Deus sum est et nihil humani a me alienum puto
В этом доме не было запоров и замочных скважин. Ничто не препятствовало попасть внутрь. Не было даже дверей, только узкие арки, ведущие вглубь здания, напоминавшего вытянутую за вершину, непривычно вертикальную ступенчатую пирамиду.
На пороге показался мужчина. Рукава тонкой голубой рубашки были закатаны, хлопковые брюки – запачканы мукой и порошком карри. Прямоугольные стекла очков, отразившие огненно-красное солнце, внимательно исследовали пустой горизонт. Мужчина зевнул и вернулся в дом. Даже без часов, не используя подсказок небесных светил, мужчина безошибочно угадывал, когда вернутся двое. В последний раз перед ужином он обошел жилище, пытаясь найти отклонения от идеального порядка, и, не найдя таковых, остановился перед огромным аквариумом. Коралловые карпы лениво шевелили плавниками и без намека на эмоции глядели на хозяина, лицо которого также было совершенно безразлично. А ведь раньше за рыбками приходилось приглядывать жене…
– Вот уж не думал, что когда-нибудь застану нашего трудягу-Учителя бездельничающим, – улыбка стоявшего позади расцвела нежно-розовым лотосом. Вошедший улыбался мягко, его светлые, словно льды Ганготри, глаза были полуприкрыты, часть небрежно собранных шнуром прядей молочного цвета рассыпалась по плечам. Мужчина, названный Учителем, неторопливо обернулся.
– Странно слышать это от того, кто поручает мне собственную работу, – руки дернулись, приготовившись лечь на бедра, но противостоять излучающему дружелюбие собеседнику было невозможно.
– Поверь, я не меньше твоего огорчен, и, если бы огорчение прибавляло поклонников, быть мне самым популярным из трех, – вздохнул, подходя ближе, избежавший выговора блондин. – Но, признайся, сейчас у меня и вправду больше дел. Вот, – похлопал он по доверху набитой бумагой сумке, – нужно прочесть на сон грядущий.
Металлические дужки очков коротко блеснули.
– Я кормил карпов, – изображая равнодушие, пояснил мужчина. Если приглядеться, он был ненамного старше только что прибывшего и казался ему братом, пусть черные глаза и волосы говорили об обратном. И тем не менее их лица отражали друг друга, точно зеркала. Кривые зеркала, передающие любое движение с едва уловимой неточностью.
– Да, разумеется, – тотчас же согласился блондин, чуть склоняя голову набок, – я так и решил.
– А что Стрелок? – поспешил сменить тему названный Учителем, надеясь, что собеседник перестанет озираться в поисках корма для рыб, долженствующего присутствовать поблизости. Молодой человек задумчиво посмотрел куда-то, зачем-то потеребил повязанный на шее алый, как закат или карпы, платок, что-то невнятно проворчал, дернув тонкими женскими бровями, и лишь после всего этого вернулся к диалогу.
– Обещал опоздать, – буркнул блондин, – весь, мол, в делах. Вот скажи, – неожиданно оживился он, – разве из вредности разрушать то, что я создавал с таким трудом, – честно? Возомнил о себе…
Тишина повисла на тонких лучах любопытного солнца. Оба понимали, что спорить, сердиться или пытаться воспротивиться бессмысленно. Каждый делал то, что поручено, порой перепоручая какие-нибудь мелкие обязанности другому. Но затем все возвращалось к прежнему положению вещей, как дневное светило возвращается, сделав полный оборот. Их было трое слишком долго, чтобы однажды кто-то всерьез решил отказаться. Они могли проклинать друг друга, а через пару часов мирно лакомиться хрустящим джалеби из одной тарелки. Бесконечные споры лишь подтверждали закономерность всех действий, и каждый, как оказывалось, был согласен с установленным много лет назад порядком. Потому-то все разговоры, несмотря на кажущуюся экспрессивность были (и каждый осознавал это) очередным пустым сотрясанием воздуха. Как и теперь: возмутившись для приличия, молодой человек в красном сбежал на кухню заваривать чай, а вещи вручил брюнету. Тот без возражений, немного недовольный для порядка, взял сумку, которую сам вызвался бы отнести, не попроси об этом сосед.
