Иван Петрович никогда не слушал блюз. До него, конечно, долетали время от времени звуки этой очень странной и чарующей музыки, но знать не знал он, как она называлась. А узнал только сейчас, когда диктор радио объявил, что начинается радиопередача про блюз.
Услышав надрывный хриплый голос на чужом языке, понял Иван Петрович, что блюз - это про него. Не понимая ни одного иностранного слова, он чувствовал о чём была песня. Всё естество грузчика магазина «Продукты», а в прошлом инженера завода по штамповке пластмассовых изделий проникалось трагичностью и несовершенством жизни, о которой вещал обладатель хриплого прокурено-пропитого голоса. Иван Петрович не задавался вопросом, откуда этот человек поющий на непонятном языке и, скорее всего из другого времени, мог знать все нюансы и перипетии судьбы простого советского инженера и простого российского грузчика. Но в том, что всё это было про его жизнь не сомневался ни на йоту настолько точным и верным было повествование.
Певец очень точно одной фразой вспомнил про детство, которое каким бы оно ни было, начинаешь ценить только, когда понимаешь, что его не вернуть. С трагизмом и надрывом рассказал он про первую, единственную, безответную любовь. Про крушение всех иллюзий вместе с крушением страны. Почти рыдающий голос в припеве поведал об отчаянии от осознания несовершенства мира. Горе и трагедию неразделённой любви и несовершенстве мира музыка и голос передали настолько точно и тонко, что в комок стал в горле и защипало глаза.
- Ты что любишь блюз? - спросил хриплым голосом, как и голос из старенького радио, коллега и единственный кореш Паша, который по причине раннего времени суток был ещё трезв.
- Жизнь дерьмо, - сказал Иван Петрович.
Паша присел рядом и закрыв глаза стал подпевать голосу из другого мира и другого времени. Поразительно, но он знал слова иностранной песни. Его голос сливался с голосом из радиоприёмника и это созвучие отразилось теплотой и благодарностью к неведомому исполнителю из радиоэфира, к Паше, который также как и далёкий певец всё понимал про жизнь Ивана Петровича. И ещё раз к Паше, который уже давно, когда магазин был небольшой лавкой и хозяйка не могла позволить платить двум грузчикам, делил свою небольшую зарплату с Иваном Петровичем, чтобы тот не подох с голоду. А сейчас Паша так точно пел про дерьмовую жизнь, что слёзы помимо воли покатились из глаз Ивана Петровича. Паша этих слёз не видел, потому что продолжал петь с закрытыми глазами. Когда песня закончилась, он, тоже пряча красные глаза, разлили чекушку по пластиковым стаканам и подняв свой стакан сказал:
- Не такое уж и дерьмо наша жизнь, если про неё можно ТАК петь.
