Лето сорок второго. Свободная охота. Иван Пстыго со своими ведомыми на Илах ищет колонны противника. Везде пусто, немцы будто вымерли. Лётчики уже хотели разворачиваться, но вот на горизонте появилось огромное озеро. Вдруг лейтенант Василий Батраков, заместитель Пстыго, передает:
— Командир! Да Вы только посмотрите!
Вокруг озера стоит куча техники: буквально сотни автомобилей, бензозаправщиков и мотоциклов. Озеро же все в головешках — немцы купаются. Должно быть, вражеская колонна, встретив на своём пути водоём, устроила здесь привал. Солдаты, вероятно от самоуверенности, потеряли бдительность. Ну подождите, устроим вам сейчас русскую баню.
Промахнуться здесь было просто невозможно – первые бомбы сбросили в воду. Озеро буквально закипело. Фашистов оглушило взрывной волной и многие стали тонуть. К тому же в разные стороны разлетелись осколки и уже с первых минут противник многих не досчитался. Затем штурмовики перенесли удар по технике на берегу. Ударили реактивными снарядами, скинули остатки бомб и стали бить врага из пушек. Вокруг озера всё пылало. Оставшиеся в живых гитлеровцы, успевшие выскочить на берег, нагишом кинулись во все стороны!
Разгром в тот день лётчики Пстыго врагу учинили полный. Точно вывели из строя целый полк. Жалости в тот момент уже не у кого к противнику не осталось, немцы сами на свои головы навели гнев советских солдат.
Когда в сорок первом Пстыго был сбит и шёл по местности, уже оставленной нашими войсками, но еще не занятой врагом, то на всю жизнь врезался ему в память нескончаемый поток беженцев с мешками, узлами и самодельными тачками. Молчаливые и хмурые вышагивали старики, а женщины поминутно нервно оглядывались: не отстали ли дети?
Вдоволь лётчик тогда насмотрелся людского горя. Три раза видел он, как немецкие истребители набрасывались на безоружные колонны мирных жителей. Будучи сам лётчиком, он не мог понять, как можно не отличить несчастной неорганизованной толпы от войск, но потом понял, что фашистские стервятники творили свое варварское, бесчеловечное и мерзкое дело сознательно. Дорога после их охоты оставалась буквально вымощенная трупами.
Иван Иванович Пстыго во время Сталинградской битвы не только водил свою эскадрилью на штурмовку наземных целей, но и занимался другой очень важной деятельностью. Неизвестно как так случилось, но руководящего документа по боевому применению ИЛ-2, проще говоря, инструкции, не существовало. Хотя эти самолёты уже несколько лет были в эксплуатации. А раз так, то каждый лётчик действовал по своему разумению, применял, может быть, не самые рациональные способы атак и поражения целей. Возможно, для опытных пилотов отсутствие инструкции в какой-то мере было дополнительным допуском на инициативу, а для новичков отсебятина и разнобой в понимании важнейших положений, были недопустимы.
И вот вблизи села Житкура, начались исследовательские полеты. По специально разработанной программе Пстыго выполнил более сорока вылетов на полигон — бомбил, стрелял, пускал реактивные снаряды, изменяя скорость, высоту и углы пикирования. А помощник командующего восьмой воздушной армией по воздушно-стрелковой службе полковник Янчук со своими подчиненными рисовали прямые и кривые линии, определяя точность попаданий и высчитывая синусы и косинусы.
Во время этой работы уже достаточно опытный на тот момент Иван Пстыго, буквально открывал ИЛ-2 с новой стороны. Впоследствии, от некоторых сложившихся навыков даже пришлось отказаться. Жизнь показала, что на войне, может быть как нигде, надо учиться. И наши лётчики практически всю войну учились — учились воевать. Учились и воевали.
Примерно, в то же самое время Иван Пстыго познакомился с заместителем командира истребительной эскадрильи старшим лейтенантом Михаилом Дмитриевичем Барановым. Рядом с штурмовым полком располагался авиаполк истребителей. Баранов нередко сопровождал Пстыго во время боевых вылетов. Он защищал штурмовики от истребителей противника преданно и умело. Часто сбив очередной мессершмитт, Михаил просил у штурмовиков подтвердить победу. Пстыго восхищался этим лётчиком, его манерой красиво пилотировать истребитель, и хоть Михаил был младше, но многому научил Иван Ивановича — как грамотно брать упреждение, куда прицеливаться и многим другим профессиональным "тайнам". К сожалению, гвардии капитан Баранов погиб во время тренировочного полёта.
В октябре 1942 года Ивана Ивановича Пстыго назначили начальником воздушно-стрелковой службы 226-й штурмовой дивизии. Главную роль в таком решении сыграли его исследовательские полеты и, не прекращавшаяся после них работа по разъяснению летному составу существа найденных тактических приемов. Капитан простился со своими однополчанами и убыл к новому месту службы в соседнее помещение, ибо управление 226-й дивизии размещалось там же, где базировалась и его прежняя часть.