Комната блондина была захламлена всевозможными мелочами: книгами в ярких суперобложках, коробками с дизайнерскими логотипами, гаджетами на любой случай. Палка для запечатления самого себя во всей красе валялась на ворохе репродукций абстрактных полотен и переливающихся дисков. На столе стояла початая бутылка биойогурта, совершенно выдохшегося за день и теперь, пожалуй, испортившегося. Можно было качать головой, читать нотации и грозиться устроить генеральную уборку – названный Учителем был бессилен распоряжаться на чужой территории, и бедлам разрастался изо дня в день. Большая часть «сокровищ», надо полагать, в ближайшее время переправится к третьему. А уж куда тот все девает – вечная загадка.
Пристроив сумку на наскоро заправленной постели, мужчина направился в столовую, где уже хозяйничал блондин, однако в одиночестве они пробыли недолго. Запахло порохом и дымом, и на пороге появился запыхавшийся растрепанный молодой шатен с зажатой в зубах сигаретой. Его лицо перепачкано сажей, бывшую утром белой футболку с изображением песочных часов следует отправить в чистку, от подошв высоких ботинок отваливается засохшая грязь. Глаза горят шальным огнем, губы сложены в довольную усмешку. Плюхнувшись на диван и сразу заняв половину, вошедший затянулся в последний раз и затушил окурок о фарфоровое блюдце. Брюнет недовольно поморщился, поправляя очки.
– Вечно с тобой так, – почти не разжимая губ, произнес он. Это тонкое, с затейливым золотым узором блюдце предназначалось для бурфи к чаю, и вот невежа без намека на манеры спутал все планы.
Названный Стрелком небрежно пожал плечами.
– Не цепляйся к мелочам, словно сварливая супруга, – посчитав сравнение забавным, он негромко хохотнул.
Названный Учителем побледнел и замолчал. Повисла напряженная тишина. Притихший блондин ковырялся в собственной тарелке. Брюнет педантично протирал очки. Шатен нашкодившим котенком ерзал на диване.
– Мои подопечные смолят все до единого, – деликатно вмешался юноша, перерыв рис и не найдя другого способа занять себя.
– Не переводи стрелки, – мужчина снова надел очки, отложив салфетку. Превосходно контролирующий эмоции, он все еще злился, но чуть меньше. Названный Стрелком, уловив это изменение, встрепенулся и начал рыться в вещмешке, бормоча вполголоса и выуживая свертки, металлические коробочки, пластиковые контейнеры с яркими наклейками, хрустящие, пахнущие свежими чернилами бумаги.
– Вот, – шатен наконец извлек помятый пакет, – сегодня нашел, подумал, тебе понравится, Вамана.
На лимонного цвета футболке красовалось изображение черепахи – вероятно, модный принт сезона. Черты названного Учителем не смягчились, однако он принял подарок, аккуратно сложив после того, как внимательно рассмотрел.
– Буквально вырвал из рук, – хвастливо добавил молодой человек, приглаживая взъерошенные каштановые пряди. – Сегодня, когда громили торговый квартал, иначе и эта пропала бы.
Щеголяющий в дизайнерских тряпках блондин с нескрываемым интересом рассматривал пол. Достать подобную дешевку для него было раз плюнуть, но он был культурным и не плевался. А Учитель как назло предпочитал не модное, а удобное, поэтому в вопросах одежды сходился во взглядах со Стрелком.
– Давайте уже есть, – проворчал молодой человек, демонстративно потянувшись к запеченной со специями рыбе, – пока ждали кое-кого, – укоризненный взгляд на шатена, – все успело остыть.
– Канджа, не бухти, – усмехнувшись, отозвался названный Стрелком. – Не у одного тебя сегодня сверхурочные.
– Да как ты!.. – вспыхнул светловолосый юноша.
– Прекратите, – жестом остановил разгорающуюся перепалку Вамана, уже совершенно успокоившийся и категорично настроенный против любого рода споров за столом. – Цветовод, не провоцируй. Гхора, ты не на работе.
Спорящие замолчали, перебрасываясь взглядами и наивно полагая, что их не замечают. Брюнет подозревал, что еще пара лет и у него как пить дать разовьется нервный тик. Раньше этих ненормальных хоть супруги одергивали. И вот – разбежались, все трое почти одновременно. Первая, обозвав благоверного рохлей, с головой ушла в исследования, поставляя поочередно бывшему и его конкуренту новые образцы. Вторая, оскорбленная отсутствием у непритязательного мужа амбиций, отправилась строить карьеру и увеличивать заработки. Дольше держалась третья, но и она не выдержала невоспитанности и расхлябанности супруга. Брошенная троица коротала вечера в тесной компании. Каждый из них свыкся с мыслью, что случившееся – всего лишь виток, оборот колеса, по окончанию которого мир вернется на круги своя. Жены уходили и появлялись опять из зеркальных арок, и жалобы на одиночество были лишь привычкой, как и все, что случалось с ними сегодня, и неделю назад, и долгие-долгие годы.
