Ради высшего блага
Разведчик показал на три голые вершины в нескольких милях к северо-западу. – Флаг Обальда развевается над центральным пиком, – пояснил он Гргучу, Хакууну и остальным. – Вокруг королевского шатра установлена охрана из воинов его собственного клана.
Гргуч кивнул и посмотрел в сторону далекого врага:
– Сколько их?
– Сотни.
– Не тысячи? – уточнил вождь.
– Тысячи воинов находятся к югу от его ставки, – сообщил разведчик. – Они могут сомкнуться перед нами и защитить короля Обальда.
– Или разойтись на обе стороны и окружить нас, – добавил Хакуун, но в его голосе не было ни единого намека на беспокойство, поскольку Джек, в этот момент говоривший устами жреца, не испытывал страха перед любыми ловушками орков.
– Если только они останутся верны королю Обальду, – осмелился вступить в разговор Туугвик Тук, чем привлек к себе всеобщее внимание. – Многие воины недовольны его решением приостановить марш. А Гргуча они знают как нового героя.
Днарк начал что-то говорить, но тут же передумал. Однако, когда взгляд свирепого вождя полуогра остановился на нем, Днарк заговорил:
– А известно ли наверняка, что Обальд собирается сражаться? Или он просто заявит свои права и будет играть словами? Обальд правит и силой, и умом, он может постараться привлечь Гргуча на свою сторону.
– Чтобы строить стены? – с пренебрежительной усмешкой воскликнул вождь клана Карук.
– Он не собирается продолжать завоевания! – настаивал Туугвик Тук.
– Он может произнести сколько угодно слов о войне, чтобы вызвать сомнения, – ответил Днарк.
– Я хочу услышать от трусливого Обальда только одно слово: «Пощады!», – заявил Гргуч. – Мне доставляют удовольствие мольбы жертвы о милосердии, когда я опускаю на нее свой боевой топор.
Днарк хотел сказать что-то еще, но Гргуч поднял руку, прекратив обсуждение. С жестокой усмешкой, сулившей только войну, Гргуч кивнул Хакууну, и тот своим приказом вызвал вперед зомби Октула, все еще державшего перед собой голову.
– Вот наше послание, – объявил Гргуч. Он перевел взгляд на несчастного Накклза, подвешенного за лодыжки к шестам, которые держали на плечах двое рослых огров. – А вот наш посланник, – добавил Гргуч и снова хищно усмехнулся.
Он поднял выполненный в виде дракона топор и подошел к Накклзу, но жрец был слишком измучен и едва ли осознал его присутствие. В последний момент он все же увидел приближавшийся топор и сдавленно крикнул, а Гргуч точным горизонтальным ударом рассек веревки, так что Накклз тяжело упал головой вперед на землю.
Гргуч нагнулся и рывком поставил пленника на ноги.
– Иди к Обальду! – приказал он и так резко повернул его лицом на северо-запад, что бедный орк снова полетел на землю. – Иди и скажи Обальду Трусливому, чтобы прислушивался к звуку Кокто-Ганга клана Карук.
Накклз с трудом поднялся на ноги и заковылял прочь, отчаянно стараясь оказаться как можно дальше от жестоких каруков.
– Скажи Обальду Трусливому, что пришел Гргуч и что Груумш недоволен! – крикнул ему вслед Гргуч, и из рядов наблюдателей послышались язвительные смешки. – Я приму его капитуляцию… может быть.
Последние слова привели орков клана Карук в состояние неистового веселья, и даже Туугвик Тук просиял от радостного предвкушения.
Заговор наконец-то вышел наружу и близился к завершению. Это было несколько неожиданной реальностью, и это предвещало войну.
– Гргуч приближается в сопровождении многих других племен, – сказал Обальд генералу Дакке. – Для переговоров?
Они вместе с другими предводителями орков стояли на центральной вершине. За спиной короля орков из земли поднималось небольшое строение, окруженное тремя невысокими каменными валами. Остальные две вершины были увенчаны подобным образом, но оборонительные укрепления еще не были закончены. Обальд оглянулся через плечо, и по его знаку помощники вывели вперед едва живого Накклза.
– Похоже, он уже сказал свое слово, – отметил король орков.
