"Зачем, обняв смертельно „жигули”, уснула ты... Зачем? – взываю я. Зачем, зачем, Бесценная моя?" - эти пронзительные строки Лиляны Стефановой посвящены смерти ее лучшей подруги, поэтессы Юлии Друниной.
В 1991 году Друнина покончила с собой. Об обстоятельствах ее смерти я уже писала.
Я только раз видала рукопашный...”
Конец был избран ею самый страшный...
На фронте смерть видавшая не раз,
сама решила все... Угарный газ.
Однокурсница Юлии, знаменитая болгарская поэтесса Лиляна Стефанова, возможно, знала больше многих о причинах, толкнувших поэтессу на этот поступок.
1 августа 2021 года Лиляны не стало. Ей было 92 года. Она пережила Юлию на 30 лет, все это время виня в трагическом уходе Друниной одного человека.
Этот человек жив до сих пор.
В последние годы Лиляна, некогда популярная поэтесса Болгарии, вела затворническую жизнь. Однако в 2013 году мне удалось встретиться с ней.
Стефанова родилась в Софии, в 1929 году. Ее биография очень интересна. Дочь учителей-коммунистов, Лиляна стала первой болгарской выпускницей Литературного института имени Горького. В 1945 году она приехала в Москву, чтобы поступать в ГИТИС. Немного проучившись там - перевелась в Литературный институт на семинар Павла Антокольского и Александра Коваленкова.
На одном курсе со Стефановой учились Расул Гамзатов, ее верный друг Владимир Солоухин, а позже присоединилась Юлия Друнина.
Первая любовь Юлии Друниной: из воспоминаний Стефановой
Юлия уже поступала в Литинститут, но не прошла по конкурсу. Во второй раз - она не стала даже и пробовать, а просто села за парту и стала учиться вместе со всеми. Женщине-фронтовику не могли сказать ничего против.
В институте Юлия влюбилась в мастера, Александра Коваленкова, преподававшего у них теорию стихосложения.
Как вспоминала Стефанова, Коваленков был одним из самых красивых мужчин института.
«Высокий, с блестящими каштановыми волосами, выразительным лицом. Он завораживал своими «путешествиями в русскую поэзию», обладал чувством юмора».
Когда Коваленкова неизвестно за что забрали чекисты, Юлия страдала, кажется, больше всех
Юлка осунулась, – вспоминала Стефанова, – её одолела прежняя тяжёлая бессонница... она уводила меня далеко от института к Белорусскому вокзалу. Сжимая в кулаке монетки, мы искали уличные автоматы. Несколько раз в день Юлия звонила его жене. Как дела? Узнала ли что-нибудь новое Мария Ивановна? Ответ, вежливый и сдержанный, был один: «Нет». Всегда только «нет». Юлия бледнела, ругалась, но была бессильна. Ни весточки от нашего Ал. Ал.
Эта внезапная беда ещё больше сблизила подруг. Когда через несколько месяцев Коваленкова выпустили, любовь Друниной вспыхнула с новой силой. Вместе со Стефановой они написали циклы любовных стихотворений и явились на семинар.
Это не была любовная лирика в нынешнем её понимании. Стихи были стыдливые, романтичные, целомудренные, о любви в них говорилось скорее намёком, - вспоминала Лиляна.
Выслушав студенток, Александр Александрович даже не улыбнулся. После значительной паузы встал и разразился руганью:
«Это что такое? Ковырянье в мелких личных темах? И это поэзия? Где великая традиция нашей гражданской поэзии, Маяковского? Вы утонули в мелкотемье. Это рифмованное мещанство! А в какое время мы живём! Нужна поэзия пафоса, поэзия созидания!»
Лиляна считала, что Коваленкова испугали в тюрьме. С тех самых пор он как черт от ладана стал шарахаться интимной лирики.
После жестокого "разбора" любовь Юлии угасла.
Танцевали девушки парами, две по две
Приезжая в 1945 году в Москву, Лиляна даже не подозревала, что увидит там.
Мы, конечно, знали, что была война, что тяжелее всего пришлось Советскому Союзу, но не предполагали, как все обстоит на самом деле.
Лиляна вспоминала, как мама собирала ее на учебу:
Старалась собрать меня получше, сшила платьице, у меня были белые банты и туфельки... Мама даже не представляла, что я увижу в Москве.
В столице царила нищета и разруха. Друнина, лучшая подруга Лиляны, ходила на занятиях в шинели и кирзовых сапогах.
Однажды вместе с приятелем Лиляна пришла на танцы в Измайловский парк. И там она увидела всю квинтэссенцию войны: девушек в шинелях и сапогах, исступленно танцевавших друг с другом.
