Давно это было, когда я приехал на Вятку по распределению. Оказался я в сельской глубинке, работал учителем в школе и все свободное время посвящал охоте.
Однажды зимой, охотясь, как-то я неудачно сориентировался, перепутал направление и зашел в совершенно незнакомые мне места. Уже и темнеть начало, когда я, слава богу, вышел к какой-то небольшой деревушке. У калитки одного дома стоял дедушка, который сразу же начал меня приглашать переночевать, ссылаясь на то, что скоро совсем стемнеет. Устал я изрядно, дойду ли до дома, поэтому принял я приглашение, чем очень старика обрадовал.
- Гость у нас!- закричал дед Иван Кузьмич с порога своей супруге. – Накрывай на стол!
Как же гостеприимны простые деревенские наши люди! Меня, совершенно незнакомого для них человека, обули в теплые сухие валенки, накормили, водочки налили для «сугреву и за знакомство», подробно меня обо всем расспросили. Слушали, охая и ахая, удивляясь особенностям моей речи и тому, как далеко я заехал от родного дома.
А я внимательно рассматривал незатейливый вятский быт, многое мне было в диковинку: большой обеденный стол, лавки, полати, прялка в углу. На полу, очень нарядными показались мне, разноцветные домотканые дорожки. Увидел гармонь, явно ручной работы.
- Это колеватовская гармонь, ее деревенский мастер делал, - пояснил дедушка.
( Мог ли я тогда подумать, что через несколько лет я много раз буду гостить в Колеватово, познакомлюсь с последними жителями этой деревни?)
- В нашей деревне МетелИ в каждом доме всегда были гармони. А как же, какой праздник без нее? А гармонисты наши по всей округе славились! Нет, сейчас мне уже по – настоящему не сыграть, пальцы плохо слушаются.
- Рюмку-то ишшо держат пальцы,- бабушка Васса внесла свою лепту в наш разговор.
- Рюмку держат, а гармонь уже все, отыграл свое.
- А как вы все учились играть, Иван Кузьмич? – спросил я.
- Друг у дружки. Но если у кого не получалось, то, о, тут была целая наука! Вот допустим, соседский Филька терзал, терзал отцовскую гармонь, никакого толку. И тогда дед евонный открыл внуку одну тайну – можно научиться играть у нечистой силы! В бане!
- У банника?
- Не, не! В наших банях черти живут. Вот нужно взять для них угощение, гармонь, конечно, и пойти ночью в 12 часов в баню. Надо на полкЕ положить угощение, посидеть, чтобы нечисть к тебе привыкла, значит. А потом уже громко сказать просьбу – пусть научат, а я, мол, то есть ты, будешь ходить к ним с угощеньем каждую ночь, пока не научишься.
- Страшно ведь?
- А как же! Кто ходил, говорили, что сердце от страха млело и дыхание останавливалось. Я вот про Фильку знаю. Он раз пять ходил, так каждый раз чуть не прощался со всеми перед тем, как в баню отправляться.
- Научился?
- Ты дальше слушай. Выхожу я как-то на улицу вечером – кто-то на гармони играет, да искусно так, с переливами да переборами. Кто это? Подхожу: Филька лопоухий играет, а сам так весело улыбается, глаза от удовольствия прищуривает. Чего вытворяет вражонок! Посмотрел я внимательнее и удивляюсь, как это он играет – у него гармонь перевернута! Говорю, ты чего, Филька, так играешь? Не знаю, говорит, либо черти мне попались косорылые или косорукие. Не мог играть, а в темноте в бане гармонь перевернул, не видно ведь ничего, и пошло дело.
- Может, он левшой был?
- Ага, попробуй взять, к примеру, за столом ложку левой рукой, дак отец тебе по лбу своей ложкой так шшелкнет! Так что мы все правой рукой и ели, и играли, и крестились, как положено.
- В нашу деревню из других деревень на выучку приходили. Помню, Толька беляковский ходил к нашему Петровану, с бутылкой, конечно, приходил, а как же. Выпивают, значит, играют. И Толька, бывало, потерзает, помучает свою гармонь и спрашивает: «Как, кум, хорошо я уже играю?» Тот вздохнет и говорит: «Хорошо, но подучиться еще надо!»
- Ты ему про Николая, сына Ифала, расскажи, - подала голос бабушка, уже забравшаяся на полати отдыхать.
- Да, был и такой случАй. Жила у нас в деревне Танька Смышляева. Ох, и девка была! Хохотунья, плясунья, а частушек знала, никто ее не перепоет! А плясунья какая!
- Либо и ты, Иван, к ней клинья подбивал?- опять подала голос бабушка Васса с полатей. – Вона как расписываешь.
- У нас с тобой Гришка с Лехой, правда, еще без порток, но уже по горнице бегали.
- И вот к этой Таньке стал свататься Никола, сын нашего кузнеца, его почему-то все Вакулой звали. А Танька хохочет над ним, вот научишься, мол, играть на гармони лучше всех, тогда и выйду замуж за тебя. Играть-то Никола умел, но пальцы у него были хужее, чем у меня сейчас, он же сызмальства все железяки у отца в кузнице перетаскал, да помаши весь день молотом тяжеленным. « А научусь»,- говорит Никола.
- Был у нас еще один способ, но больно уж страшный, это тебе не баня! Хуже! Об этом говорили промеж собой только шепотом. Надо было ночью темной пойти на кладбище и там позвать на помощь к себе всех мертвых сродственников! Жутко, но пошел Никола.
- А дни тогда стояли, это было в июле, такие жаркие, что, веришь, собаки целыми днями из будок своих не вылезали. Люди, лошади, как мореные мухи, тогда ходили. Колодцы пересыхали! И вот как раз этой ночью и случилось светопреставление. Такой ветер рванул, ураган! Крыши домов трещали, а которые и снесло этим ветром! В воздухе доски, бревна, колеса от телег, оглобли летали! Деревьев в округе сколько поломало! Утром ходили все по деревне, охали, ахали, убытки подсчитывали и только к обеду спохватились, что Николы-то нет.
- Побежали мы, мужики, на кладбище, а там вообще страхота! Все поломато, перемешено! Деревья с корнем вывернутые! Которые деревья из могил росли, так их вывернуло, могилы раскрылись, того гляди, покойники выскочат! Пробрались к середине - там Николу и нашли, мертвого. Ни одной царапины, ни одной ссадины, а мертвый. И гармонь целая в стороне валяется. Потом на этом месте его и похоронили. Танька, его зазноба, в этот же год на какую-то стройку уехала, там и осталась.
- Ну, пора и нам на боковую. Ты ложись вон на кровать, старуха ее тебе уже разобрала, а я полезу на полати. Как будешь в наших краях на охоте, заходи – я тебе еще много чего расскажу.
Утром я душевно распрощался со стариками, думая, что обязательно их еще и не раз навещу, но так и не навестил. В молодости мы ведь как думаем – вся жизнь впереди, все успеем. А жизнь раз, и пролетела! Оказывается, на завтра не надо ничего откладывать, можно не успеть.
- Дорогие мои Иван Кузьмич и бабушка Васса! Давно уже вас Господь прибрал к себе, и деревня ваша исчезла в небытие, а я вас помню! Помню, потому что доброта, сердечность, душевное тепло, оказывается, никуда не исчезают! Всё это остается следующему поколению. Спасибо вам, родные вы мои!
(Щеглов Владимир)