– Значит, нам предстоит война в пределах нашего королевства, – откликнулся генерал, и все, кто его слышал, убедились в терзавших воина сомнениях.
Обальду показалось, что эти сомнения свидетельствуют в его пользу, несмотря на то что среди остальных собравшихся послышались вздохи и перешептывания.
– Их центр отлично усилен, – доложил Дакка. – Битва будет яростной и долгой.
Обальд и сам понимал, насколько силен вражеский центр, но ничего не сказал. Он слегка кивнул Дакке в знак одобрения, поскольку прекрасно понимал скрытый смысл его слов. Генерал только что предупредил его, что популярность Гргуча превзошла славу короля и в рядах его войска много недовольных. Несомненно, Обальд командовал превосходящими силами. Он мог выставить против Гргуча и его союзников в десять раз больше воинов. Но тогда ему предстояло задуматься, сколько орков из его армий останутся под знаменем короля Обальда и сколько из них предпочтут Гргуча?
Обальд понимал, что только те, кто охранял три горные вершины, не вызывали никаких вопросов, поскольку здесь располагались воины клана Многих Стрел, его племя, его преданные последователи, кто мог пойти за ним даже в спальню леди Аластриэль, если бы Обальд отдал такой приказ.
– Сколько тысяч погибнет? – тихо спросил он Дакку.
– А разве дворфы, узнав о таком событии, не воспользуются возможностью отомстить? – так же спокойно задал вопрос генерал, и Обальд кивнул, так как ничего не мог возразить.
С одной стороны, Обальду хотелось отругать Дакку за его сомнения и недостаток преданности и послушания, но в душе он знал, что генерал был прав. Если воины Дакки, насчитывающие в своих рядах более двух тысяч, перейдут на сторону клана Карук и его союзников, исход сражения будет решен еще до того, как прольется первая кровь.
Обальд и его клан останутся в меньшинстве.
– Охраняй мои фланги от тех, кто не принадлежит к клану Карук, – попросил Обальд своего генерала. – И пусть Груумш решит, кто из нас, Гргуч или Обальд, достоин вести орков вперед.
– Говорят, что Гргуч пользуется поддержкой Груумша, – предостерег его Дакка, и по лицу Обальда пробежала тень. Но Дакка улыбнулся, не дав этой тени полностью затмить лицо короля. – Ты сделал правильный выбор ради блага Королевства Многих Стрел. Гргуч силен поддержкой Груумша, но Обальд защищает подданных Одноглазого.
– Да, Гргуч силен, – кивнул король орков и вытащил из ножен огромный меч, висевший по диагонали на его спине. – Но Обальд сильнее. Вскоре ты в этом убедишься.
Генерал Дакка долго смотрел на меч, вспоминая немало случаев, когда видел его разрушительную силу. Наконец он кивнул и слегка усмехнулся.
– Твоим флангам никто не осмелится угрожать, – пообещал он королю. – И весь сброд, прибившийся к клану Карук, будет рассеян еще до подножия гор. В центр выйдут только Гргуч и его воины.
– Упрямый остроухий эльф, ты лишился разума и стал глупее орка! – в ярости закричал Бренор и затопал ногами. – Я пришел сюда, чтобы убить это чудовище!
– Тос'ун говорит правду.
– Я не намерен доверять ни одному дроу, кроме тебя!
– Тогда поверь мне, ведь я слышал большую часть его разговора с заговорщиками. Обальд послал в Мифрил Халл гонца, чтобы просить прощения за эти атаки.
– Ты не можешь знать, о чем он говорил с орками до того, как привел их к тебе.
– Это верно, – признал Дзирт. – Но о многом из того, что рассказал Тос'ун, я подозревал еще до того, как с ним встретился. Пауза Обальда тянется слишком долго.
– Он атаковал нашу стену! И Лунный Лес. Ты так быстро забыл о гибели Инновиндиль?
Обвинение обрушилось на Дзирта огромной тяжестью, и он сердито поморщился. Он не мог забыть Инновиндиль. Он до сих пор повсюду слышал ее нежный голос, убеждавший его прислушаться к самым потаенным чувствам и желаниям, учивший, что значит быть эльфом. Инновиндиль принесла ему удивительный, неоценимый дар, и благодаря этому дару Дзирт До'Урден познал свое сердце и определил лежащий перед ним путь. Уроки Инновиндиль и ее дружба укрепили зыбучие пески под ногами Дзирта До'Урдена, так долго не дававшие ему твердой опоры для решительного шага.