Скоро Ивана Пстыго направили на передовую в стрелковую дивизию. Он сам высказал такую инициативу, для изучения вопроса взаимодействия штурмовиков с боевыми действиями наземных войск и выработки предложений по их улучшению. Начальство поддержало его стремление, и Пстыго провёл на передовой три дня. Он познакомился с особенностями наземного боя, вблизи почувствовал его динамику. Увидел то, как ведет себя противник, как солдаты используют руины домов для организации обороны и как они маскируются.
В первый же день пребывания на передовой, Пстыго стал свидетелем налета штурмовиков на позиции врага. И хоть шестерка "илов" действовала грамотно и четко, но опытный глаз лётчика разглядел такое, чего не мог заметить непосвященный в тонкости авиационного дела наблюдатель. К тому же, Пстыго поймал себя на мысли, что и с воздуха не увидел бы этого и действовал бы на месте ведущего так же.
Вернувшись из своей поездки, Иван Иванович написал статью "Три дня на передовой", которую опубликовали в дивизионной газете, а командиру дивизии сделал полный доклад. По настоятельной рекомендации Пстыго в боевых порядках наших войск в Сталинграде установили пункты наведения штурмовиков с радиостанциями.
После окружения войск Паулюса Иван Иванович возглавлял восьмёрку штурмовиков для борьбы с транспортными самолетами противника, а весной 43 года его назначили помощником командира по воздушно-стрелковой службе нового 3-го штурмового корпуса. Пстыго занимался сколачиванием и обучением подразделений и частей формируемого соединения, а уже когда корпус отправили на Брянский фронт, то Иван Иванович водил на боевые задания группы, которые не имели боевого опыта, проще говоря, обстреливал новичков. К тому же он занимался отработкой правил взаимодействия штурмовиков и истребителей.
Во время Курской битвы Пстыго продолжал "крестить" эскадрильи, еще не имеющие боевого опыта, и каждый раз летал на задания с новой группой, а в августе 43-го 40 штурмовиков под командованием Пстыго разбомбили аэродром в Карачеве, вынудив тем самым авиацию противника уйти далее за Брянск.
Осенью того же года вместе со своим штурманом Осиповым Пстыго изложил письменно весь свой накопленный опыт. Осипов сделал штурманские и другие расчеты, а Иван Иванович подробно описал технологию боевой работы: подход к цели, поиск цели, построение атаки, последовательность огня, оборону боевых порядков от истребителей и зенитной артиллерии, сбор после боя и возвращение домой. Этот труд на 60 страницах со схемами, чертежами и расчетами стал учебным пособием для летчиков 3-го штурмового авиакорпуса.
Надо понимать, что эти люди были молоды и азартны. Те же самые Пстыго и Осипов, в то же самое время, когда занимались своей исследовательской деятельностью, поспорили с начальником оперативного отдела штаба корпуса подполковником Захаренковым на предмет того, можно ли сдуть самолётом с дома соломенную крышу. За основу взяли дом, где располагался оперативный отдел самого Захаренкова. Словом, Пстыго и Осипов этот спор выиграли и крышу у дома сдули, но вечером командир корпуса генерал Горлаченко, узнав об этом, вызвал их всех на «ковёр» да так пропесочил!
Более сотни ИЛ-2 в колонне звеньями шли к аэродрому Идрица. Весна 1944 года принесла много хлопот: полевые аэродромы вышли из строя, и поэтому на стационарном Идрицком скопилось более ста бомбардировщиков противника. Майор Пстыго в это время был командиром 893-го штурмового авиаполка, но теперь он вёл в бой весь 3-й корпус. Иван Иванович построил свои штурмовики лесенкой так, что каждое следующее звено летело чуть ниже предыдущего. При подобном строе вражеские истребители лишались своего козыря — атаковать с излюбленной позиции: сзади и снизу, поскольку их встречал мощный и, главное, плотный огонь штурмовиков. Сверху же ИЛы прикрывал надежный щит из истребителей.
За вражеским аэродромом постоянно следили самолёты разведчики, поэтому время для штурмовки было выбрано очень удачно. Советские штурмовики подлетели как раз в тот момент, когда немецкие бомбардировщики только что возвратились на аэродром.
— Цель видите? — запросил Пстыго ведущих групп, не выпуская из поля зрения, заходящие на посадку "юнкерсы". Ему ответили, что видят.
— Перехожу в пикирование. - Майор Пстыго сбросил крупнокалиберную бомбу, обозначая цель, и в следующую же секунду подал команду: — Действуйте!..
Началась штурмовка. Каждое звено заходило на свою, заранее намеченную цель и атаковало ее. Зенитные батареи противника открыли огонь, но их тут же атаковали специальные экипажи штурмовиков, выделенные на подавление огневых средств. Пстыго вырвал машину из крутого пикирования, прошел за аэродром километров десять и, развернувшись, внимательно оглядел строй, и стал вносить по радио необходимые коррективы.