– Так значит, – произнес названный Учителем, обращаясь к шатену, – уходишь после ужина?
– Ага, – кивнул тот, приступив к трапезе и стараясь отвечать короче. – Сегодня не вернусь.
– Опять пропустишь завтрак? – покачал головой черноволосый мужчина. Ему не нравилось, когда их было не трое, а третий то и дело норовил нарушить традицию собираться вместе за столом. Он вообще ни во что не ставил правила, точнее, делал вид, так как его протесты и отрицания общепринятого органично вписывались в существующий порядок вещей.
– Перехвачу что-нибудь между делом, – отозвался Гхора. – Не твоя стряпня, конечно, но за последнее время привык.
– Раз уж по долгу службы приходится пичкать себя всевозможной дрянью, хотя бы не делал этого нарочно, – упорствовал брюнет.
– То, что доставляют мне, тоже нельзя назвать пищей богов, – напомнил о себе блондин, которому вечно казалось, что на него не обращают никакого внимания, предпочитая превозносить соперника-невежу. Разумеется, раструбить на весь мир о новой ядерной боеголовке или еще одном теракте важнее, чем уделить пару минут выпуска новостей изобретению мирного характера. Людям подавай отчеты о современных тенденциях модной безвкусицы, новых устройствах связи или проданной за несколько миллионов долларов мазне. Стоящие вещи не оценивались по достоинству, не получали всеобщего признания, и это злило жизнелюбивого юношу. Все из-за того, что у последнего из троицы прибавилось поклонников. Но не зря он сам твердит, что нет ничего вечного. И это пройдет. Вот увидите, Канджа такое устроит, как только завершится оборот!..
– Погоди, Цветовод, – остановил приготовившегося поныть соседа названный Учителем. – За твое здоровье переживать не приходится. А вот кое-кто, – обратился он к молодому мужчине, старательно выскребающему тарелку, – мог бы и поберечься, иначе вечно ходить ему с синей шеей.
Действительно, пятна нездорового синюшного цвета не только покрывали шею, но и спускались на грудь. Однако шатен лишь махал рукой и смеялся, что, мол, может сделаться. Вот и сейчас наверняка…
– Ничего, не помру, – отмахнулся Гхора, доедая рис. – А у тебя, – кивнул он, усмехнувшись, блондину, – будет достаточно работы после того, как устрою новый большой бум. Добавки!
Мужчина положил в протянутую тарелку еще риса, в который раз поражаясь аппетитам шатена, способного уничтожить любое количество предложенных блюд. Готовить для него было одно удовольствие, и, хотя на вдумчивое поглощение пищи рассчитывать не приходилось, жалоб на однообразие не поступало. Вот, светловолосый опять задумался. Как пить дать мысленно повторяет придуманный когда-то рецепт, полагая, что изобретает кардинально новый. Таким нехитрым образом, как было доподлинно известно названному Учителем, юноша занимал себя, убежденный в том, что до него в этом мире никому нет дела. Названному Цветоводом казалось жизненно важным приковывать к себе все внимание – ребяческое качество, не исчезающее с годами. Блондин комфортно чувствовал себя в роли непризнанного гения и, пожалуй, растерялся бы, стань по-настоящему популярным. Гхора, не менее импульсивный и эмоциональный, славы не искал, но люди неизменно находили его, в какой бы угол он не забирался. И, сворачивая на проторенную колею, все шло насмарку. Снова распускал нюни растерявший толковых последователей Канджа, его противник, подшучивая над чужой неудачливостью, усугублял положение, а не желающий выбирать сторону брюнет был вынужден наблюдать за яростными спорами, постепенно отходя от дел. Каждый оборот происходило одно и то же, но троим не было скучно: двое всегда ссорились как в первый раз, а третий находил излишним нарушать сложившийся порядок, позволяющий предугадать события. Если бы однажды что-то пошло другим путем, куда занесло бы слетевшее с оси колесо? Вамана не знал, поэтому ось была закреплена надежно. Сама по себе, как думали двое.