Он не забыл Инновиндиль. Он видел ее. Ощущал ее аромат. Слышал ее голос и песню ее души.
Но он был уверен, что в ее смерти был виноват не Обальд. Эта ужасная утрата стала следствием отсутствия Обальда, прелюдией к новому витку хаоса и новой угрозе в лице Гргуча, притворного союзника огромной и свирепой армии орков.
– Ты понимаешь, о чем меня просишь, эльф? – после долгого и напряженного молчания спросил Бренор.
– Этот город – не Гонтлгрим. Бренор, не моргнув, выдержал его взгляд.
– А ведь он красив, не правда ли? – спросил Дзирт.– И это доказательство…
– Предостережение, – перебил его Бренор.
– Разве? А Дагна и Дагнаббит согласились бы с тобой? А Шаудра?
– Ты просишь меня опозорить их память!
– Я хочу, чтобы ты почтил их память самым необычным проявлением смелости, воли и проницательности. Во всех исторических источниках всех рас можно отыскать лишь единичные случаи проявления подобной отваги.
Бренор сжал рукоять боевого топора и поднял перед собой оружие.
– Никто не сомневается в храбрости короля Бренора Боевого Топора, – заверил Дзирт дворфа. – Каждый, кто был свидетелем твоих подвигов против тьмы орков при отступлении в Мифрил Халл, по праву причисляет тебя к легендарным героям дворфов. Но я ожидаю от тебя смелости отказаться от сражения.
– Эльф, ты рехнулся, и я знал, что от тебя нельзя ожидать ничего, кроме неприятностей, еще с самой первой встречи.
Дзирт вытащил из ножен Сверкающий и Ледяную Смерть и воткнул мечи с обеих сторон от топора Бренора.
– Я буду внимательно следить за сражением вокруг нас, – пообещал Бренор. – Но когда отыщу в нем свое место, не пытайся остановить нацеленный топор.
Дзирт убрал мечи и поклонился Бренору:
– Ты мой король. Я высказал тебе свое мнение. Мое оружие в твоем распоряжении.
Бренор кивнул и начал поворачиваться, но внезапно остановился и, хитро прищурившись, оглянулся на Дзирта через плечо:
– А если ты пошлешь свою дурную кошку, чтобы меня остановить, можешь не сомневаться, эльф, я поужинаю кошатиной.
Бренор затопал к остальным дворфам, а Дзирт посмотрел на поле предстоящего боя, куда уже сходились далекие ряды орков. Затем он вытащил из кармана ониксовую статуэтку и призвал Гвенвивар, полагая, что бой начнется задолго до того, как пантера начнет уставать.
Кроме того, ему были необходимы надежность Гвенвивар и ее неоспоримая преданность. Требуя от Бренора проявления смелости, он требовал ее и от себя самого. Он подумал о Тарафиэле и Шаудре и обо всех остальных, кто уже погиб из-за нашествия Обальда, и многие из них были убиты его собственными руками. Он вспомнил Инновиндиль и ее верного Заката. Дзирт сознавал, что эта боль останется с ним до конца жизни. Логически рассуждая, кровавые руки Обальда были непричастны к их гибели, но разве случилось бы в Лунном Лесу, Мифрил Халле, Несме и по всем Серебряным Землям столько трагических смертей, не начни король орков своих жестоких завоеваний?
И все же он просит Бренора проявить необычное для дворфа мужество, строит свои догадки на словах Тос'уна и рискует благополучием мира.
Дзирт опустил руку, чтобы погладить блестящую шерсть Гвенвивар, и пантера присела у его ног, а потом и вовсе растянулась на земле, высунув язык между грозными клыками.
– Гвенвивар, друг мой, если я совершу смертельную ошибку, прошу тебя об одной вещи: вонзи свои когти в тело Обальда, короля орков. И оставь его в мучительной агонии умирать от смертельных ран.
Гвенвивар лениво рыкнула и перекатилась на бок, требуя, чтобы он почесал ей ребра.
Но Дзирт знал, что она поняла каждое его слово и что пантера, единственная из всех, его никогда не подведет.