все, стоящие рядом не могла понять, что происходит. И никто не торопился мне этого объяснить, хотя заваруха была все таки вокруг меня. Анатолий Михайлович наконец то встал и стал рассматривать мою ногу. А что там было рассматривать, моё бедро было одной большой красно-сине-черной раной. Пальпирование приносило боль, но он её прощупал всю, от тазо-бедренного до коленного сустава, не пропуская ни миллиметра.
Исследовав очень тщательно мою худую плоть, он натянул на меня простынь, повернулся к присутствующим, и началось! Громкая и эмоциональная речь Очирова длилась минут пятнадцать, в выражениях он не стеснялся совсем ни грамма. За 15 минут все узнали об уровне своей квалификации, о своём профессионализме и пригодности в медицине. Особенно досталось моему лечащему врачу, ведь это она делала назначения, которые довели мою ногу до печального состояния. В общем всем сёстрам было роздано по , никого не забыли.
Потом Очиров поменял тон и стал давать указания. Через три дня моя нога должна была быть беленькой, гладенькой, с идеальной кожей. Уколы отменить, заменить, как то что то придумать. Применять для лечения можно все, что кому в голову придёт, ограничений нет. Если в больнице не окажется каких либо средств или медикаментов, обращаться лично к Очирову. Потом следовал список экзекуций, которые будут применены ко всем мед работникам, если моя кожа через три дня не будет в идеальном состоянии, потому что на четверг назначена операция. Очиров ушёл, все удалились за ним.
Только теперь до меня дошло, что пересадку кожи будут делать с моего бедра. Я глянула на свое бедро, ничего нового там для меня не было, огромный синяк, истыканный иголками. Мне было очень интересно, как это все может уйти за три дня,синяк, коросты, воспаление, ну не может этого быть и все! Я погладила бедро ладонью, одни шишки, кто их будет разминать? Так это все не только страшное и истыканное, это же все ещё и болит! Меня радовало то, что мои многочисленные уколы заменят или отменят, наконец то.
Дело в том, что до недавнего времени я все же лежала на спине, и мест для уколов практически не было, только нога. Конечно что то ставили в руки, но основная нагрузка шла на бедро. А уколов этих было ни много ни мало, 27 штук в сутки, сама посчитала. Когда я была в бессознательном состоянии, меня это не напрягало, а когда пришла в себя, то замирала при каждом уколе. Когда сестра утром шла ко мне с первым уколом, я слышала её шаги сердцем. Каждый укол в моё бедро, это адская боль, потому что нет места для уколов, а уколы прописаны.
Я тогда не задумывалась о том, правильно ли меня лечат, можно ли сделать меньше количество экзекуций. Врачи этой больницы вытащили меня из могилы, я им верила по умолчанию. И только после лекции Очирова я задумалась над цифрой 27. Это же п@@дец, дорогие товарищи! Ведь Омельченко знала, что у меня только бедро для уколов, знала и во что оно превратится, почему не сократила, не заменила, не придумала чего нибудь? Ну сейчас конечно нет смысла над этим размышлять, да и тогда уже не было смысла , ведь уже все изговнякали.
Через три часа для меня изменилось все, питание , лекарства, процедуры, уход , меня окружили заботой и вниманием, исполняли любое моё желание. Мне делали три массажа в день, именно на бедро, а какие масла втирали в мою кожу, их приходило нюхать все отделение. А самое главное, число уколов сократилось до 5, хотя теперь были доступны ягодицы. Ела я теперь не три, а пять раз в день, меня пичкали мясом. Варёное, тушеное, рубленое, молотое, одним куском, белки помогали восстанавливать истерзанную кожу. Все отделение работало на результат, никто не сомневался в обещаниях, которые дал Очиров, а всем хотелось выйти сухими из этой ситуации.