Там, на танцплощадке в Измайловском парке родилось лучшее стихотворение Стефановой "Две по две" или, в переводе Владимира Солоухина, "Танцевали девушки парами".
Болгарская поэтесса оставила много воспоминаний о Литинституте и преподавателях тех времен.
Сама она была не только первой болгарской студенткой Литинститута, но и первой студенткой, которая умудрилась учиться сразу на двух курсах: прозы и поэзии.
"Звездным" преподавателем Литинститута был Константин Паустовский.
Однажды Лиляна, набравшись смелости, подошла к нему и попросила: "Константин Георгиевич, знаю, что вы ведете семинар прозы, а не поэзии, но ваша проза для меня - это стихи. Возьмите меня к себе".
"Почему бы и нет", - ответил Паустовский.
"А что, так можно было?" - удивились однокурсники.
До конца жизни Стефанова хранила одну советскую газету, где было опубликовано интервью с Паустовским. В этом интервью Константин Георгиевич говорил, что очень доволен своей педагогической деятельностью и называл среди лучших учеников Лиляну Стефанову.
Уезжая из Москвы, Стефанова оставила своему другу Владимиру Солоухину список из 24 пожеланий, которые она хотела бы посоветовать Москве на примере своей столицы Софии. Например, предлагала открыть в столице сладкарницы, заведения по типу молочных кухонь для взрослых. Они расположены в Болгарии на каждом шагу, открываются в пять утра, а в продаже там главным образом молоко и сласти.
Вот как рассказывал об этом Солоухин:
"...молоко в разных видах: и «млеко кисло», и «млеко пресно», и горячее, и холодное, и по-всякому. То же и сласти. Главное же – буза. Этакий густой, похожий на хлебную гущу, действительно хлебный напиток, какой-то уж очень повышенной калорийности и полезности. Дешевый. Безалкогольный. Вкусный и сытный. Его пьют и дети, и старики, и молодежь. Пуще же всего кормящие матери".
К сожалению, все 24 пункта пожеланий Стефановой не сохранились. А жаль, было в них много полезного.
Смерть Друниной
В жизни Лиляны было много всего интересного. Учеба в Лондоне, стажировка в Айове. Многочисленные путешествия. Общение с великими, в том числе - с Нобелевским лауреатом Кэндзабуро Оэ. Стефанова работала журналистом и писала очерки, а в восьмидесятые даже какое-то время была заместителем министра культуры Болгарии.
Она часто приезжала в СССР и встречалась со своей "Юлкой".
Развал Союза ударил по обеим. В Болгарии Лиляна считалась одной из лучших поэтесс. И вдруг ее стали называть "коммунистической выскочкой" и шпионкой.
Юлия Друнина же просто не смогла пережить происходящего.
В ноябре 1991 года в квартире Лиляны раздался звонок.
Часы показывали три ночи.
– Не слышу... Говорите...
Володя? Солоухин?
Проклятый телефон!
Эти строчки стали началом еще одного ее знаменитого стихотворения. Так, по прерывающейся связи из уст пьяного Володи, она узнала о смерти своей Юлки.
1.
Три ночи.
Обезумевший трезвон.
– Не слышу... Говорите...
Я не слышу!
Володя? Солоухин?
О, проклятый телефон!
Погромче говори! Опять не слышу...
– Оставила предсмертные стихи...
– Ты, может, выпил? Или это шутка?
– Нет, милая Лилянка, это жутко...
И грусть. И бездна.
И ее стихи:
„Я только раз видала рукопашный...”
Конец был избран ею самый страшный...
На фронте смерть видавшая не раз,
сама решила все... Угарный газ.
– Неправда! Это чье-нибудь вранье!
– Нет, это правда. Рухнул мир ее.
– Я прилечу в Москву... Среди живых
ее найду!
Но голос, обессилев:
– Тебя здесь встретит лишь прощальный стих:
„О Господи, спаси мою Россию!”
Она бывала влюблена всегда!
Ее прельщали – кони, бег, езда!
Ее любили смелость и победа.
И вдруг из ниоткуда – смерть, узда
оборвала дыхание поэта.
Связь прервалась.
Остались – вой и боль.
Ты закрывала раненых собой,
ты, их обняв, склонялась до земли...
Зачем, обняв смертельно „жигули”,
уснула ты... Зачем? –
взываю я.
Зачем, зачем,
Бесценная моя?
(Перевод Надежды Кондаковой)
Продолжение следует
Подписывайтесь на мой канал. Здесь я нескучно пишу о литературе.
Возможно, вам будет интересно прочесть материал о Юлии Друниной