Сегодняшний вечер был повторением многих предыдущих. Менялись блюда и сладости к чаю, менялась посуда и мебель, менялись одежда и слова живущих в нем. Однако трое оставались прежними. А это значило, что не менялось ничего. Люди понимали: время несется стремглав, мир устремлен вперед, события мелькают перед глазами. Но никто не мог различить за шумом автострад и ритмами хитов свиста колеса, вращение которого все ускорялось. Рождения и смерти, победы и поражения, восторги и порицание сливались в неразделимое нечто цвета недозрелого персика, слишком кислого, чтобы стать пресловутой пищей богов. Поэтому колесо следовало запустить снова, повторяя пройденное от начала до конца. Лучше или хуже будет следующий оборот? Трое молчали, потому что слишком хорошо знали мысли друг друга.
– Мне надоело, – неожиданно заявил названный Цветоводом, звякнув блюдцем об стол. – Хочется чего-то нового.
– Сам только что нудил, что с каждым днем поставляют все больше и больше хлама, – насмешливо хмыкнул шатен, доедая бурфи.
– Вот именно! – подхватил молодой человек и, разгоряченный, стащил с шеи платок. – Именно хлам! Большую часть я сам к тебе с радостью перетащу. Но что-нибудь! – охваченный порывом, он вскочил и принялся расхаживать по комнате. – Что-нибудь, что продлило бы оборот. Как тогда, – прозрачно-голубые глаза сверкали, – вспомните, – требовал он, – четыре оборота назад. Тогда вращение замедлилось. Да, скажете вы, оборот завершился. Но ведь дольше! Почему же сейчас никому в голову не приходит… – Канджа опустился на диван. – Хранилище с образцами других эпох, да что там – других оборотов! – открыто. Стоит только руку протянуть…
– Они и протягивают! – расхохотался шатен. – Протянут – и настрочат второсортных книжек и второсортных же теорий. Колесо для них – метафизика. Они с нами чай не пьют… Сколько оборотов всего, Вамана?
– Двадцать четыре тысячи девятьсот двенадцать, – отозвался молча слушающий разговор соседей названный Учителем.
– Этот оборот не спасти, – заключил Гхора со своей привычной ухмылкой. – Чего надрываться зря? В топку его, тем более что люди сами к тому стремятся. Сегодня, к примеру, принесли мне вещество – думаешь, не разойдется? – презрительно хмыкнул он, изучивший человеческую природу вдоль и поперек. – Оторвут с руками.
– Колесо следует останавливать на середине, в наивысшей точке, – подтвердил, поправляя очки, мужчина. – Остановка на этом моменте не имеет смысла. Да и ось может нарушиться, – добавил он уже тише.
– Оси, топки… Да идите вы!.. – вспыхнул названный Цветоводом и, разозленный, расстроенный, выбежал из комнаты. Наверняка к себе, будет расшвыривать скопившийся мусор, а после, выдохшийся, заснет, не сняв одежды и не разобрав постели. Как все его взбалмошные подопечные.
– Сумка с текстом романа в изголовье, – крикнул вдогонку брюнет.
Через пару минут, просмеявшись, поднялся Гхора, приготовил для себя кофе и ушел, позабыв на столе ручную мельницу. Оставленный в одиночестве, Вамана ополоснул чайник и, заварив новый, отправился в гостиную, наблюдая с любимого кресла за ленивыми карпами и наслаждаясь любимым чаем. Блондин всякий раз экспериментировал с ингредиентами, названный Стрелком в противовес был практически безразличен к подобного рода вещам и обычно осушал чашку одним глотком. Брюнет и здесь проявлял постоянство, выбирая один-два сорта. Двое нервничали и носились с одного места работы на другое, брали на дом сверхурочные, не спали сутками. А их товарищ оставался в стороне, не занятый ничем, кроме повседневных забот. Троица устала – от дел и от безделья, крутясь, словно белки в колесе, в череде бесконечных повторений. Колесо вращалось, безостановочно, порой не желая проворачиваться, порой ускоряя обороты. Трое выдохлись, мечтая о перерыве, пусть недолгом.
Мужчина улыбнулся, отставляя чашку. Сонный карп махнул плавниками, ловя последний золотой луч, пронзивший водную призму. Губы названного Учителем едва шевелились, гася огонек заходящего солнца. Скоро нам всем будет над чем поработать. Кали-юга подходит к концу. Просто потерпите еще немного.
Автор: Ренн Владислава
Источник: http://litclubbs.ru/writers/2957-tozhe-lyudi.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