На обратном пути — снова штурмовка. К Идрице тогда подошли вызванные уже с соседних аэродромов истребители противника. Они попытались было пробиться к штурмовикам, но не смогли. Истребители прикрытия атаковали их, несколько мессершмиттов сбили, а остальных разогнали.
Аэродром был объят огнем. Горели вражеские самолеты, склады с горючим и аэродромные постройки. Штурмовка оказалась исключительно удачной. В группе, вылетевшей на задание, в каждой эскадрилье был один штурмовик с установленным на нем фотопулемётом. Штурмовики вели съемку с различных точек. Когда составили единый планшет из полученных фотоснимков, то убедились, что урон врагу был нанесен огромный. Разведка непрерывно уточняла данные потерь противника: сначала сообщалось, что уничтожено сорок самолетов, потом — пятьдесят. Решили запросить партизан, которые бы подтвердили или опровергли эти данные, но партизаны насчитали 60 уничтоженных вражеских машин.
Иван Иванович Пстыго командовал 893-м полком до конца войны. Во время Белорусской операции, за удачное участие в ликвидации витебской группировки полк получил почетное наименование "Витебский", а после штурмовки города-крепости Вильнюс за отличные боевые действия полк был награжден орденом Красного Знамени. После этого он стал именоваться — 893-й Витебский Краснознаменный штурмовой авиационный полк.
Великую Отечественную войну Иван Пстыго закончил в Германии в звании подполковника. Всего за годы войны он совершил 164 боевых вылета на штурмовку наземных целей, и даже лично сбил 2 вражеских истребителя.
После войны Пстыго был направлен на Высшие офицерские курсы ВВС в Липецк, после их окончания служил на Дальнем Востоке, а затем учился в Академии Генерального штаба. Как-то Пстыго рассказал своим однокурсникам о случае, произошедшем в начале войны, когда был сбит самолёт СУ-2 его ведущего капитана Гудзенко советским же истребителем. Вместе с Иваном Ивановичем в группе учился трижды Герой Советского Союза Александр Покрышкин. Он попросил повторить рассказ, а потом смущённо и расстроенно заявил, что это был он.
«Шутишь, Саша?», - воскликнул Пстыго.
«Да какое там «шутишь»! – сказал Покрышкин, - В начале войны я действительно сбил Су-2. Был со мной такой страшный случай, не знал самолеты Сухого, ведь они появились в частях перед самой войной, а вид у них совсем необычный — подумал, что фашист.» Так Иван Иванович узнал имя лётчика, сбившего его командира, но осуждения не было. В начале войны Пстыго и сам не знал очертаний самолётов МИГ-3 и часто прятался, когда те пролетали над их аэродромом.
После учёбы в Академии Генерального штаба Пстыго успел послужить в Ленинградском военном округе, так же возглавлял ВВС Группы советских войск в Германии, а в 1967 году уже в звании генерал-полковника Иван Иванович был назначен заместителем главнокомандующего ВВС по боевой подготовке. При нём советская авиация достигла пика своего могущества. На вооружение принимались образцы новейшей техники, и не смотря на высокие звания и возраст, Иван Пстыго всегда лично совершал облёт каждой машины. Он освоил 52 типа самолётов, а многим крылатым машинам дал путёвку в жизнь.
В 1975 году ему было присвоено высшее воинское звание маршал авиации, а в 77 Пстыго сформировал Центральную инспекцию безопасности полётов Вооружённых Сил СССР. Тогда им была введена «формула безопасности полётов» как сумма слагаемых — качеств личного состава, законов лётной службы, регулярности полётов, руководства и управления полётами и надёжности авиационной техники. Соблюдение свода правил разработанных Пстыго позволило найти наиболее эффективные пути обеспечения выживаемости лётчиков и влиять на предупреждение аварийности. Эта «формула безопасности», построенная на опыте всей жизни маршала авиации, действенна до сих пор.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 апреля 1978 года «за личное мужество и отвагу, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной войны, большой вклад в подготовку и повышение боевой готовности войск в послевоенный период и освоение сложной боевой техники» маршалу авиации Пстыго Ивану Ивановичу было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».
Маршал авиации Пстыго Иван Иванович прожил долгую жизнь и скончался 23 февраля 2009 года в возрасте 90 лет. Всю жизнь он посвятил авиации и перед смертью работал консультантом в Военно-воздушной инженерной академии имени Жуковского и был генеральным инспектором Министерства обороны Российской Федерации.
В 1995 году, к 50-летию Победы, Министерство обороны Российской Федерации вручило Иван Ивановичу, в числе других крупных военачальников, маршальскую форму нового образца. Пуговицы с орлами он сразу спорол и пришил пуговицы с гербом Советского Союза, и Шеврон тоже отрезал: нечего обезьянничать перед американцами! Ну а фуражку с двуглавым орлом просто бросил в саду: пусть в ней ворона совьёт себе гнездо. Ни по форме, ни по аксессуарам она убеждениям маршала не подходила. Поздно мне менять убеждения – сказал Пстыго репортёру газеты Правда.