Выросшие на книгах Гайдара, Крапивина и Катаева. Мы подражали «тимуровцам» и завидовали Ваньке Солнцеву. Конечно, родителей мы любили и быть сиротами совсем не хотели, но очень хотели ходить в гимнастерке и бороться с настоящим врагом.
— Снова дралась во дворе?..
— Aга!
Мама,
но я не плакала!..
Вырасту —
выучусь на моряка.
Я уже в ванне
плавала!..
— Боже,
не девочка, а беда!
сил моих больше нету…
— Мама,
а вырасту я когда?..
— Вырастешь!
Ешь котлету…
— Мама,
купим живого коня?..
— Коня?!
Да что ж это делается?..
— Мама,
а в лётчики примут меня?..
— Примут.
Куда они денутся?!
Ты же из каждого,
сатана,
душу
сумеешь вытрясти!..
— Мама,
а правда, что будет
война
и я не успею
вырасти?..
«Подслушанный разговор», Р. Рождественский
Я не знаю другого такого поколения, которое бы в детстве столько думало о войне. Любимой игрой наших мальчишек были «войнушки», а лучшим подарком — армейская фуражка и ремень. Мы, девочки, не меньше любили бы «войнушки», если бы мальчики принимали нас в игру. Зато мы считали очень красивой форму красноармейцев и рвались в санитарки (была такая должность в начальных классах — я считала ее самой высокой в «октябрятской» иерархии).
Став чуть постарше, мы узнали, что если начнется третья мировая война, то это будет последняя война. Потому что она не оставит ничего живого на Земле. Мы надеялись, что взрослые, от которых зависит будущее планеты, не допустят ядерной войны. Но полной уверенности у нас не было... Мы невольно много думали о войне.
При этом оставались обычными детьми. Не только пугали незнакомых старушек, хватая их за руку, чтобы насильно перевести через дорогу. Как и все обычные дети, мы много играли, в основном в уличные игры. Не доиграв, сломя голову неслись в детсад за младшими (там в 100500-й раз обещали усталой воспитательнице, что завтра обязательно «заберу вовремя»), а потом гнали хнычущего малыша домой, попутно кляня его за свое тяжелое детство. Дома наспех прибирались до прихода родителей. Если уж совсем не успевали — расстилали мокрую тряпку на пороге.
Мы росли среди книг. Относились к ним легко, как ко всему окружающему. Часто, да что там — почти всегда, дарили их друг другу. На праздники, на дни рождения. Порой не спросив родителей. Находили книжку поновее, на внутренней стороне обложки писали незатейливое пожелание и вперед — угощаться тортом и лимонадом. Книга без автографа дарителя могла быть еще не раз подаренной и даже вернуться к первому хозяину!
Сама лично помогла брату выбрать среди домашних книг подарок для девочки-соседки — «Чаткальский заповедник». Оценит ли маленькая девочка виды биосферного заповедника в Узбекистане — это последний вопрос, который пришел бы мне в голову. Книжка почти как новая, а я — немногим старше главных действующих лиц, хотя разница в три года тогда казалась пропастью. Подписывать книжку брат не стал (мальчишки!) и за лень свою получил ее обратно, на свой день рождения. Брат не сдался — прихватил ее на следующее застолье с именинным тортом и лимонадом. И я здесь ни при чем! Может, по привычке прихватил, а может, думал, что на дни рождения полагается дарить «Чаткальский заповедник». Так и было какое-то время — одноклассники и друзья моего брата обязательно находили «Чаткальский заповедник» среди прочих подарков (читай, других книг). Пока какой-то счастливчик не получил ее с дарственной надписью.
Такими мы были. Не лучше и не хуже других поколений детей. Просто другими.